инстинкты его дальних предков (все-таки Павел Первый, если бабушки в
альковах ничего не напутали, был правнуком Петра Великого), чувствовал себя
неловко: дал он по морде гостю на полную катушку. С другой стороны, может
быть, и вправду где-то еще есть какие-то подпольные монархисты, и они-то
его, Павла, теперь и отыскали? Тогда почему только теперь, а не много лет
назад? Словом, было ясно, что от этого гостя интеллигентским "Я император,
ну и что?", как в анекдоте про белую лошадь, не отделаешься. Сказать разве,
что, мол, отрекаюсь... в чью пользу? Мысленно испытал Павел вылившийся на
него ушат холодной воды: он мог отречься только в пользу сестры Софьи. Не
бывать такому сраму. Нет, лучше пока принять условия игры, поиграть в
императоры.
Джеймс, душа которого ликовала от полученных оплеух,- русской крови в
нем не было ни капли, но уж больно глубоко он вжился в роль,- решил перейти
ко второй части наступления.
- Павел Федорович,- мягко начал он,- вы, конечно, понимаете, что взять
и сделать вас царем сию минуту ни я, ни те, кого я представляю, конечно, не
можем. Я не уверен, что скрижали рисовых письмен, составленные вашим
батюшкой, - Павла опять едва не сморило от всеведения Романа Денисовича,-
содержат все сложные подробности вашего происхождения. Мы знаем гораздо
больше вас, но, возможно, даже мы всего не знаем. Наши ученые,- Джеймс
запнулся, не зная, продолжать ли дальше плести ахинею насчет Томского края,
решил не вдаваться в подробности и продолжил, - уже несколько десятков лет,
не щадя сил, изучают генеалогию Дома Романовых. У нас имеется несколько
десятков относительно законных претендентов на старшинство в роду. Как из
младшей ветви, так и из старшей. Да, да: так мы называем потомков царя
Александра Первого Романова от его брака с Анастасией Скоробогатовой. Может
быть, не все они вам известны.
Павел глядел на гостя теперь уже просто с интересом. Все, что было
известно ему - и даже гораздо более того,- все, решительно все оказывалось
секретом полишинеля. Теперь окончательно приходилось мириться с
обстоятельствами игры в "цари-разбойники", может быть, гость знал что-то из
того, что попало в утробу Митьки?
- Ваша тетушка в Лондоне уже много лет не делает тайны из своего
происхождения. Беда ее в том, что у нее на руках нет ни малейших
доказательств, которые, впрочем, мы могли бы для нее раздобыть, не будь она
столь, м-м, неудобных убеждений. Об этом после, если пожелаете. Имеется и
почти законный кандидат в одной из стран Латинской Америки. Знаете ли вы о
нем?
Павел мотнул головой.
- Его полное имя... Ладно, он им все равно не пользуется, он, кстати,
занимает очень видное положение,- его имя Ярослав Никитич.
- Двоюродный брат отца? Сын Никиты Алексеевича? Но ведь Никите было в
восемнадцатом году неполных шестнадцать лет!..
- Не все сразу... ваше величество. В вашем роду много способных людей.
К тому же не знаю, как вы, а я вполне мог бы оказаться отцом и в
четырнадцать лет. Дело в другом. Ярослав Романов не может рассматриваться
как серьезный претендент ввиду враждебности его политики... Впрочем, и об
этом потом, если позволите. Кстати, за границей вообще нет приемлемых
кандидатов из старшей линии Романовых, с тех пор, как ваша бабушка, Анна
Вильгельмовна, скончалась в Праге накануне... Простите, тоже потом. Зато
много кандидатов по младшей линии. И о них временно тоже забудем, если
позволите. Наиболее законным из претендентов здесь, в России, должен был бы
считаться ваш покойный батюшка, но по ряду причин он... находился вне поля
нашего внимания.
Не мог же рассказать Джеймс о том, что ряд причин - это всего лишь
полное неприятие Федором Михайловичем какого бы то ни было алкоголя. Павел
же, при случае с большой охотой прикладывавшийся к рюмке, о своем
происхождении до последнего времени просто не знал.
- Итак, вы и ваша сестра...
- Сестра моя - женщина.
- Это, знаете ли, в России никогда не служило препятствием для
наследования престола. Возьмите хотя бы вашу прапра... бабушку, а также
предшественниц. Или же батюшка завещал престол именно вам, да еще оформил
завещание у нотариуса?
Павел мотнул головой снова.
- Но обращаемся мы, как видите, к вам. Не стану вас пока подробно
вводить в курс дела. Скажу только, что родственников у вас много, гораздо
больше, чем вы полагаете. Даже законных. А незаконнорожденными в вашем роду
испокон веков принято было сорить.
Павел внезапно покраснел, и Джеймс немедленно сыграл на этом. Ничего
подобного ученые-генеалоги Форбса не знали, но упускать ли случай?
- Вот взять хотя бы вас. Не так ли?
- Это-то вы откуда можете знать?
- В наше время, как и во всякое прежнее, супружеская верность - немалое
ярмо, даже если у человека такая очаровательная жена, как у вас.
- Неправда! Я с Катей тогда даже знаком не был. Я вообще не знаю - где
они теперь. Я даже и не видел его никогда.
Джеймс понял: женщина, и ребенок от Павла, явно мальчик. Это очень даже
могло пригодиться.
- Зато мы кое-что знаем. Или можем узнать. Но ведь речь идет не только
о вас, простите. Ваш отец был женат дважды. Где гарантия, что в его жизни не
было третьей женщины, а то, прости Господи, и четвертой? Еще раз простите
меня и не хватайтесь за пепельницу, она слишком легкая. Бейте меня лучше
столиком. Также и в жизни вашего деда. Словом, претендентов очень много, но,
пожалуй, если считать старшинство по мужской линии и учитывать лишь законным
образом оформленные браки, то старшинство за вами.
- Ну, а делать-то что? Фер-то ке?
Джеймс посмотрел на Павла с уважением.
- Я не знал, что вы знаете французский.
- Не знал и не знаю. Это из русской литературы.
- А придется знать. Император без знания иностранных языков - не
совсем, простите, император. И еще очень многое выучить тоже придется.
- Вы что, в самом деле надеетесь свергнуть здесь... - Павел даже не
смог заставить себя выговорить, что именно нужно здесь свергнуть, чтобы ему
войти в свою роль русского царя по всем правилам,- то, что свергнуть хотите,
и меня, никому не ведомого, короновать?
- Это уж несомненно. Не вздумайте играть в демократию! Не смейте лезть
в президенты! Это все не для России, она без царя во главе не может!
Собственно, не считая отдельных смутных времен, с начала семнадцатого века
она без царя и не обходилась, если вы думаете, что сейчас иначе...
- Вовсе не думаю.
- Простите, государь. Словом, речь идет именно о том, чтобы вам быть
царем всея Руси. Ни на какие другие условия мы не пойдем.
- Да кто это "вы"?
- А вот это вопрос преждевременный, покуда вы не дали принципиального
согласия.
- Ну, допустим, я его дал, дальше что?
- Дальше вы будете следовать моим инструкциям, и в течение трех лет мы
обещаем вам торжественную коронацию в Успенском соборе Московского кремля.
- И гроб с музыкой?
- Не ожидал от русского царя такой пошлости.
- Ну, а если не соглашусь?
- Тогда мне придется для начала заставить вас забыть о нашем разговоре,
можете убедиться, что я вообще кое-что умею.
Джеймс вынул спичку из последнего своего краденого коробка и положил на
край пепельницы. Чуть присмотрелся к ней, спичка вспыхнула. Павел посмотрел
на Джеймса с иронией.
- Это именно то, что вы умеете? Это же старый фокус...
- Старый фокус? Ну, тогда смотрите!
Павел с некоторым ужасом убедился, что неведомая сила стаскивает с его
ног ботинки с носками,- ничего более остроумного Джеймс не придумал,
вспомнив о своей незадаче с носком; ботинки слетели с ног Павла, он
почувствовал, что брюки тоже натянулись и спешно ухватился за ширинку.
- Прекратите!
- То-то же. Так вот, я заставлю забыть вас о нашем разговоре. Монархия
в России должна быть восстановлена, это воля истории и русского народа,
наконец. Но придется призвать на царство кого-либо из менее законных
кандидатов. А ваша судьба в дальнейшем могла бы стать очень, очень, как бы
это выразиться точнее, сложной. О происхождении вашем рано или поздно узнает
именно та организация, за сотрудника которой вы меня сначала приняли. Кроме
того, вы же умный человек, и не рассчитываете же вы идти сдаваться в КГБ в
надежде на то, что вам и дальше разрешат преподавать в средней школе
историю. Простите, государь, но мне кажется, что у вас вообще нет никакого
выбора.
Павел потянулся за бутылкой, далеко еще не пустой, кстати.
- А не выпить ли нам, Роман... Денисович, если вы только и в самом деле
Денисович и все это не роман...
- Господи, да прекратите вы плоско острить! Не к лицу это императору!
- Мертвецу... все к лицу... - тихонько ляпнул Павел и поднял стопку. -
Ну, давайте считать, что я согласен. Дальше что? И какие будут инструкции,
дорогой Роман Денисович?
Джеймс выпил, и тут же по телу его прошла судорога, притом не
алкогольного свойства, а телепатического. Несомненно, Атон Джексон ломился в
его сознание с вечным вопросом; откуда Джеймсу было знать, что генерал Форбс
добился наконец-то мольбами и редчайшими сортами виски того, чтобы индеец
занялся непосредственным поиском пропавшего агента:
"ЧТО ПЬЕТЕ?"
"ВОДКУ",- привычно подумал Джеймс.
"СВЯЗЬ ОКОНЧЕНА, СООБЩЕНИЕ ПРИНЯТО", - ухнул индеец и исчез.
- И все же ... я бы твою мать,- задумчиво произнес Павел, опрокинув
свою стопку.
- Очень жаль, ваше величество, но этот факт, к моему несчастью, не имел
места. Иначе у меня тоже были бы кое-какие права на русский престол. Итак,
во-первых... Кстати, государь, простите, а у меня есть закуска! - прервал
Джеймс сам себя, полез в карман пиджака и торжественно извлек оттуда
украденную утром у хиппи-соседей банку морской капусты.
Павел, не говоря ни слова, пошел за консервным ножом.
8
Bibo, ergo sum.
ЛАТИНСКАЯ МУДРОСТЬ
Генералу Форбсу не хотелось решительно ничего.
Даже повышения. Собственно, хотеть было нечего: по прямой над ним
располагались только посты военного министра и директора ЦРУ, но первый он,
будучи сам военным, занять не мог, а второй едва ли не понизил бы его в
должности, ибо ЦРУ без института Форбса напоминало бы инвалида, потерявшего
четыре конечности и еще кое-что. На пост президента США генерал претендовать
не мог вообще: он был уроженцем Нового Южного Уэльса и, хотя покинул
Австралию больше чем шестьдесят лет тому назад, по американской конституции
лишен был права занять этот почетный - и вовсе генералу не интересный -
пост.
Не хотел генерал также и большей власти: имел и так ее столько, что
дальше некуда, занимая пост директора Центра Прикладного Использования
Паранормальных Явлений. Имел в своем подчинении четыре сотни телепатов,
тавматургов, магов, каждого из которых в лучшие времена отправили бы на
костер за любое из действий, ныне совершаемых ими на благо независимости и
оборонной мощи США: Сервальоса, в чьих руках живой воробей рассыпался
крошками радиоактивного лития; Тодорана, обращавшего бутылку с химически
чистым спиртом в бутылку дистиллированной воды, а то и вовсе в реторту с
серной кислотой; Ямагути, медиума, благодаря которому чуть ли не все бывшие
президенты США, кроме еще не покойных, вынуждены были состоять советниками
нынешнего; Джексона, державшего под мысленным контролем всю пьющую часть
человечества и засекшего недавно в необозримых глубинах космоса - неизвестно
где, правда,- еще какую-то пьющую расу; Рубана-Казбеги, голыми руками
лепящего забавные фигурки из расплавленной платины, и сотни других. Какой же
еще власти?
Форбс не хотел любви. В его-то возрасте? Забвения тоже не хотел, что за
странное такое желание бывает у людей, кадровому военному такого иметь не
полагается, за такое гонят в шею. Не хотел вола ближнего своего, не хотел
осла ближнего, жену его тоже не хотел, свою тоже не хотел (женат не был),
во-первых, по природе, во-вторых, не был христианином, - хотя в анкетах,
порядка ради, числился он мормоно-конфуцианцем, т. е. составлял отдельное
вероисповедание, без других приверженцев оного: таким людям и нынешняя
администрация и все прежние особенно доверяли. Короче говоря, генерал Форбс
и в самом деле не хотел ничего. В данный момент его единственное желание
было то, чтобы скорее, любым способом, отыскался пропавший в дебрях, тьфу,
просторах России чуть ли не лучший разведчик вверенного генералу
Колорадского центра, универсал Джеймс Карриган Найпл. Ибо Найпл не давал о
себе знать уже восемь дней, да и последняя весточка от него, полученная
через Джексона, была, как всегда, очень скудна: было известно, что тогда
разведчик пил водку. С кем? Где? То, что он тогда еще не должен бы попасть в
лапы КГБ - как будто ясно, с чего его там стали бы поить? Хотя, впрочем, уж
эти славянские хитрости... Ни в чем нельзя быть уверенным. Вдруг водка
применяется при допросах?
Никаких внятных сведений от стационарных агентов, иначе говоря, людей
из ЦРУ, годами вкалывающих в разных отделах КГБ, получить было нельзя:
настолько смутной и непланируемой была деятельность этой советской
организации, что подчиненный не знал ничего о действиях начальства, - это,
казалось бы, нормально, - но ведь и начальство не знало о действиях
подчиненных почти ничего, даже и приказаний не пыталось отдавать, - так,
считало, видимо, что полковники и сами справятся. Советская система
оставления в полковниках всех, кто имел неосторожность доказать свою
способность справляться с каким-либо делом, давно была изучена советологами.
"Царством бесправных полковников" хотел назвать нынешнюю советскую систему
безопасности президент США (нынешний), когда выступал перед Конгрессом, но
предупрежденный Форбс воспротивился: не наша работа разъяснять советским
дедам-начальникам, по какой причине у них все идет наперекосяк. Хотя
особенной тревоги за исход операции "Остров Баратария", проводимой сейчас,
не было причины испытывать: предиктор ван Леннеп дал почти положительный
прогноз, но по мелочам мало ли что могло приключиться, а в масштабе
ван-леннеповских предсказаний мелочью были жизнь и свобода любого из
разведчиков-универсалов, тавматургов и телепатов, каждый из которых стоил
американским налогоплательщикам миллионы. Форбс точно знал к тому же, что
четко налаженная схема работы его собственного Центра представляет собою
одновременно и самое слабое место: один-два агента с Лубянки - и все, или
почти все о Колорадском центре станет противнику известно. Но куда вероятней
было, что бесправные полковники зашлют агента не туда, или не того, а если
туда и того, то не за тем, за чем надо, а если даже за тем, за чем надо, то
опять-таки или не туда, или не того. Полковники руководствовались в своей
работе квартальным, ну, от силы годовым планом засылки шпионов или же отлова
диверсантов. Форбс руководствовался в своей работе точно известным будущим.
Оно же для Соединенных Штатов существовало только в двух вариантах, и какой
из них восторжествует в реальной жизни - зависело исключительно от того,
будет или не будет в России реставрирована династия Романовых.
Предикторы, люди, видящие будущее, хотя и состояли формально
подчиненными Форбса, но на деле именно он, Форбс, а в конечном счете и
президент, и все правительство, и вся страна, и даже весь мир подчинялись их
предсказаниям. Собственно, предиктор на сегодняшний день у Штатов имелся
только один, привезенный притом из Европы, раньше, правда, был свой -
чистейший американец, ныне покойный. Как теперь казалось Форбсу, именно этот
человек, предиктор Джереми Уоллас, потомок вермонтских лесорубов, потерявший
зрение в Арденнах, и заварил всю эту нынешнюю кашу с Романовыми, заварил
единолично. Почти уже никто не помнил, что еще до того, как донеслись из
лондонского Гайд-парка вопли стареющей суфражистки, а в ответ на них (якобы
на них!) Айк распорядился найти для русского престола пристойных
наследников, - еще до этого Уоллас направил Конгрессу очередной свой
бюллетень, целиком посвященный будущему Советов. Трудно теперь даже и
представить, какая тогда случилась паника в закулисных сферах, бюллетень
появился в самый разгар "холодной войны". Из него следовало, что если в
ближайшие двадцать пять - тридцать лет в России не будет реставрирована
монархия, то к концу XX века в этой стране неизбежен тяжелейший
правительственный и экономический кризис, который, раньше или позже, но
совершенно неминуемо приведет к парадоксальному исходу: Советы обратятся к
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг