Обладатель мужской дубленки оглядел нас насмешливым взглядом.
- Это я выпил столько? - спросил он. - Или тут в самом деле два Деда
Мороза?
- С Новым Годом! - выпалил я. - Подбросьте до центра обоих дедушек.
- Обеих девушек? - заозирался одублированный. - Девушек подбросим, только
вот где они?
- Вишь, дедура, какое дело, - прогудел "пилот". - Мы бы рады, да...
- Мест нет, - понимающе кивнул я.
- Одно будет, - кивнул "пилот".
- Бывайте "девушки", - крикнул нам тот, что в дубленке, и зашагал к
подъезду.
У самых ступенек он обернулся и крикнул в сторону "семерки":
- А вы, ребята, если что, звоните.
- Влезайте, - разрешил "пилот", когда одна из дам нырнула на переднее
место, а остальная компания упихнулась через заднюю дверцу. - Только
решите, кто поедет.
Горбунок загрустил. Он расстроено теребил завязки мешка. Думал, наверное,
что с его габаритами никто ему не обрадуется.
- Тогда выдыхайте, - выдал я в приказном порядке сидевшим на задних
местах.
Те потеснились. На лицо Горбунка выплыла улыбка. Он надеялся, дико
надеялся, но не мог поверить, хотя ему и очень хотелось. Дабы не
затягивать прощание, я кивнул и отошел в сторону. Я хотел отпустить
Горбунка. Я не представлял, как это чудо, пыхая тепловозом, пробует
убежать от Зимнего Снайпера. И как это у него не получается. Если бы я
уехал, то никогда бы не смог забыть лицо, на которое наползает тень
безысходности. А я стыдливо отвожу глаза, мол, это не я злой, братан, это
обстоятельства у нас такие, и лезу в наполняющийся теплом салон.
А так лицо мигом погасло. Словно никогда я не встречал суматошного Деда
Мороза со смешным именем Коля Горбунок. Прощай, Коля! Я вручил тебе шанс,
как подарок. Считай, что подарил новую жизнь. Не потеряй только. В эту
ночь ее так просто потерять тому, кто взялся нести подарки, но не донес.
Радостно зафырчав, "семерка" плавно покатила вдаль. Красные огни на
прощание печально подмигнули. Я снова был в полной темноте и в полном
одиночестве. И мне хотелось, чтобы одиночество тянулось. Потому что я
знал, кто явится беспощадно его оборвать.
Одиночество не затянулось. Когда автомобиль сворачивал за угол, в клубах
сизого дыма мне привиделась фигура. Дубленочка вроде бы знакомого покроя.
Убежать я не успевал. Спрятаться тоже. Проводив друзей, хлебосольный
хозяин не забыл прикрыть дверь от внеплановых посетителей. Пришлось
нырнуть за сугроб рядом с входом и положиться на удачу.
Вился, вился белый рой.
Сел на землю - стал горой...
"Скрип, скрип", - раздалось издалека.
"Ну и что, - отрешенно подумал я, - бояться-то чего? Ты уверен, что это -
Зимний Снайпер? - голова с готовностью мотнулась. - Так чего переканил?
Все будет хорошо, сейчас наступит тишина, а мы огородами..."
"Скрип, скрип", - шаги приближались. Шаги одиночки.
Уравнение с одним неизвестным. Душу охватила холодная тоска. Я уже успел
потерять за сегодня все, что только мог. Кроме подходящего мешка, да и то
изрядно похудевшего по моей вине. Мысли спутались, только жгуче хотелось,
чтобы неизвестный прошел мимо.
"Скрип, скрип..." - и тишина.
Только это была нехорошая тишина. Тишина, наполненная неопределенностью.
Так бывает, когда судьба подвисает в неизвестности, и хочется сделать хоть
что-нибудь, лишь бы добиться какого-то результата. Пусть даже скороспелые
поступки не выправят ситуацию, а обрушат ее окончательно.
"Скрип," - снова раздалось в опасной близости. Затем послышалось
хрумканье, с каким нога проламывает наст и проваливается в мякиш
непромерзшего снега. Кому-то уже тесно на дорожке. Кому-то непременно
хотелось свернуть и осмотреть сугроб. Мой сугроб.
Надо было вскочить и рвать отсюда со скоростью страуса. Но я предпочел
подобно страусу засунуть голову в песок, вернее в снег, и продолжать свято
верить, что нахожусь в безопасности.
Сизая тень упала рядом с моей сжавшейся фигурой. Я осторожно приподнял
голову. Над сугробом высились плечи, охваченные роскошным воротником
"Канзаса" и бледное лицо, полускрытое тенью от шапки. Снайпер мотнул
головой, мол, вылезай.
Я пожал плечами, мол, делать нечего, и вылез.
Мы молчали и смотрели друг на друга. Готовились, каждый по-своему, к
третьей стадии.
- Как ты меня нашел? - сказал я просто, чтобы не молчать.
Он показал куда-то за спину. Я повернулся и увидел на бетонной стене две
черные буквы "DM".
- Дойчмарка? - задал я ненужный вопрос.
- Вряд ли, - норковая шапка качнулась в несогласии. - Скорее, тот, кто
писал, подразумевал "Depeche Mode". Но в твоем случае это переводится, как
Дед Мороз. Поэтому ты и здесь. Поэтому я и пришел сюда. Это место создано
для Деда Мороза. Другими словами, во всей округе ты бы просто не смог
выбрать другое место, чтобы спрятаться.
- Слушай, - крикнул я. - Ну порвался мешок, что с того? Это еще не повод
наказывать так жестоко. Один раз не считается.
- Один раз уже был, - медленно процедил он и, когда я непонимающе вскинул
голову, добавил. - В подъезде у Настены. Помнишь, тогда ты тоже уронил
мешок.
- И что?
- Подарок для Лиды, - пояснил Снайпер. - Вазочка, которая разбилась. Лиды
не было дома, но подарок для нее потерялся. Исключительно по твоей вине.
Так что не надо мне тут насчет одного раза.
Ого! А это ему откуда известно? Как он мог следить за нами? Неужели он
уже тогда знал, что я соглашусь взять подходящий мешок и одаривать детей?
- Ну, хорошо, - тянул я время. - Уронил, подумаешь. Потерял несколько
игрушек, подумаешь. Каждый может ошибиться. Ты не даешь мне права на
ошибку. Это нечестно. Каждый имеет право на ошибку.
- А я имею право на ошибку? - внезапно спросил Снайпер.
- Конечно, - благородно разрешил я.
- Тогда слушай внимательно, - придвинулся он ко мне. - Потеряв игрушки,
ты реализовал свое право на ошибку, так?
Я кивнул. Вроде бы жизнь начинала налаживаться.
- Ты сам сказал: и мне положено ошибаться. Тогда считай, что я ошибаюсь.
Что убивая тебя, я просто реализую свое право на ошибку. Мы оба не будем
отказывать друг другу в праве на ошибку.
Как дураку, мне повторяли по несколько раз, а я отказывался понимать. Я
отрешенно молчал. Мысли смерзлись, утонули в безысходном молчании.
Он отодвинулся. В тени шапки зажглись два огонька, словно два лепестка
угасающей конфорки. Он оглядывал меня, как оглядывают музейную скульптуру.
А я уже утратил возможность бороться. Я словно превратился в экспонат,
которым можно любоваться.
- Давай, стреляй что ли, - обреченно предложил я.
- Почему именно "стреляй"? - усмехнулся он.
- Ну, - от мерзкого холода и поганого чувства обреченности мысли
распадались, слова не желали цепляться друг за друга. - Я ведь думал...
Снайпер - это тот, кто стреляет из винтовки.
- Ты ошибся, - сказал он. - Снайпер - это тот, кто не промахивается.
Взметнулась трость и выплюнула ломтик лезвия, который проехался мне по
животу. И я в буквальном смысле нутром почуял холод прорвавшегося металла.
Силы мигом исчезли. Ноги подогнулись. Я мягко осел в сугроб, послуживший
таким ненадежным убежищем.
- Третья стадия, - сказал он, повернулся и зашагал прочь.
"Скрип, скрип", - затихали шаги.
Я боялся пошевельнуться. Мне казалось, встань я, и внутренности выпадут
на снег, забрызганный темными пятнами. Потом глаза заволокла кровавая
пелена. Сознание затуманивалось. И я почему-то пожалел, что не успею
ощутить как это: таять морозной ночью за сутки до Нового Года.
17.
Снился мне странный сон. Будто не Дед Мороз я, а Санта-Клаус. Будто с
комфортом скольжу над облаками, управляя оленьей упряжкой, будто проношусь
мимо небоскребов, будто пронзаю тайгу, сшибая шапки снега со спящих сосен.
А потом опускаюсь на площадь большого города.
На площади кучкой стоят дети. Дети ждут. Но ждут не меня, а кого-то
другого. С болью в груди я замечаю, как отблеск счастья соскальзывает с
детских лиц, и понимаю, что олени должны были привезти не меня.
С этого мига дети смотрят сквозь Дедушку Мороза. Я призывно потряхиваю
мешком. Ноль внимания. Я тут не нужен. Даже если развязать мешок и
засыпать детей подарками с ног до головы, они не заметят ни сладостей, ни
ярких игрушек, ни обновок. Они ждут, жгуче ждут подарки, но от кого-то
другого. Они - повзрослевшие дети. Им уже важны не сами подарки, а тот,
кто дарит. И этот кто-то - не я.
У подъезда плакал мальчик:
"Укусил мне кто-то пальчик!"
А другой малыш орал:
"Кто-то уши мне надрал!"
Третий трогал нос и щеки:
"Кто меня так больно щелкал?"
Стало ясно детворе -
Невидимка во дворе.
Пробуждение приятным я бы не назвал. Холод, колючий снег, огромный
сугроб, из которого торчала верхняя половина моей фигуры. Ломота в висках,
голова пухнет, наливается тяжестью. В теле слабость. Кажется невыносимым,
вставать и выдираться из сугроба. А потом еще куда-то идти. Хочется
заснуть и никогда уже не просыпаться. И эта перспектива заставляет глаза
послушно смыкаться.
Нельзя!
Я должен!
Мешок еще не пустой! Если мне плохо, это не значит, что праздник
выключили всем. Кто-то ждет. Пускай ждут не меня. Ждут подарки. Но кто-то
должен их дотащить до адресата.
Поворочавшись, я вывалился из сугроба. В животе проснулась знакомая боль.
Рана мне не приснилась. Три стадии позади. Но я все еще могу. Если не
заслужил счастья, стань хотя бы проводником к счастью чужому. Я с трудом
поднялся и отряхнул мешок, наполненный чужим счастьем. Посмотрел на шубу.
Кровавые разводы заледенели. Шуба похрустывала. От льда шел тоскливый
холод. Но за холодом жарко пульсировала лихорадка.
Чтобы не дать возможности сесть в сугроб и наливаться жалостью к самому
себе, я двинулся вдоль домов. Возле угла меня повело. Я качнулся, больно
ударился о водосточную трубу. Железо дрогнуло, громыхнуло, из стока
выпрыгнула сверкающая праздником ледяшка. На улице-то солнышко, а я и не
заметил.
Нечаянная радость перебила дыхание. Пришлось остановиться, поставить
похудевший мешок на заснеженный асфальт и осторожно вытянуть из кармана
список.
Золотые буквы расплывались. В глазах от напряжения проснулась резь.
Выступили слезы, и буквы окончательно превратились в снежные блестки.
Я покачал головой, увеличив вес гири в черепной коробке чуть ли не вдвое,
но зрение прояснилось. Ловя миг удачи, я вперился в список.
"Акулов Никита Александрович".
Надо же. Никита Александрович. Сколько тебе лет? Три? Или полновесная
семерочка? И чего ты ждешь от Деда Мороза? Или как все, только подарков?
"Елтышева Юлия Евгеньевна".
Юля, Юлечка! Расти большой и красивой. Расти счастливой. И пусть тебя
впереди ждут тысячи подарков от тысячи хороших людей.
"Ведерников Павел Олегович".
А ты кто, Павел Олегович? Чем сейчас занимаешься, в ожидании праздника?
Наряжаешь елку или заворожено смотришь за пляской разноцветных бликов
елочной гирлянды.
Недолгий отдых немного восстановил силы, и я отправился дальше. Походка
моя теперь была расхлябанной, заплетающейся, неустойчивой. На следующем
повороте я снова качнулся и зацепил мужика в овчинном тулупе. Тот
отшатнулся и посмотрел на меня с ненавистью.
- Дедушка-то, - презрительно сказал он спутнице, - по-черному уже
нализался.
Я криво улыбнулся и двинулся дальше. Что, братан, праздник тебе испортил?
Так что ли? Тебе не узнать, какой ты на самом деле счастливчик. На всех
парах ты несешься к своему празднику. И тебе есть с кем туда идти.
У меня осталось лишь одиночество и чужие праздники.
И еще эта боль. Тебе кажется, что я настаканился. Ты не поверишь, никогда
не поверишь, как это невыносимо - замерзая, идти по улице, придерживая
шубу и оглушительную боль. И на каждом шагу следить, чтобы внутренности не
вывалились отвратительными сардельками. А, братан? Представь, что они
вывалились, а ты увидел. После этого ты, наверное, и за праздничный стол
не сядешь.
Сосульки на смерзшейся бороде вызванивали чарующе неземные мелодии.
Волшебные перезвоны, смешиваясь со скрипом под ногами, затуманивали
сознание. "Чтобы никогда больше не смог", - сказал Зимний Снайпер.
А я могу! Чтобы подманить ускользающее сознание, я поскрипел зубами, а
потом прикусил язык. Щадяще. Для скорби мне вполне хватало прорванного
живота.
"Жилин Максим Александрович".
Хорошая фамилия досталась тебе, Максимка! Что же припас для тебя дедушка
в красной шубе? Танк? А может, набор викингов? Мне кажется, в твоей
коробочке лежит что-то военное, краснозвездное, прорывистое, победное.
У этого дедушки много внучат.
Внучата на дедушку часто ворчат.
На улице дедушка к ним пристает,
За пальцы хватает, за уши дерет.
Но вечер приходит счастливый в году,
Сердитого дедушку в гости все ждут.
Подарки приносит он, добрый на вид,
И все веселятся - никто не ворчит!
Я призадумался. А приходил ли к ним Дед Мороз раньше? И какой? Настоящий
или тот, каким я был так недавно. Деда Мороза заказывают детям и Зимним
Снайперам. Кто заказывает? Тот, кто боится прогневить. Тот, кто старается
сработать на два фронта. Взрослые ждут Новый Год. Дети ждут Деда Мороза. И
тогда кто-то делает два заказа. Первый Зимнему Снайперу на отстрел
настоящего Деда Мороза. Второй - по телефону, и тогда к ребенку приходит
фальшивка. Ребенок вдруг понимает, что Деда Мороза нет, да и не было, в
общем-то, никогда. Что ждать надо не Деда Мороза, а Новый Год. Новый Год
скалится в улыбке, а Дед Мороз бессильно тает в кровавой луже
неслучившегося праздника.
"Братухина Яна Сергеевна".
Тебе чего, Яночка, из светлого будущего в лице Деда Мороза? Была бы моя
воля, дарил бы я коробки с цветными карандашами, чтобы рисовала ты
прелестнейшие картины. Почему мне кажется, что тебе подойдут карандаши?
Предсмертные предчувствия Деда Мороза? Миражи... То, что тебе, нужно знает
только тот, кто кладет подарок в мешок. И знает он это с исключительной
точностью. Как знает с исключительной точностью маршруты Дедов Морозов
тот, кто выпускает Зимних Снайперов.
"Гарипова Марина Викторовна".
А вам что вручить, Марина Викторовна? Куклу "Барби"? Или набор детской
посуды? Или вы уже мечтаете поскорее стать взрослой и ждете коробочку с
тенями, так похожую на ту, к которой мама категорически не разрешает
прикасаться?
Строчки отпечатывались в голове, но не золотом, а разъедающей кислотой,
дарующей мимолетную прохладу. Сквознячок. Ветер сквозь дыры в гире, мерзло
покачивающейся между затылком и глазами. Девятнадцать имен, девятнадцать
судеб, девятнадцать душ, ждущих праздника, который лежит в мешке Деда
Мороза.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг