Гренландии как в родном Эльсиноре. Но едва лишь датское иго рухнуло, едва
лишь стало становиться на ноги молодое и независимое государство - в ОНЗОН
объявился гренландский представитель - к слову, чернокожий - и заявил, что
Элсмир, располагающий самыми высококачественными в мире северными сияниями -
земля исконно инуитская, а значит, гренландская; что на месте канадской базы
Алерт будет воздвигнут курортно-оздоровительный центр всемирного туризма - и
так далее, и так далее, и все на эскимосском языке, где из фразы получается
целое слово. Посмеялись канадцы в своем не то Квебеке, не то Оттаве, иди там
упомни, где у них тогда столица была, и по-английски посмеялись, и
по-французски, и по-украински, и на всех других языках, которые они у себя
там незаконно в Канаде наплодили, - и опять забыли.
Очень зря забыли. Потому что хорошо смеется тот, оказывается, кто
смеется по-инуитски. По-гренландски, на том самом языке, где все слова в
одно сливаются. Никто не приметил, как легко и дружественно поплыли с юга в
Гренландию сальварсанские броненосцы; как с севера поналетели в эту молодую
и очень развивающуюся страну русские маршалы и понастроили себе ледяных вилл
типа "избушка необыкновенная", как все громче в официальных заявлениях
Годхобского - теперь уже Нуукского - правительства пресловутая база Алерт
именовалась не иначе, как крепость Анигак, по имени некоего эскимосского
героя, олицетворяющего Солнце, а свою собственную - бывшую американскую -
базу Туле переименовали в крепость Малина, и то ли имелась в виду какая-то
уютная малина, то ли, упаси Господи, гренландская героиня Малина,
олицетворяющая Луну.
В Канаде отсмеялись и вполне всерьез предложили шутки закончить,
оставить границы как есть, - своих, что ли, мхов мало в Гренландии, и
неужели над ней полярного сияния мало? Гренландия ответила, что мало. Что
пролив Робсона, отделяющий одно государство от другого, пусть и не
размерзает никогда, но никакого не Робсона это пролив, а великого Хенрика
Лунда, и лед-то лед, а все ж таки вода, притом территориальная гренландская,
поэтому Гренландия круглый год будет вести в нем промысел трески, устраивать
заплывы, бурить дно и все прочее.
Канадцы опять посмеялись, хотя и уныло, посмеялись на французском и на
английском, хотя угроза тогдашнего главы Калалит Нунат "прибить свой щит на
вратах Монреаля" звучала очень зло. Канада поразмышляла и решила чуток
вооружиться. Перебросила на Элсмир дивизию, хорошо обстрелянную в Африке на
миротворческих операциях ОНЗОН, но забыла, что с огня да в морозильник
совать вообще ничего не полагается - не то что живых солдат. Оные, побегав
сутки в шортах при минус пятидесяти - вместо привычных плюс сорока девяти, -
потеряли не только боеспособность, но и многое другое. Солдатиков убрали,
завезли кое-какую автоматическую технику, на том успокоились. А в Гренландии
тем временем произошел государственный переворот, власть захватил император
Витольд Первый, в Канаде решили, что новорожденная империя будет сейчас
раздираема - и не тут-то было. Железной рукой подавил император все попытки
сепаратизма, запретил употребление английского, французского и датского
языков, но разрешил пользоваться родным для каждого гренландца инуитским, а
для культурности еще русским и испанским. Под покровом полярной ночи на
берег пролива Хенрика Лунда вылезли отборные дивизии, а как взошло скупое
полярное солнышко, так получил канадский премьер-министр ультиматум: в
двадцать четыре часа освободить и Алерт, и так называемый Форт-Конге, и
вообще все незаконные поселения канадцев на острове Элсмир и на
расположенном к западу острове Аксель-Хейберг, а затем прибыть всем
правительством в нейтральный Сальварсан, обсудить будущую границу, спорный
вопрос о Баффиновой земле, ну, и подготовиться к выплате компенсаций за
период незаконно-колониального владения чужой территорией. Канада к этому
времени располагала десятком приличных искусственных спутников, глянула с
них на гренландскую сторону пролива Робсон, и тут ей, самому
сейсмоустойчивому государству мира, стало как-то дрожко.
Пользуясь правами вечной дружбы, обратился канадский премьер-министр к
президенту США лично, попросил прогноз предиктора ван Леннепа - и получил.
Предиктор предлагал ничего не делать, потому что Гренландия встретится на
канадской земле, после уже неизбежной имперской интервенции, с таким ужасом,
что сама рада не будет. Отдавать Гренландии ни земли, ни льды предиктор не
рекомендовал, потому что тогда встреча с ужасами грозила на восемьдесят
третьей широте самой Канаде. Премьер-министр отер пот со лба и
демонстративно на запрещенном к использованию английском языке заявил
императору, что никаких переговоров не будет. Император выслушал, попросил
зятя-негра перевести, пожал плечами и нажал красную кнопку.
Сперва ушло в эфир сообщение о том, что все острова Королевы Елизаветы,
ранее оккупированные Канадой, становятся законной собственностью
гренландской короны и переименовываются в Большие Нарвальи, а расположенный
на них Северный Магнитный Полюс переименовывается в Полюс Императора
Витольда: пусть моряки и летчики во всем мире знают, что стрелки их компасов
смотрят на Полюс Императора, одной из провинций в державе которого являются
Большие Нарвальи Острова, со столицей в городе Большой Нарвал, в прошлом
Дандас-Харбор, на острове Стерляжьем, в прошлом Девон, на берегу пролива
Гарпунного, бывший Ланкастер. Потом ушло в эфир что-то уж совсем новое:
радиостанция "Арнаркуагссак" возвестила о создании в изгнании правительства
Республики Баффинова Земля, гражданами которой являются все восемнадцать
тысяч канадских инуитов, а также те из двух тысяч нынешних жителей острова,
которые проживают там оседло не менее десяти лет. Столицей Баффиновой Земли
объявляется город Калалитбург, в прошлом Лейк-Харбор, на берегу пролива
Аркадия Северного, в прошлом Гудзонова.
Еще гремел в эфире перечень переименованных островов и земель, проливов
и полюсов, еще с трепетом ожидали слушатели, а не переименован ли Северный
полюс в Южный, еще назначались сроки всенародного референдума на
свежепридуманной Баффиновой Земле насчет присоединения к той или иной
империи, - а танки Витольда уже форсировали пролив Хенрика Лунда, не
встретив сопротивления со стороны противника, ибо две сотни канадцев,
все-таки наблюдавших за грозным движением агрессора, спешно ретировались в
глубину Элсмира, в горы с неприличным названием Юнайтед Стейтс, насчет
которых ясно было лишь то, что с прежним названием император их стоять не
оставит. Впрочем, несколько выстрелов по имперским войскам кто-то произвел,
а в ответ две тысячи Витольдовых пушек дружно бабахнули; наводку им давали
спутники, вовремя запущенные Гренландией с космодрома Кутузка. Солнце, едва
показавшись над горизонтом, от ужаса спряталось. Охренительные красоты
северного сияния, из-за которого официально затеял император войну за
необитаемые острова, заполыхали над мерно ползущими дивизиями. О
сопротивлении не могло быть и речи, да к тому же Квебек с его французским
большинством населения стал требовать отделения от Канады, не способной
защитить ни свою целостность, ни своих граждан. А тут еще всякие ершистые
государства, начиная с непонятной федерации Клиппертон-и-Кергелен,
официально признали Баффинову Землю. Хур Сигурдссон, затертый в Ладоге еще
как минимум на месяц, тоже ее поприветствовал. В эти минуты премьер-министр
Канады ощутил себя главой какой-то банановой республики, где войны и смены
правительства бывают два раза в день. Не зря, видать, президент Республики
Сальварсан еще утром прислал премьер-министру подарок: большую гроздь
бананов с личной плантации. Министр сидел, тупо глядя на бананы, и уповал
лишь на обещанное предиктором чудо.
И чудо было явлено. Под яростными сполохами северного сияния дивизии
императора вышли к северному берегу Элсмира, и только-только должен был
пойти в эфир указ о переименовании Моря Линкольна в Моржовое, как это самое
море, с древнейших времен запертое шельфовыми льдами, стало разламываться.
Колоссальная трещина рассекла море, словно было оно не Моржовое, а Красное,
и предстояло по нему выйти евреям из Египта. Сперва в трещину хлынули с
севера соленые воды, в которых кувыркались немногочисленные нарвалы, потом
вода замерзла ровной дорожкой, и степенно, с величайшим достоинством стала
подниматься по ней из глубин Ледовитого океана невероятная процессия. Во
главе ее гордо шагал прославленный маэстро, дирижер Макс Аронович Шипс,
лично тот, который в конце прошлого лета последним ушел под льды Карского
моря, направляясь в Гренландию, куда неодолимо звала коммунистическая
дудочка великого князя Георгия Никитича, ныне, впрочем, произведенного
Витольдом в герцоги Инкогнитанские. Полярный ветер взвыл аккордом, вступили
медным звоном бьющиеся друг о друга льдины, и над пустынным берегом в
исполнении природных инструментов грянул знаменитый русский марш "Тоска по
родине". Сияющий, дирижирующий Шипс шел не один, четыре сотни его попутчиков
преодолели весь путь по дну Ледовитого океана, они миновали и трудную
котловину Нансена, и совсем невыносимую котловину Амундсена, потом
встретился им хребет Ломоносова, они из чисто патриотических чувств его
взяли штурмом, но из-за этого сбились с пути эдак на сорок меридиональных
градусов, в результате вышли на берег не к обетованной Кутузке, а возле
берега острова Большой Нарвал, бывший Элсмир. Стройными рядами шагали за
Шипсом: шеф-повариха ресторана "Лето", что на ВДНХ в Москве, для маскировки
и теперь еще переодетая мужчиной; истопник каменец-подольской артели
глухонемых нес в двух руках огромное, отпечатанное по системе Брайля
Собрание сочинений Маркса; бригадирша ковровщиц из-под Ленкорани с любимым
ковром-самолетом под мышкой; шел, точней, полз недорасстрелянный рецидивист
Шилово-Хлыстовский, - шел, точней, плыл по воздуху одной лишь несокрушимой
силой своей воли член КПСС с 1885 года Еремей Металлов, шли биллиардисты и
прахи, майоры и раввины, буфетчицы и воры в законе, бывшие "исполнители"
приговоров НКВД и те, кому приговор был заменен четвертью века Колымы,
воспитательницы детских садов и карлики, члены-корреспонденты и олигофрены,
сказители народных былин о Сталине и официальные клептоманы, один член Союза
писателей, - они шли, шли, шли, они наконец-то вышли со дна морского на
вольный, хотя очень холодный воздух. Когда вся процессия поднялась на берег,
трещина во льдах захлопнулась, а "Тоска по родине" грянула с особой силой и
щемящей остротой. Уже не в силах сменить избранное направление, они шли по
семьдесят восьмому меридиану западной долготы на юг, туда, где лежали
Баффинова Земля, Лабрадор, река Святого Лаврентия и, наконец, обетованный
штат Мэн, где готовились к встрече с единоверцами гарвардские марксисты.
"С ними - дядька их морской, а с нами - крестная сила!.." - в ужасе
пробормотал император Витольд, созерцавший на экранах выход демонстрантов
Шипса на берег Элсмира. Страны и земли, по которым шагает такая жуть, не
нужны были экс-министру задаром, ему и гренландских ужасов хватало.
Немедленно прекратила свое радиовещание станция "Арнаркуагссак", а с ней
исчезла и вся самозваная Баффинова клика. Танки, соблюдая строгий порядок,
дали задний ход и быстро вернулись на гренландский берег пролива Робсона.
Все компасы мира немедленно указали на Северный Магнитный полюс. Пролив
Аркадия Северного... Нет, с любимым певцом так просто расплеваться император
не мог. В эфир ушел приказ о переименовании Датского пролива, отделяющего
Гренландию от Исландии, опять-таки в Аркадьев-Северный. Дивизии Т-72 и
прочие чудища двинулись на юг, в обход ледника, на восток империи, ибо
оккупация исконных инуитских земель жалкой кучкой бежавших из Дании
милитаристов более не могла быть терпима.
Этим, понятно, события конца апреля в мире не исчерпывались. Конфликт
Канады и Гренландии развертывался, в конце-то концов, где-то там во льдах;
вышедшую со дна морского процессию Истинных Коммунистов-Большевиков
отследили пока что лишь со спутников, настоящий скандал из-за них шел только
в недрах горы Элберт, что в Скалистых горах, штат Колорадо. В Российской
Империи пропала все-таки не императрица, а лишь любимая женщина царя, а мало
ли у царей любимых женщин. Хур Сигурдссон со своей секвойей наконец-то
вымерз из ладожских льдов, в реку Свирь однако ствол не протискивался,
упирался в дно плохо срубленными сучьями, а лишь этим путем мог Хур Дикий
попасть в Онежское озеро и плыть далее вплоть до Волги, до вожделенного
причала в Химках, где мореплаватель предполагал повидаться с русским
императором; время паводка Хур упустил и в Неву вернуться, не теряя лица,
конечно, тоже не мог. Дириозавр куда-то делся, и потому средства массовой
информации в поисках очередной сенсации набрели на фантастический аукцион в
Париже. Там, в салоне на Монпарнасе, генерал Марсель-Бертран Унион развернул
широкую экспозицию работ великой сальварсанской художницы Мамы Дельмиры.
Прежде, так сказать, "в миру", она носила имя Дельмира Ферреа, десять
лет дожидалась вдохновения в президентской меркадерии, за скромным занятием
доильщицы коз, ее даже некоторое время звали "козодоихой", не верили,
видимо, что вдохновение придет именно к ней, - вдруг, на исходе девятого
десятка своих никем не считанных лет, стала Дельмира Ферреа Мамой Дельмирой.
Однажды, окончив дойку, старуха вошла к себе в келью, где на случай
вдохновения ее, понятно, дожидались подрамники, грунтованные холсты,
картоны, сангина, цветные карандаши и многое другое - и впала в транс.
Пребывая в нем, выбрала старуха из арсенала художественных средств уголь и
тремя десятками точных линий изобразила на белоснежном картоне курицу.
Курица получилась отчасти бойцовая, отчасти кохинхин, однако со столь
грозным взором, столь яростно шагающая на зрителя, с поднятой левой лапой,
что старуха глянула своему творению в глаза и упала в обморок. На звук
падения прибежали другие обитательницы меркадерии, прямо с порога поняли,
что чудо свершилось. Хоть на одну-то из обитательниц фермы вдохновение
снизошло. Через несколько минут в Сан-Сальварсане ударил большой колокол на
колокольне Святого Иакова Шапиро, следом и все другие колокола страны
возвестили миру великую новость о сошествии Вдохновения на гениальную
Дельмиру Фереа, теперь уже известную как Мама Дельмира. Первая же из
нарисованных старухой куриц была тут же доставлена президенту Хорхе
Романьосу, который высоко ее оценил и распорядился поместить на почетном
месте в Национальной Галерее; тем временем Мама Дельмира пришла в себя,
вновь ринулась к подрамнику, вновь изобразила курицу, сходную с первою
только яростью взора, а во всем ином иную. Старухи из соседних келий едва
успевали менять картоны на подрамнике. Мама Дельмира выдавала четыре-пять
куриц в час, однако приставленный к ней президентский врач разрешил работать
четыре часа с утра, так что лишь пятнадцать-двадцать куриц Мамы Дельмиры
вылуплял в день уголь великой художницы.
Ежедневно вся вчерашняя продукция, после фиксации особо прочным лаком,
уже в дорогих паспарту или рамках, поступала в Паласьо де Льюведере, где
лично президент производил сортировку: меньшая, лучшая часть работ
предназначалась для Национальной Галереи, остальное - для продажи в Европе с
назначаемых на определенные дни ежемесячных аукционов. Цены заранее
назначались очень высокие, двух одинаковых куриц нарисовать Мама Дельмира
себе не позволяла, говорила, что "я вам не Пикассо"; ее курицы всегда
смотрели на зрителя горящим взором, впрямую, так что взор их продолжал
следить за зрителем, даже если тот пытался увернуться, а угрожающе
занесенная лапа - чаще левая, иногда правая - указывала ему в морду и грозно
вопрошала. Откуда-то, после первых публикаций в "Пари Матч" и "Шпигеле",
появился постоянный лозунг, размещенный под любой курицей: "А чем ТЫ
борешься с коммунизмом?" Мелькнула, впрочем, и надпись "А чем ТЫ борешься с
антикоммунизмом?", но она не прижилась, исчезла, будто склевал ее кто.
Курица Мамы Дельмиры так и утвердилась как величайшая борительница с заразой
коммунизма. Никого не смущало, что полдюжины лучших кур Романьос немедленно
отправил в подарок Его Императорского Величества Эрмитажу в
Санкт-Петербурге, - император Павел Второй был как-никак кандидатом в члены
КПРИ - все понимали, что коммунизм коммунизму рознь, и что тот коммунизм,
когда есть царь, никакой курице не враг.
Генерал Унион, расставив на Монпарнасе работы Мамы Дельмиры, сел
собирать заявки на аукцион и с удовольствием констатировал, что количество
будущих покупателей явно больше числа предлагаемых работ, и это при
стартовой-то цене, позволявшей купить не одну курицу Мамы Дельмиры, а - при
неудаче - трех-четырех Дон-Кихотов Сальвадора Дали на соседнем аукционе.
Большой силы оказалась президентская затея с меркадерией, золотое оказалось
яичко, славные из него курочки вылупились. Деньги Сальварсану были сейчас
нужны: Эль Боло дель Фуэго на этот раз выгорел особенно полностью. Аукцион
назначили на начало мая. Кто ж не любит курицу в начале мая!..
Но в эти дни, увы, затрещала по швам и громко хряснула судьба всемирно
известного прозаика Освальда Вроблевского. После несусветного успеха сериала
из двадцати романов "Старшие Романовы" писатель временно отложил
компьютерное перо, пересчитал скопившиеся миллионы, обнаружил, что их у него
тысячи и тысячи, заплатил налоги - и решил отдохнуть от всей этой царской
рати, заняться большой политикой. Поначалу он успешно основал в Филадельфии
Партию Белого Гетеросексуального Меньшинства и на учредительном конгрессе
заявил, что метит через два года не иначе как в президенты США. Нынешний
президент по этому поводу не питал никаких иллюзий, он читал бюллетени ван
Леннепа и переизбранным быть был обречен, хотя и нехотя со стороны народа -
он лениво заявил в субботнем обращении к американскому народу, что высоко
ценит мистера Вроблевского как "мастера фикшн". Наутро в офисе Вроблевского
устроили погром ярко раскрашенные боевики организации индейских феминисток
"Дочери Монтесумы", некоторые лидеры гетеросексуалов были изнасилованы, но к
вечеру рейтинг литератора-политика от этой истории вырос. Правда, на
последнем этаже его офиса ночью засел эскимос с Аляски, требуя присоединения
США к Гренландской Империи, и грозил взорвать здание.
Вроблевский не придал угрозе значения и уехал на уикэнд, а вернувшись в
понедельник увидел, что подлый инуит привел-таки угрозу в исполнение, здание
взорвал, и теперь гордо сидел в центре оплавленной воронки рядом с гарпунной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг