ним в Россию ездил... Это - гиацинтовый ара! Обожает орать по-французски
все, в чем есть звук... Ну, вы слышали.
Мисс Норман достала колоду карт, трижды заставила Луизу ее
перетасовать, а потом быстро разбросала на столе широким веером. Середина
оставалась пустой, в одном верхнем углу Луиза увидела даму бубен, признала в
ней себя, в другом углу увидела осточертевшего короля червей - надо
полагать, Бустаманте; приготовилась рассердиться, но гадалка жестом
приказала молчать. Карты говорили ей что-то иное, чем всем иным людям.
Мисс Норман явно интересовали два других короля - трефовый и пиковый.
Она перенесла их в середину расклада. Карты сами по себе задергались, им
было там неуютно.
- Лежать! - прикрикнула мисс Норман на королей, будто на расшалившихся
щенков. Короли замерли. Мисс Норман стала водить над ними рукой с
растопыренными пальцами. Трефовый король пополз влево, пиковый завертелся на
месте. Гадалка удовлетворенно кивнула и сказала: - Теперь не
оборачивайтесь... Протяните руку, у вас за спиной ваза с фруктами... Не
оборачивайтесь, я же сказала! Возьмите первый, какой попадется, и дайте мне.
Луиза и вправду не обернулась, но просьбу гадалки выполнила - передала
ей крупный, красноватый апельсин. Гадалка положила его между королями,
апельсин задрожал, повернулся еще раз и очень быстро пришел в бешеное
вращение. Длилось оно довольно долго, апельсин менял цвет, от него понемногу
шел дым. Луиза размышляла, что ж такое на вкус - печеный апельсин. Апельсин,
однако, скоро унялся, вращение прекратил, - Луиза, боясь надевать при
гадалке контактные линзы, плохо видела, за линзы ее уже не раз ругали, -
мол, отвлекает, - но и она могла сейчас понять, что предмет на столе -
никакой не апельсин. Гадалка взяла его в руки. Это был миниатюрный глобус.
Мисс Норман несколько раз перебросила глобус-апельсин с ладони на
ладонь, - может быть, он и вправду был горячим. Потом достала фруктовый
ножичек и отсекла ему верхушку. Внутри это был все-таки апельсин, но гадалку
интересовала наружная сторона. Карты на столе переместились сами по себе:
трефовый король уполз в сторону, как явно лишний, а пиковый, ковыляя с угла
на угол, переместился под червонного и там замер, будто по струнке. Гадалка
надела очки: глобус был маловат и для нее.
- Сорок четвертая параллель северной широты... - пробормотала она. - Вы
из Генуи?
- И я, и Колумб, - привычно отшутилась Луиза.
- Да, очень, очень верно. Кто вас надоумил приехать ко мне?
Луиза с трудом вспомнила имя специалиста по темной воде в тумане.
- Да, старик плох, очень плох, если сам не видит. Что ж, ему теперь
впору погоду предсказывать, а не всерьез работать. Ясно же обозначено: сорок
четвертая параллель, первый и второй двенадцатые дома пустые... Вы что, и
вправду категорически против замужества?
- Я... - Луиза покраснела не меньше, чем в тот первый раз, в лоджии у
прабабушки. - Я не хочу замуж за того, кто этого требует!
- А не надо, не надо. Но получается так, что выбор остается все-таки за
вами, это сделать можно, а замуж, дорогая, пойти придется.
- Выбор? - задохнулась Луиза.
- Да вот он, ваш выбор! - гадалка постучала по какому-то месту на
апельсине. - Придется вам, дорогая, отправиться в Портленд, а дальше
добираться как сумеете, там близко.
- Я же в Портленде!
Мисс Норман посмотрела на Луизу как на полную дуру.
- В Портленд! Штат Орегон! Оттуда - рукой подать до Уилламетской
долины, ближе к Каскадным горам. Там живет главный предсказатель НАТО.
Луиза из красной стала белой: тетка Александра боролась как за полный
роспуск НАТО, так - одновременно - и за немедленную передачу руководства
этой организации женщинам.
- А... А как я к нему попаду?
- Ваше дело. Мистер ван Леннеп вообще-то континентальный европеец, но
гражданин Соединенных Штатов. Существует мнение, что он - самый сильный
предсказатель мира, хотя на этот предмет есть и иные точки зрения. С вас
пятьдесят фунтов, дорогая. Мне не хотелось бы брать ни пенса, но, - гадалка
ткнула во что-то на столе, - если я не истрачу эти деньги на Лакса, как он
того потребовал, вы же слышали, то гадание, боюсь, не сбудется.
Деньги у Луизы были, хотя не много. Она расплатилась с гадалкой и на
той же ветхой "тойоте" вернулась в Лондон, где без большого нажима выпросила
у мисс Романовой командировку: для установления дружеских и деловых
контактов с готовыми к борьбе итальянскими женщинами Америки. Вскоре в
сумочке Луизы лежал билет экономическим классом до Сан-Франциско, потому что
прямого рейса в Орегон не нашлось. Виза у нее была давно, такие вещи мисс
Романова обеспечивала сотрудницам заблаговременно, но денег отсчитали Луизе
в обрез, не по жадности, а потому, что в романовской казне вообще после
явления из России бестактной родственницы поубавилось: Софьины интриги
оказались вредны для престижа доброхотных давателей, они боялись давать
деньги и тем, кто боролся против Романовых, и еще больше - тем, кто за них,
а еще больше - просто Романовым. Тетка же, как назло, не желала отречься от
своей фамилии. И вот теперь, со скудными командировочными, предстояло еще
добираться из Сан-Франциско в Портленд. А потом еще рыскать в долине. Но
терять отчаявшейся Луизе было решительно нечего.
На то, чтобы добраться до Портленда-в-Орегоне, у Луизы ушло меньше
суток; летела она в основном с востока на запад, поэтому, за счет разницы в
часовых поясах, на берегу Тихого океана оказалась она ранним утром. Карта
утверждала, что Портленд и Генуя стоят почти на одной широте, и это спасет
Луизу, но по климату как-то в это не верилось. Взятая напрокат машина - тоже
"тойота", но получше "романовской" - везла ее куда-то в Уилламетскую долину,
в края, заросшие хвойными лесами, где на нижних лугах полно было дебелых
фермерш и коров. Направление Луиза находила каким-то девятым чувством, но
оно, чувство, ведь и врать могло. Луиза выбирала из полупроселочных дорог
наиболее юго-восточную и ехала в наименее обжитую часть Орегона; хоть ей, по
ее положению, и не очень-то хотелось разглядывать природу всякую, но
монументальная красота пребывающих в расцвете лета Каскадных гор невольно
захватывала. Америка в натуре оказывалась много приятней, чем она же на
экране. Это была какая-то незнакомая Америка, не прерии, не небоскребы, а
напротив - хвойные леса, пшеничные поля, горы, и все коровы, коровы, коровы.
Людей попадалось мало. Луиза, не стесняясь никого, вставила в глаза
контактные линзы и блаженно отдыхала от железа на чреслах. Сама цель
путешествия почти ускользала от ее сознания, - она вела машину туда, куда
приказывало сердце.
Сердце, похоже, знало, что делало. Свернув очередной раз, Луиза
наткнулась на полицейский пост, решительно не желавший пропускать ее дальше.
Улыбки не подействовали, портреты президента Франклина, вложенные в
водительские права, тоже. Луиза развернулась и отбыла назад, но на
Кампо-Санто дети сперва научаются по кривой сматываться от полицейских, а
только потом - говорить. Вот она этот пост по бездорожью и объехала, и
второй тоже. На пятом пришлось бросить машину, объезда не было здесь просто
никакого, зато над живописной котловиной маячила выразительная серая стена.
Должно же НАТО охранять своего главного гадальщика?
Предиктор Геррит ван Леннеп еще с утра набросил колпачки на все
устройства связи и подслушивания, так он делал всегда, когда хотел немного
побыть человеком "просто так". Он действительно видел и знал будущее, от
этого его жизнь была нестерпимо скучна и совсем лишена неожиданностей.
Впрочем, не совсем. Неожиданности он организовывал для себя сам, чтоб не
помереть со скуки. Собственное будущее, как и всякий предиктор, он видел
хуже, чем чье бы то ни было. Это вранье все, что предиктор видит тысячи
вариантов будущего и выбирает из них наиболее вероятные, поэтому почти
никогда не ошибается. Нет. Если брать жизнь одного человека, то в любой ее
миг будущее для него существует всего в двух-трех вариантах, а чаще - вовсе
в одном. Если, понятно, не вмешаться, но предикторы редко вмешиваются - ибо
незачем. Ван Леннепу, впрочем, изредка было зачем: без этого он мог и
удавиться ненароком, и про такое свое возможное будущее давно знал. И его
полагалось предотвратить.
Будущее стремительно проваливалось в прошлое и там костенело. Его ван
Леннеп видел не хуже, чем будущее, но влиять на него не хотел, многие на
этом уже потеряли все, что имели, - особенно в России. Да Бог с ним, с
прошлым. Ближайшее будущее - если вот тут, и вот тут, и еще в оранжерее
отключить сигнализацию - сулило кое-какие приятные сюрпризы. Не очередную
орегонскую фермершу, от них светловолосый великан порядком устал, но
истинный сюрприз. Какое дело ему, ван Леннепу, до претензий Американского
Царства Аляска на Орегон: до них еще четверть века, и к тому же их не
избежать. А вот для себя кое-что сделать можно.
Долго торчать в оранжерее не хотелось, душно, влажно, плоские персики
еще не созрели, лотосы давно отцвели. Поэтому во второй раз ван Леннеп
спустился туда только в начале второго пополудни и как раз успел расслышать
звон разбитого стекла. Кто-то опять "проник", да еще передавил орхидеи. Из
орхидейного "рукава", стряхивая с себя осколки и лепестки, вышла девушка.
Итальянка. Генуэзка. Ван Леннеп вцепился левой рукой себе в грудь, в то
место, где находится сердце даже у предикторов. Он очень боялся потерять
сознание и ни про какое будущее сейчас не думал. Он видел только девушку.
Она заговорила.
- Мисс Норман из Портленда, в Англии...
- Геррит ван Леннеп, к вашим услугам. Можно просто Дирк. Но вы не мисс
Норман...
Луиза сверкнула линзами.
- Я и не говорила, что я - мисс Норман. Я - мисс Луиза Гаспарини. Из
Генуи, как Колумб.
- Приятно видеть вас в Америке...
- Как Колумба? - обронила гостья увесистую глупость.
Ван Леннепу полезла на язык глупость еще большая, куртуазная до
тошноты, что-то вроде "Не столь Колумбу возрадовалась новооткрытая Америка,
сколь..." - но он закашлялся и тут только понял, что в оранжерее, несмотря
на разбитое стекло, нечем дышать.
- Может быть, мы пройдем в холл? - а потом все же не удержался и
глупость сморозил: - Лотосы уже отцвели, а плоские персики еще не созрели...
Луизу, кажется, персики не интересовали, но светловолосый парень, едва
ли многим старше нее самой, производил очень сильное впечатление. Не то
чтобы красавец, не то чтобы "ее тип", - но слишком уж напрашивалась
параллель с противным южанином. Тот был маленький, усатый, коротко
стриженный, подвижный, как ртуть - если ртуть бывает черной и потной, - и
суетливый, и наглый. Этот - под два метра ростом, длинноволосый,
светлокожий, неторопливый, вежливый и, кажется, очень одинокий. Немного
похожих на него Луиза видала иной раз в своем баре, в Генуе, но они к ней
никогда не приставали, да и пили в основном безалкогольную ерунду. Луиза эти
напитки не уважала. К сожалению, именно какую-то такую пепси-коку Дирк
выставил на столик, за который пригласил Луизу.
- А покрепче ничего нельзя?
- Разумеется... - ван Леннеп немедленно предъявил добрый десяток
дорогих и редких бутылок, точно зная, что проклятый индеец в ближайший час
не проснется, ибо до посинения упился русским джином "Мясоед", специально по
его требованию доставленным в бункер. Луиза очень хорошо знала цену таким
бутылкам, хозяин бара возле Кампо-Санто таких и не закупал никогда,
невыгодно торговать шампанским по триста долларов бутылка. А Дирк именно
такую только что откупорил, потом достал из темного шкафчика что-то пыльное
и паутинистое, только год на донышке был виден хорошо, рифленый такой -
"1896". Оказалось - бутылка русского бренди "Шустов" из личных погребов
русского канцлера с непроизносимой фамилией. Луиза глотнула того и другого,
она видела, как осторожно движется Дирк по комнате, стараясь к ней не
прикоснуться. Значит, знает. А что толку?
Чокнулись шампанским, добавили русского бренди, съели по апельсиновой
дольке. Ван Леннеп пожирал Луизу глазами. Болтал ни о чем, не заботясь об
ответах, часто брался за сердце. Луиза только хотела завести беседу о
гадании, как предиктор сказал:
- Почему бы, собственно говоря, вам не остаться в Орегоне насовсем? Это
более чем осуществимо.
Луиза покраснела. Кажется, это с ней вообще происходило слишком часто,
и это ей не нравилось. Однако Дирк впрямую делал ей предложение. И она была
согласна. Но как же все-таки...
- Вы согласны?
- Да-а... - Дирк протянул к ней руки через стол, и немедленный толчок
холодной стали вернул девушку к действительности. - Но-о...
- Эту небольшую беду я сейчас исправлю.
Ван Леннеп ушел в кабинет, оставив Луизу терзаться догадками. Предиктор
сел к пульту компьютера и аккуратно, одним пальцем, заполнил последние
строки бюллетеня на август, - тот должен был через два-три часа пойти к
секретным подписчикам:
"Последнее. В понедельник, второго августа сего года, учитывая огромные
заслуги перед американским народом, президент Соединенных Штатов сообщит
мистеру Луиджи Бустаманте о том, что ему присуждена медаль "За заслуги",
звание Главного Мага штата Колорадо, а также чин генерала..."
Ван Леннеп выдумал звание "генерала магических оборонных сил", потер
лоб и дописал последнюю фразу:
"Придя в хорошее настроение после получения этой новости, генерал
Бустаманте простит множество своих недругов и людей, нанесших ему те или
иные обиды, и снимет с них наложенные им пожизненные заклятия. В частности,
он уже не сможет вспомнить, чем его обидела генуэзская барменша Луиза
Гаспарини: с нее и будет начата череда добрых дел, которыми генерал
отпразднует получение наград и званий".
Предиктор расписался и поставил дату. Жаль, первого было воскресенье.
Написанное и размноженное на принтере предсказание уже вступило в силу.
Расколдовка Луизы, увы, откладывалась на послезавтра. Ждать еще пятьдесят
часов - вечность для любящего сердца...
Дирк и Луиза коротали время в прогулках по пустынным анфиладам
предикторской виллы, благоразумно не приближаясь друг к другу; ван Леннеп
сказал, что наложенное им колдовство сработает только второго числа,
приблизительно в восемнадцать пятнадцать. Ночевали они, понятно, в разных
спальнях. Перед сном ван Леннеп отдал охране приказ: особо следить за
недопущением на территорию виллы каких бы то ни было фермерш.
В воскресенье качались на качелях, плавали в лодке по пруду, - Дирк
сидел на веслах, Луиза собирала похожие на кувшинки белые цветы. Пили
шампанское, ничего не ели. Смотрели какую-то мексиканскую пошлятину.
Надоело, пошли жечь бенгальские огни. Дирк обнаружил умение ходить колесом:
при его росте зрелище было впечатляющим. Вторую ночь опять ночевали порознь,
хотя почти не спали. Предиктор все никак не мог отпустить руку, которой
держался за сердце, Луиза смотрела в потолок и считала минуты. Завтракали
шампанским. Обедали шампанским...
Без четверти шесть по телефаксу, в открытой сводке новостей пришло
сообщение о присвоении Бустаманте медали и чинов. Дирк и Луиза уселись за
чайный столик. Минуты ползли, как века.
К восемнадцати десяти по орегонскому времени чай окончательно остыл,
Луиза дрожала крупной дрожью, Дирк, сам того не осознавая, взял лимон, зажал
его в кулак и раздавил. Сок потек по пальцам. Наконец, стрелка указала
нужное время.
- Дирк, но разве ты католик? - почти в обмороке произнесла Луиза.
- Католик, католик, - успокоил ее предиктор. Мнение мисс Норман о том,
что он - самый сильный из ясновидящих земли, имело под собой большие
основания и скоро получило новое, веское подтверждение.
- Католик... - еще раз, неизвестно зачем, произнес ван Леннеп, хотя это
было уже всем безразлично.
13
Из этого кочета прок будет, ты его, этого кочета, береги. Это
настоящая птица, ласковая к курам.
НИКОЛАЙ ЛЕСКОВ. НЕКУДА
Пришлось прямо с утра обедать.
Причина простая, известно же: сон под праздник, либо под воскресенье -
до обеда, а потом уж не сбудется, не жди и не бойся. А тут, прямо под
календарное воскресенье, да под свой засекреченный праздник - да такой
сон... Может быть, сон и сбылся уже, а сношарь-то и не заметил? Нешто так не
бывает?..
Приснилось под утро сношарю жуткое. Будто идут с Тверской на Красную
площадь, а дальше мимо деревенской церкви Богородицы на Рву, бывшей Василия
Блаженного, с брусчатки на траву, прямо в село, в Зарядье-Благодатское
огромные раки. Размером не с гуся, а - страшно сказать - каждый с барана
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг