или зимой, когда пылают камины и очень хочется спать. Это - годы. С ними
не повоюешь. А на дворе сходит с ума август. Такого зноя эти горы не
помнят со времен Уурдах Уэтла. Паркое изнеможение листвы ощутимо даже на
верхотуре, хочется махнуть рукой на все запреты и выйти в парк, побродить
по аллеям. Пусть даже со взводом охраны за спиной. Нельзя. Не стоит
рисковать собой, тем паче сейчас. Нужно учитывать, что в мире не
перевелись пока что ни снайперы, ни взрывники, ни, главное, сволота,
готовая оплатить их услуги.
К примеру, та же Компания. Левую, опухшую, ногу пробила короткая судорога,
трость прогнулась, удерживая тяжкое тело, но Даниэль Александрович
выровнялся. Присел на одну из скамеечек, в изобилии расставленных там и
сям. Осторожно помассировал колено.
Нельзя заводиться. Консилиум категорически воспретил скверные мысли в
нерабочее время.
Собравшись, Его Высокопревосходительство приказал себе на ближайшие два
часа забыть о плохом...
Он думал о хорошем, когда верзила лейб-массажист распластав пациента на
диване, перебирал мышцу за мышцей жесткими и нежными пальцами, высекающими
из дряхлой плоти искорки давно угасшего огня.
Он думал только о хорошем под окающий говорок курносой сестрички,
хлопотливо снующей вокруг нефритовой ванны, до краев заполненной оранжевой
маслянистой жидкостью, то и дело вскипавшей бутонами лимонной пены.
Он думал исключительно о хорошем, расслабившись в опутанном сотней
разноцветных проводков угловатом кресле, крепко смахивавшем на древний
электрический стул - жемчужину президентской кунсткамеры.
В сущности, думал он, внуку ничто не угрожает. Шамиль не идиот. Димка
необходим ему живым и максимально целым. Это хорошо. Хуже, что парни из
Истанбула повели себя так, словно Президент уже ушел в историю. Такое
хамство прощать нельзя...
Стоп, сказал он себе. Ни слова о драконах.
Гипноизлучатель замурлыкал, залепетал тихо и вкрадчиво, словно лесной
ручеек, ненавязчиво подталкивая Даниэля Александровича в струящееся
внебытие лечебного сна...
Все пошло своим, загодя размеренным чередом.
Семнадцать ноль-ноль: процедуры завершены.
Лечащий врач, добродушный здоровяк, трясет эспаньолкой и рассыпает мелкий
смешок на пороге санчасти. (Все там будем. И вы, батенька, тоже. Но очень
не скоро.)
Семнадцать тридцать: кинозал.
Просмотр очередной версии "Даниэля раскованного". В главных ролях: Абдулла
Искандеров и Голди Вупберг, в роли генерала Коршанского Гиб Мелсон. (Не
так это было, совсем не так!)
Девятнадцать тридцать: ужин при свечах.
Тосты с джемом. Бокал апельсинового сока. Прозрачный парок над серебряной
кастрюлькой и низкие поклоны испуганного шеф-повара. (Какая гадость, Чжао,
ваша заливная рыба...)
Двадцать ноль-ноль.
Личное время.
Можно поиграть в шахматы с киберпартнером. Или в шашки. А можно и не
играть. Вот, на столике у кровати непременная "Антология анонимной поэзии
конца XX века". Читано-перечитано, едва ли не сотня любимейших рубайи
заучена наизусть, а все же...
- Коль жизнь дана, пройди ее сполна, - с чувством продекламировал
лох-ллевенский Дед, подтягивая поясок легкого халата, - изведай вкус
пуркарского вина, младою девой насладись, коль сможешь, и перечти сатиры
Лукина...
Замер, вслушиваясь в отзвук.
Покачал головой.
Буркнул:
- Эк сказано! А мы тут в игрушки, понимаешь, играем.
На краткий миг светло взгрустнулось.
Вот это - нетленно. Всех .черви сгложут, а это останется...
Из горних высей Его Высокопревосходительство выдернул колокольчик
пневмопочты.
Шуршание. На столе - россыпь кристаллов.
Один из полупрозрачных ромбиков, помеченный крохотным полумесяцем -
эмблемой истанбулского отделения Конторы - и алой полосой - символом
строжайшей конфиденциальности, был аккуратно отодвинут в сторону.
Остальные, один за другим, канули в пасть дешифратора.
По мере ознакомления Даниэль Александрович то скупо улыбался, то слегка
хмурился, а пару раз даже удивленно покачал головой.
Донесение из "Стерео-Центра". И.о. директора имеет честь сообщить, что
проект "Возвращение Одинокой звезды" запущен в производство сегодня, 29
августа; первые серии выйдут на стереоэкраны не позднее середины сентября.
Похвально. Оперативно. Будешь, "и.о.", директором.
А вот господин Смирнов Ю.В. в очередной, пятый раз подчеркивает, что ни о
какой компенсации за помощь государству в поисках объекта "Туз" не может
быть и речи.
Ясно. Пора опять звать Юрия Валерьевича на чашку чая.
Информация от Тахви: объект "Туз" доставлен. В соответствии с инструкцией,
приступили к стандартной проверке.
Отлично. Вся эта мистика, видимо, чушь, но, если личное дело Туза не липа,
хлопчик и впрямь может быть полезен.
Опять от Бебруса: досмотр рейсовиков Компании таможнями космостанций
осуществляется по графику. Нарушений нет.
Что и требовалось доказать.
Тю! А это еще что?
Семья покойного Буделяна, кусошничающая, по слухам, на паперти в Килие,
благодарит Его Высокопревосходительство за строгий, но справедливый урок и
нижайше молит господина Президента о снисхождении...
Они там, видимо, поехали мозгами. Арест на счета и недвижимость наложен в
строгом соответствии с законом; при чем тут Президент?! За свои нынешние
достижения несчастные христарадники могут благодарить лично господина
Салманова.
Покачав головой, Даниэль Александрович улыбнулся.
Такие послания, смешные и немножко трогательные, ничуть не хуже любимых
стихов соответствуют сентиментальному чтению, прописанному консилиумом на
сон грядущий...
Каким образом сей документ оказался в вечерней почте, разумеется, придется
выяснять, и выяснять крепко, но в целом цидулка развлекла.
Ну, какие новости из Истанбула?
Экран дешифратора выдает: "УВЫ". Ничего больше, но лицо Президента
застывает, словно на юбилейной монете.
Шамиль удержался.
Жаль. Имам не готов к компромиссу. Имам напуган. Он не выйдет на
переговоры, пока не поймает Димку. Но появись в рукаве Компании такой
козырь, и господа Смирновы пойдут на все. Вплоть до финансирования
радикал-сепаратистов во Внешних Мирах. А это уже Четвертый Кризис.
Почти двадцать лет Президент поощрял равномерное укрепление позиций
Компании и "ССХ".
Сегодня "концепция Коршанского" трещит по швам... Тягучий холодок
заворочался под диафрагмой, мягкие лапки сдавили сердце, во рту появилась
сухая горечь, и жилка на виске запульсировала звонко, словно бубенчик.
Даниэль Коршанский, четырежды Герой Галактики, кавалер "Берсерчьего Зуба"
первой степени с мечами и полного банта "За амок в бою", присвоенного еще
прежним, давно забытым Федерацией президентом, был растерян.
Наверное, сейчас было самое время воззвать к Господу, иже милостив и
молящих не отвергает. Увы, господин Президент, хотя и первоприсутствуя по
долгу Всех святынь Попечителя на самых разных церемониях, в душе так и
остался агностиком.
Посему молиться он не стал, а, секунду помедлив, решительно протянул руку
к дряхлому черному телефону без проводов.
Покрутил рычажок. Сказал:
- Это я. Вы бы не могли сейчас зайти? Положил трубку на медные рожки.
Прикрыл глаза. И сначала ничего не произошло, разве что в кончиках
пальцев, как всегда в таких случаях, возникло морозное покалывание.
А потом пунцовый огонек лампадки, трепещущий под темноликой иконой в
тяжелом серебряном окладе, запрыгал, замельтешил, наливаясь живым светом,
и крылья трех ангелов встопорщились, а нежные лики осветились улыбками.
- Здравствуйте, Коршанский. - Высокий, немного нескладный человек неспешно
вышел из пламенного всплеска, опустился в креслице и мягко поинтересовался:
- Есть проблемы?
Господин Гуриэли смотрелся потрясающе.
Элегантнейший костюм-тройка, на сей раз - лилейно-белый, с легким
перламутровым отливом. Бордовая сорочка. Жемчужно-серебристый галстук,
завязанный умопомрачительным узлом. В маленьких, лукаво прищуренных
голубых глазках - сама доброжелательность и чуточку иронии.
Эдвард Юсифович не считал нужным менять имидж.
Примерно так же выглядел он тридцать с лишним лет назад, когда корпус
генерала Коршанского, растерявший в непрерывных боях девяносто процентов
техники и треть личного состава, увяз в ноябрьской грязи между Вилковом и
Савранью...
В ту осень Жирный Балух пошел ва-банк. Подонок не подлежал амнистии и мог
выжить, только уничтожив самое Федерацию. Его вышколенные головорезы, не
испытывавшие недостатка ни в жратве, ни в медикаментах, сумели отрезать
Особый корпус от баз, а резервов у правительства не оставалось вовсе.
Четырежды в час над буераками и колдоёбинами гнусаво взвывали
матюгальники, призывая "невидимок" вязать командиров, суля немерено бабла
и голдяхи, а тем временем на пригорках один за другим вырастали зеленые
купола, дикобразно щетинящиеся трубами излучателей. Сорокаствольные
армейские "Жупелы", уминая гусеницами глину, выходили на огневые позиции...
К четырем утра бойцы переоделись в чистое, капеллан, разложив утварь на
зарядных ящиках, служил для желающих молебен по упрощенной программе, а
начальник штаба Валерио Бебрус, Тахви, в те дни ещё бесшабашно-черноусый,
отложив в сторону брусок, любовался лунным сиянием до синего звона
заточенного вакидзаси. Прощальный хайку, противу ожидания, удался, и обряд
сеппуку, намеченный начштаба на миг восхода, обещал стать образцовым.
Вот тогда-то к Даниэлю Коршанскому, тупо пялившемуся в разложенную на
столе трехверстку, впервые явился господин Гуриэли. Эдвард Юсифович как
раз бродил по Европе и совершенно случайно оказался в нужное время в
нужном месте. Впрочем, это выяснилось гораздо позже, а той ночью все
произошло просто и неброско, без никому не нужных эффектов.
Подпрыгнуло, задергалось и посветлело ало-желтое пятнышко, цветущее на
почти догоревшем фитиле керосинки.
Всколыхнулись тени.
Высокий, чуть нескладный человек в изысканно-пятнистом костюме-тройке и
рубашке-апащ цвета хаки с выглядывавшей из-под ворота тельняшкой от
"Kudr-javtceff" вышел из мглистого угла, не спросясь, уселся на табурет и,
глядя сквозь хозяина, произнес длиннейшую маловразумительную тираду,
основным смыслом коей являлись совершенно здравые утверждения, что Балух
суть грязное животное, но дело не в нем, а в правительстве, превратившемся
в отстойник для мудаков, и вообще, завершил Эдвард Юсифович, с Кризисом
пора кончать, потому что сколько ж можно?..
Далее речь пошла о сущих пустяках.
Затем господин Гуриэли удалился, сунув на прощание в руки генералу
Коршанскому громоздкий, неимоверно уродливый телефон и буркнув нечто
похожее на "Сим победиши!". А на рассвете Особый корпус, пойдя в атаку,
опрокинул, распластал и вмял в степной суглинок бестолково мечущихся
бовбаланов (Презрительное малороссийское ругательство).
И когда на следующий день Жирного Балуха вместе со штабом коптили заживо
посреди главной площади Арциза, его семиподбородочная харя до самого конца
была искажена полнейшим непониманием ситуации. Точно так же, как и лица
депутатов совета Земли, выслушавших спустя месяц корректное сообщение
полковника Бебруса о том, что они могут расходиться по домам...
Впоследствии господин Гуриэли ни разу не отказал господину Президенту в
консультации, и, размышляя подчас об Эдварде Юсифовиче, простом и
загадочном, Его Высокопревосходительство точно знал лишь одно: се -
человек. Такой же, как он сам. Как любой из миллиардов граждан Федерации.
Разве что гораздо человечнее...
- Есть проблемы? - повторил гость терпеливо и понимающе нахмурился. -
Вижу, есть. Хвораете. И это плохо. Здоровье нужно беречь, мы с вами уже не
так молоды, Коршанский. Ну что ж, я, как вам известно, своих обещаний не
забываю...
Сунув руку во внутренний карман пиджака, господин Гуриэли выудил оттуда
неимоверной пушистости котенка, серенького с проблесками серебряной
голубизны.
- Прошу любить и жаловать: Иннокентий. Кешкой не называть ни в коем
случае. Они обижаются...
Выпустив животинку на стол, Эдвард Юсифович слегка подтолкнул ее к Его
Высокопревосходительству.
- Гладить не меньше двух часов в сутки, Коршанский, и инсульты как рукой
снимет. Гарантирую. Рассеянный взгляд обежал кабинет.
- Вашего карапуза уже и не узнать. Совсем взрослый...
Из глубин стереокарточки, висящей над президентским ложем, господину
Гуриэли приветливо улыбался рослый курсант в лихо заломленном десантном
берете.
- Хороший мальчик. И не шалун, - сказал Эдвард Юсифович задушевно. - А это
очень важно, Коршанский. У нас с вами вообще замечательная молодежь. И мы
должны, - голос его возвысился и окреп, - нет, мы обязаны думать в первую
очередь о ней. Дети, они ведь так неопытны, так беззащитны... Котенок
утвердительно мяукнул.
- Мне пора, - уже совершенно деловым тоном сообщил Эдвард Юсифович,
энергически поднявшись. - Дела, знаете ли. А вы, Коршанский, не
волнуйтесь. Право же, не надо. Все у вас получится. Главное, не забывайте
гладить Иннокентия. И еще...
Он чуть насупил брови, и на столе возник плотный пластиковый квадратик.
- Попробуйте связаться вот с кем. На меня не ссылайтесь. У нас с ним
определенные сложности...
Кивнул на прощание. И убыл. Как всегда, тихо и неброско. Лишь золотой
лучик, играющий на серебре оклада, всколыхнулся напоследок и вновь
обернулся темным огнем лампады.
А стрелка часов указывала уже не пять, а целых восемь минут до отбоя.
Время, как всегда после визита господина Гуриэли, попятилось, позволяя
поразмышлять без спешки.
Гул в висках прошел. Мыслилось легко и свободно.
Эдвард Юсифович прав. Главное богатство Федерации - молодежь. О ней и
следует думать в первую очередь. Если же на Валькирии не могут должным
образом наладить розыск, значит, следует послать настоящих профессионалов.
Что же касается Компании...
Имаму уже не до политики. Пусть думает, как без большой драки вернуть хотя
бы часть того, что урвали под шумок господа Смирновы, и пусть радуется,
что легко отделался, поскольку вообще-то вор должен сидеть в тюрьме.
А Президенту необходимо всего лишь жить. И всё.
- Диктатуры Коршанского нет и не будет, - пухлые стариковские пальцы
погладили шелковистую спинку, и по шерстке пробежала искра. - А другой
диктатуры, Иннокентий, мы не допустим. И Димку я им не отдам.
Котенок согласно заурчал.
ПО ВОЛЕ ТХА-ОНГУА
ГЛАВА ВТОРАЯ,
повествующая о прелюбопытных делах, случившихся незадолго до событий,
описанных в главе первой, а самое главное - от начала до конца
происходивших на планете Валькирия с первых чисел мая по последние числа
июня 2383 года по Общегалактическому стандарту.
Дгохойемаро. День примирения. (Любезный читатель! Все тайны и недомолвки,
имеющиеся в этой интересной главе, легко объясняются, стоит лишь освежить
в памяти содержание романа "Сельва не любит чужих", который, однако,
следовало купить еще год назад, ибо книги Л. Р. Вершинина на прилавках не
залеживаются. (Доброжелатель.).
Черная бумиановая перекладина слегка прогнулась, но выдержала.
Веревки натянулись. В полной тишине мерзко хрустнули шейные позвонки. Три
тела, миг-другой подергавшись, обвисли, почти касаясь пальцами ног земли.
- Так наказаны уважаемый Мбамбанго, староста селения Грири, и уважаемый
О-Ктити, староста селения Кимполо, подстрекавшие сородичей к бунту и
убийству воинов Сияющей Нгандвани. Да будет легок ваш путь по Темной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг