Ловко согнув ногу. Он вытащил из под кровати опрокинутую табуретку,
разумеется, серо-зеленого цвета. Я молча сел и уставился на крашеные доски
неровного пола. Парень уверенно вытащил начатую пачку "Столичных", щелчком
выбил две сигареты, одну прикурил от зажигалки сам, другую сунул мне. Я
закурил, глотая горький дым, и старался не закашляться этим дымом, который
неимоверно жег с непривычки всю глотку. Леха и его белобрысый товарищ, сидя на
соседней койке, молчаливо поглядывали на меня.
- А ты - ниче. Стоящий пацан, - заметил развалившийся на кровати
парень, - а зачем в нашу учагу попер, а?
- На токаря хочу учиться.
- Да ну? А че не на автослесаря?
- Чего я там не видал.
- И то верно. А слышь, зема, у меня сапожки не грязные?
Парень задрал ноги и внимательно оглядел свои сапоги:
- Смотри-ка, действительно грязные! А надо чтобы сверкали от чистоты.
Непорядок.
Я смотрел на его ухмыляющееся лицо еще не понимающими глазами.
- Ты, слышь-ка, сними их и помой хорошенько.
- Вот еще, - хмыкнул я и напряженно повернулся к окну, вполглаза
наблюдая за парнем.
Наглую ухмылку с его лица как ветром сдуло. Оно сразу стало злым и
жестоким.
- Да ты борзый? - с оттенком удивления спросил он и вдруг резко. Как на
пружинах, сел на койке. Его рот с желтыми зубами и бычком, зажатым в дырке
верхней челюсти рядом с поблескивающей фиксой оказался на уровне моих глаз. Я
молчал. На народном языке эта операция звалась "проверкой на вшивость".
- Ты, гнилье, откуда такой выискался? Че то я тебя раньше не видал, а?
Пока твои товарищи в колхозе пахали, ты, падла, дома на кроватке полеживал.
Самый основной выискался, а?
Я снова молчал - не рассказывать же ему про волка, про свою рану,
которая только-только зажила. Не имело смысла. Никто этому не поверит. Для
каких-то своих, непонятных мне целей парню выгодно было считать, что все это
время я отсиживался дома, представив липовую справку.
Внезапно лицо его стало печальным. Словно ему очень и очень было жаль
меня. Он встал, стряхнул на пол пепел с сигареты и, выходя из комнаты,
произнес:
- Ладно, братан, живи! До вечера! А вечером мы тебе прописочку
организуем. И за колхоз, и за опоздание, и за борзость твою великую.
Хлопнула дверь. Я выкинул в форточку свою давно потухшую сигарету с
намокшим от внезапно вспотевших рук фильтром.
- Ты вот что, - произнес Леха. - Если деньги есть, то избавься от них
до вечера. На сохранку отдай или проешь что ли, а то пропадут. Ворон ничего не
оставит.
- Это тот чернявый, с чубом?
Оба одновременно кивнули.
- А почему Пахан? - решил уточнить я у белобрысого.
- Да Пашка я, - ответил он. - А Паханом старшаки прозвали. Тебе тоже
при прописке кликуху дадут.
Я медленно вышел из общежития с чрезвычайно подавленным настроением.
Денег у меня было не густо, - всего десятка с мелочью. Талонов на питание я
еще не получил и поэтому проесть ее не составляло никакого труда. Я плотно
пообедал в первой попавшейся столовой, а на оставшиеся два рубля купил
кооперативное эскимо, оказавшееся на вкус довольно пресным.
Покинув столовую, я увидел большие часы, привинченные к фонарному
столбу, стоявшему неподалеку. Большая стрелка стояла на против четырех, а
маленькая только-только, качнувшись, подскочила к цифре "12". Идти в общагу,
чтобы нарваться на новые неприятности, не хотелось, и я отправился осматривать
город, еще такой незнакомый.
Серое небо уже потеряло свой темный дождливый оттенок и стало светлым,
почти белым. Но эта бесконечная унылая однообразность в совокупности с
предстоящей неведомой пропиской, от которой не ожидалось ничего хорошего,
приводила меня в отчаяние.
Так хотелось, чтобы в этой сплошной серой пелене проглянул хотя бы
один, самый-самый маленький кусочек чистого неба. Но серая завеса,
отгородившая меня от желанной голубизны и сверкающего желтого шара солнца,
рассыпающего повсюду теплые лучи, была непреодолима и монолитна. Дул
прохладный ветер, по внушительного вида лужам пробегала легкая рябь.
Проплутав часа четыре, я порядком замерз и повернул обратно к
общежитию, куда так не хотелось возвращаться.
- Ладно, чего там. Не съедят же в конце концов меня на этой прописке, -
сказал я сам себе и решительно зашагал в выбранном направлении.
Направление это привело меня прямо к дверям общаги. Набравшись
смелости, я приоткрыл дверь и пристально осмотрел пустынный вестибюль. Там
было тихо и спокойно. Я пулей взлетел по лестнице и оказался у двери своего
нового жилья. На этом запас смелости у меня кончился, и я тихонько замер,
чутко прислушиваясь к звукам, доносившимся из комнаты. От волнения мое сердце
гулко билось в груди, в ушах стоял неясный шум и поэтому разобрать, что же
творилось за дверью, было затруднительно. Так ничего и не поняв, я робко
открыл дверь и зашел в комнату.
В уши сразу же бросился гул, а глазам представилось огромное количество
народа, сидевшего на нижних ярусах кровати и неизвестно откуда появившихся
табуретках. Кроме Лехи и Пахана здесь была куча незнакомых мне людей.
Множество глаз впилось в меня напряженными взглядами. Разговоры сразу смолкли,
и только за первыми шеренгами, где-то в дальнем углу комнаты продолжалась игра
в карты.
- О, явился. - раздался насмешливый голос Ворона, а через секунду он
сам стоял передо мной, разглядывая презрительно прищуренными глазами мое лицо.
Человек десять громко загоготали, а остальные упорно сохраняли мрачное
молчание.
- А мы то уж думали, мальчик испугался, - видимо Ворон решил взять на
себя роль ведущего этого вечера, - а мы то уж думали, мальчик домой покатил, к
маме.
Смех усилился. Я терпеливо ждал дальнейших событий. Впрочем я не мог
придумать ничего более оригинального.
- Ну что ж, раз мальчик вернулся, то надо принять его в наш дружный
коллектив, - редкие черные волосики над верхней губой Ворона находились в
непрестанном движении, - А так как мальчик отдыхал дома вместо того, чтобы со
своей дружной группой участвовать в спасении урожая, то прописочка будет ему
покруче.
На этот раз засмеялись уже все или почти все, потому что за общим
ржанием не было слышно: закончилась или нет игра в карты.
Я уже не видел отдельных лиц. Все они слились в сплошную однородную
массу. Серая чужая толпа, словно гигантский отвратительный спрут, стояла
напротив меня, и одно из ее ужасных щупалец, называемое Вороном, крутилось
вокруг меня, резвилось, играло, не предвещая конца развлечениям...
... И тогда я резко отпрыгнул назад, ударил под дых одного и оттолкнул
второго из двух шестерок, охранявших выход. Затем я рывком распахнул дверь,
сшиб с ног фишку, дежурившего в коридоре и загрохотал ногами вниз по лестнице,
всеми силами стремясь к свободе...
... Все это я проделал, разумеется, мысленно. А на деле я как стоял,
так и остался стоять, даже не пошевелившись. Ноги у меня стали совершенно
ватными, душа наполнилась страхом, и теперь я при всем желании не смог бы
сдвинуться с места.
- Начнем, - Ворон покровительственно кивнул головой публике. - пусть
будут гонки. А, мальчик, наверное, не знает, что такое гонки? Ну-ка,
быстренько, освободим арену для мальчика.
Толпа расположилась между мной и дверью, очистив кровати и перенеся за
собой табуретки.
- Гляди, пацан, - обратился ко мне Ворон. - Гляди сюда, говорю.
Он встал ногами на первый ярус кровати и держался руками за второй.
Затем прыжком перебросил ноги на спинку кровати первого яруса, а руками
ухватился за верхнюю спинку. Потом, подтянувшись на руках, зацепился ногами за
верхнюю койку, встал на нее, перепрыгнул на соседнюю и проделал те же
операции, но в обратной последовательности.
- Понял? - почти ласково спросил меня Ворон, вновь оказавшись на полу.
- В быстром темпе каждое движение занимает секунду. Итого шесть секунд.
Сделаешь десять кругов за минуту - свободен. И упаси тебя бог ступить на пол.
За каждый промах скидывается по десять секунд.
Наступившую тишину вновь прорезал смех, который, однако, быстро умолк.
Все замерли в ожидании.
- На старт, - руководил Ворон, - внима-а-ание. Пошел!
Времени на раздумья не оставалось, и я заскакал по койкам, стараясь
делать движения как можно быстрее и умудряясь не коснуться пола. Крутанувшись
по кроватям десять раз, я с тупой надеждой взглянул на Ворона.
- Не успел! - Ворон горестно развел руками и сочувственно покачал
головой. - Ну ничего, попробуй еще раз. Должно получиться. Но за то, что не
успел, снимаю с минуты пять секунд. Ну, пошел!
Ворон склонился над часами, по циферблату которых резво прыгала
секундная стрелка, а я вновь пошел мотать круги, вкладывая в это все свои
силы. Оказавшись на полу, я осторожно посмотрел на толпу.
- Пятьдесят семь секунд. - гордо заявил Ворон, словно сам проделал этот
нелегкий путь. - Ты бы так в первый раз прыгал, а теперь снимаю еще пять
секунд.
Проявляя все чудеса ловкости, я открутил еще одну десятку, но
безуспешно. На этот раз я не уложился даже в минуту.
А когда я не попал в заветные уже сорок пять секунд, Ворон вновь
включился в игру.
- Да, плохо, плохо, - процедил он, - придется добавить ускоритель. Ну,
кто хочет быть ускорителем? Может ты, Пахан?
Но Пашка мигом затерялся в толпе, а на роль ускорителя вызвался
здоровенный шкаф, сидевший на табуретке в первом ряду. Теперь, чуть я
задерживался на каком-либо этапе, ускоритель отвешивал мне чувствительного
пинка так, что я пулей взлетал или опускался на следующую ступеньку
мучительной трассы.
Подгоняемый страхом и пинками ускорителя, я снова начал свой тяжкий
путь. Но не помог и ускоритель.
- Пошло дело, - сказал Ворон, одобрительно поглядев на меня. - Лучше,
чем прежде. Но ты, брат, снова не уложился. Снимаю пять секунд.
И я вновь включился в эту проклятую гонку. Однако, на пятом кругу,
когда Ворон выносил на всеобщее обсуждение идею - не придать ли мне еще одного
ускорителя - я зацепился за спинку верхней кровати и рухнул вниз головой.
Я лежал, молча скрючившись на полу. Легкие с шумом ходили туда-сюда,
высасывая кислород из все новых и новых кубиков окружающей среды. Сердце
колотилось так быстро, что, казалось, выскочит сейчас из грудной клетки и
умчится вдаль, подальше от этой мрази.
Похоже, что на теле не было ни единого места, которое бы не болело в
тот момент. Но не боль жгла меня, а обида, на то, что я ничего не мог сделать,
на то, что все были против меня, на то, что толпа диктовала здесь свои
условия, а я не мог ей противостоять, на то, что эта кодла давила своей силой
и могла заставить меня делать все, что было ей угодно. И от этого на душе
становилось невыносимо погано...
... Это вам хорошо. Сидите себе в одиночестве, почитываете себе книжку,
да возмущаетесь между делом: "Уж я бы конечно, не стал так выпрягаться. Уж я
бы, разумеется, всем им показал, как должен себя вести настоящий пацан". Да
что сейчас об этом, - посмотрел бы я, что бы вы делали в моем положении, если
среди вас не окажется вдруг парочки Брюсов Ли, раскидывающих врагов пачками по
ближайшим кустам. Здесь зубы заговаривать бесполезно - против толпы приемов не
предусмотрено.
... Легкий пинок возвратил меня к действительности.
- Не заснул, братан? - осведомился Ворон и вздохнул. - Ладно, с гонками
закончим.
Тяжело дыша, я поднялся и оглядел насмешливые лица толпы.
- Че бы тебе еще придумать? - не унимался Ворон. - А! Шахматы! Ты в
шахматы умеешь играть?
Я молча кивнул.
- Э, Федя, тащи шахматы.
Худенькая фигурка выскользнула в дверь. Пока ходили за шахматами. я
отдышался и постепенно пришел в норму. В шахматы я играл неважно и довольно
редко. Теперь же я усиленно вспоминал свои старые ошибки, чтобы не допустить
их в этой, такой ответственной для меня игре.
Тем временем вернулся Федя. Раскрыв принесенную коробку, Ворон
возмущенно заорал:
- Ты че принес, падла? Я разве тебя за этой туфтой посылал? Беги, неси
старые!
- Может не надо, Ворон, - чуть слышно произнес Федя.
- Во дает! Да ты, бычара недобитая, кого защищаешь. Шакала, который с
девочками балдел, пока вы все месяц в колхозе умирали. Ты меня че, учить
вздумал?
Понурив голову, Федя вновь скрылся из комнаты. Обрадованный
непредвиденной передышкой, я почувствовал себя более уверенно. Похоже, что
жизнь снова входила в свою колею. Но тут появился Федя с другой коробкой.
- Во! Это то, че надо! Видал такие шахматы? - Ворон сунул раскрытую
коробку мне под нос.
Шахматы, действительно, были старыми. Я таких раньше не видел. Могучие
фигуры были искусно выточены на станке. Конские морды смотрели как живые, а
остальные фигуры оканчивались конусовидными башенками. Даже пешки в этой
коробке были остроконечными, а не круглыми, как делают теперь.
- Ну, давай, лезь на шкаф, - Ворон захлопнул коробку и прогремел
шахматами у меня над ухом. - Да, ботинки сними, не забудь, а то наследишь там.
И носки, пожалуй, тоже.
- Зачем? - не понял я.
Толпа вновь захохотала.
- Ты, мальчик, здесь вопросы не задаешь. Ты только исполняешь. Понял?
Я кивнул, скинул ботинки и носки и полез на шкаф. Тот натужно
заскрипел, затем угрожающе затрещал, но выдержал.
- Че сел то? Вставай!
Я встал и посмотрел вниз. На полу возле шкафа Ворон в произвольном
порядке расставлял фигуры на принесенной доске.
- Во комбинация! - сказал он, закончив, и даже прищелкнул языком от
восхищения. - Ну, че встал? Прыгай давай.
Такого поворота событий я не ожидал и поэтому замер в нерешительности
на краю шкафа. Только теперь до меня дошло, почему не подошли новые шахматы.
- Прыгай, или тебе тут не жить! - зловеще пообещал Ворон. Комнату
заполнила тишина. Толпа замерла в предвкушении нового зрелища. И тогда я
крепко зажмурив глаза, прыгнул вниз.
Словно раскаленные иглы впились в мои ступни. Я вскрикнул от боли и
повалился на пол рядом с разрушенной "композицией".
- На сегодня все! - торжественным голосом объявил Ворон конец
представления. - Да, чуть не забыл. Погоняло твое будет - Сверчок.
Скорее всего он выбрал первое слово, пришедшее ему в голову. Но мне уже
было все равно. Я лежал, вглядываясь в пыльное пространство под кроватью, и
крепко закусил губу, стараясь не взреветь от боли и обиды, пережитой мною за
этот вечер.
Глава третья.
День получки.
И потянулись серые однообразные дни, как небо в день моего приезда.
Подъем, учага, шатание по городу, вечер в общаге, сон. Круг замкнулся. В учебе
я особо не выпрягался, чтобы не прослыть прогибщиком, и числился твердым
середняком. Учиться было скучно и тягостно. Я уже начал жалеть, что так рано
вырвался из дома. Впрочем мне и после одиннадцати классов ничего особенного не
светило.
Отсидев положенное время в учебном корпусе или на скамейках в кустах за
мастерскими, я отправлялся бродить по городу, стараясь не нарваться на
какую-нибудь местную шоблу. В общаге сидеть - одна скукота, да и не безопасно.
Если ты не попал под руку коменданту и не угодил на очередную уборку
территории под окнами, щедро усыпанной обломками стульев, осколками, бычками и
разным другим мусором, то тебя мгновенно вычисляли старшаки, и весь вечер
приходилось проводить у них на побегушках.
Вычислить тебя могли и в столовой, где каждый учащийся бывал в среднем
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг