вервольфом. Существом тонким и деликатным, умеющим ценить прекрасное. В
силу чего ему сделалось не по погоде холодно, волгло и даже не до пива.
Ему захотелось трахнуть майора Бразильейру.
Сейчас же.
В сущности, Арчибальд Доженко бабником не был.
Напротив, с наивных отроческих рассветов, когда смутные сны начинают
принимать внятные и даже чересчур зримые очертания, доминирующей стороной
его натуры была трепетная, можно даже сказать, восторженная романтичность,
предполагающая прогулки с очаровательницами при неполной луне, вздохи на
скамейке, томные взгляды и робкие пожатия нежной ручки в горестную минуту
прощания. Ничего больше. Но что он мог поделать, если они все жаждали
совершенно иного, гораздо более конкретного? Требовали сперва намеками,
затем - открытым текстом, а будучи упорно не понимаемыми, переходили в
атаку, не останавливаясь перед прямым физическим насилием. Гнались
буквально по пятам. Поодиночке, попарно, сворами, стаями, словно
оголодавшие волки за опрометчиво вышедшим в лес погуляти козликом.
Арчи долго старался блюсти себя.
Застигнутый врасплох, он сопротивлялся изо всех сил.
А бываючи повержен навзничь, плотно закрывал глаза и подчинялся: не
драться же, в самом деле, с девчатами, виновными только в том, что он им,
кажется, нравится...
Понемногу он привык.
Вошел во вкус.
Кое-чему научился.
Разок даже вервольфнул на самом пике.
Но больше таких изысков себе категорически не позволял, хотя волшебное
созданье настойчиво требовало. Пришлось оное создание в срочном порядке
терять, поскольку слушать страстные завывания типа: "Еще, еще, мой зверь!
У! Сделай это еще раз, мое животное!" - было свыше всяких сил.
А на шестнадцатилетие мама Тамара подарила сыну толстую, безумно
интересную и обильно иллюстрированную книгу, залпом прочитав которую Арчи
не без удивления узнал, что, оказывается, является не кем-нибудь там, а
самым настоящим гетеросексуалом.
После чего комплексы как рукой сняло.
И понеслось.
И сбоев не случалось.
Ни в дортуаре монастыря преоблаженной Параскевы Стыдливицы, под
завистливыми взглядами сестер-дуэний, ожидавших очереди с песочными часами
в руках.
Ни на спине многогорбого верблюда, хозяйка которого внезапно потребовала
сделать это здесь и сейчас, пригрозив в противном случае забыть дорогу к
логову Микроба, укрытому в черных ерваанских ущельях.
Ни даже среди торосов и айсбергов Карфаго, когда вокруг завывала льдистая
пурга, а основной задачей было свершить подвиг любви, не вылезая из
тройного тулупа и как можно быстрее, чтоб не отмерзло.
Видит бог, штабс-капитан честно заработал свой орден...
И кто бы, ребята, подумать мог, что именно здесь, на Багамах, где волны
лепечут признания нежному песку, где томный бриз осыпает легчайшими
поцелуями кудри юных пальм и в лунные ночи под страстное пение цикад
способна встать торчком даже мочалка, ему, Арчибальду Доженко, впервые
пристроят динамо?!
Невероятно! Уже почти две недели, с момента официального представления в
кабинете Ваэльо Бебруса, штабс-капитан по легенде числился даже не просто
женихом, но без пяти минут законным супругом воплощенного совершенства,
пребывал при оном совершенстве практически неразлучно, спал под одним
одеялом - и при всем этом, простите за выражение, сосал лапу.
Фиалковоглазая фея, ласково улыбаясь, отражала все атаки.
И открытый штурм, и правильная осада, и хитроумные подкопы с завидным
постоянством завершались полнейшим фиаско. А даже если и не полнейшим, то
все равно обидно, да?
Впрочем, службу ведьмочка знала.
В предписанную роль она вошла без затруднений, и сторонний взгляд,
бесспорно, не сумел бы отличить личный состав штурмгруппы "Валькирия" от
пары влюбленных до посинения молодых идиотов, стоящих на самом пороге
вступления в законный брак...
- Ку-ку, малыш! Твоя девочка принесла тебе холодненького пива, -
проворковала Фила, слегка взъерошила штабс-капитанские вихры и тотчас
озаботилась: - Ой, как ты обгорел, чижик. Опять мазью не помазался?
Не-хо-ро-ший мальчик! Непослушный!
Строго надула губки. Поднесла бутылочку.
- А ну-ка, пей! Быстренько!
Арчи сделал глоток и скончался.
Когда же, отшипев и отшворчав, кучка паленой органики восстала из пепла,
вновь обретя способность мыслить, желать и чувствовать, лучистый взор
бронзовокожей ундины наполнился нежным лукавством.
- Ты соскучился без меня, заинька? А я соскучилась! - Гибко изогнувшись,
Филочка чмокнула Арчибальда в нос и в близлежащих кустах яростно
заскрежетала зубами притаившаяся в рассуждении понаблюдать бомборджийская
послица. - О чем ты говорил с этой миленькой старушкой?
Заросли, всхлипнув, зашуршали прочь.
- А зубы у нее вставные, - насплетничала беспощадная майор Бразильейру. -
И бюст силиконовый. Ага! А нам с тобой, кузенька, вот что принесли...
Правда, здорово?!
- М-м? - заинтересовался Арчибальд, разглядывая спорхнувшую на коврик
открытку. - М-м-м...
Благородные готические буквы, золотом впечатанные в царственный пурпур
искрящегося на солнце пластика, извещали, что Ее Сиятельство владетельная
графиня Япанча-Бялогурски почтительнейше просит монсеньора Аршеваль д
'Ожье с невестою оказать ей честь посещением даваемого нынче вечером по
случаю прибытия в Нассау Их Святейшества кардинала Инносентиуса
костюмированного бала, явление означенных персон на каковой желательно в
машкерадном костюме.
Впротчем же, - следовало в завершение, - в случае сугубой неосуществимости
оного, Госпожа Устроительница не огорчит себя визитацией оных в платье
партикулярном.
Арчи прислушался к себе. Эмоций не было.
Филочка меж тем млела в восторге.
- Это так мило, чижик! Так чудесно, ведь правда?! - Она, хоть и
офицер-спецназовец в немалых чинах, была все-таки слишком женщиной, чтобы
сдержать эмоции. - Графиня Япанча-Бялогурски, это классно! Я читала в
"Сплетнике"... - И тотчас с истинно дамской непоследовательностью
воскликнула в совершеннейшем ужасе: - Но мне же совсем нечего надеть!
Честно говоря, обладая фигурой майора Бразильейру, можно было, абсолютно
ничем не рискуя, явиться на прием любого уровня нагишом.
Или в сатиновых трусах на вате.
Прекрасно это зная, ожившая античная статуэтка желала, однако, чтобы ей
непременно сие многократно напомнили и доказательно обосновали.
Не тут-то было.
Арчи беспощадно молчал.
Подождав с минуту, Фила заговорила сама с собой:
- Синее? Нет, старье. Лучше красненькое с птичками, оно как раз бальное.
Нет, нет! Лучше... О! Дура я, дура... Это ж маскарад! Милый, а, милый, -
она чувствительно ткнула Арчи в бок. - Знаешь, кем я наряжусь? Я наряжусь
майором спецназа!
Фыркнула. И озабоченно спросила:
- А ты?
- Я не пойду, - пробурчал Арчи.
Филочка обмерла, некрасиво округлив ротик.
- Что?!
- Я не пойду, - повторил Арчи. - Иди сама.
Он не лукавил. Глухое раздражение, до сих пор тщательно скрываемое,
вырвалось наконец наружу.
Отыгрываться на девчонке, к тому же старшей по званию, разумеется, никуда
не годилось, хотя и стоило бы... но уж этим великосветским кикиморам он
решительно ничем не был обязан.
Спохватились. Зовут. А почему не раньше?!
Нет уж.
Не дождутся.
Ежели графиня действительно от души приглашает, пускай явится лично. А
ежели нет, так на нет и суда нет. Подумаешь, Япанча-Бялогурски! Великая
цаца! Микроб, между прочим, и вовсе дюком де Ришелье писался. Прикупил
титулок по случаю, на аукционе, вместе с замком, гербом, фамильными
призраками и прочим хламом. И хули толку? Лучше не стал.
Баранина вкуснее.
- Малыш, - проникновенно сказала Фила, придвигаясь почти вплотную. - Они
ведь приглашают тебя с невестой, а не меня с женихом. Как же я пойду без
тебя?
- Ножками, - порекомендовал штабс-капитан.
- Но-о-ожками?
Дивные фиолетовые очи заволокло предгрозовою мглой.
- Шесть дней, - разгибаясь коброй, прошептала майор Бразильейру. - Шесть
дней выгрыз из моей жизни... за что, Господи, за что? - Шепот ее сделался
зловещ. - Я, дура, ему пиво холодное таскаю, я его на руках ношу, а он...
- Филочка всхлипнула было, но тут же овладела собой. - Да мы в спецназе
таких ловили и в унитаз мордой! Капитанишка!
Арчи лучезарно улыбнулся.
- Жандарм! Арчи хихикнул.
- Опричник!
Арчи заурчал от удовольствия.
- Щенок!
- Р-р-р, - сказал Арчи, заостряя уши, и умничка Фила осеклась на середине
тирады.
- Извини, чижик, - проворковала она, вновь опускаясь на песок. - Твоя
букашечка погорячилась, хороший мой... разве наш мальчик уже не хочет
побаловать свою малышку?
Затем они оказались так близки, что слов не нужно, а десять минут спустя
согласие Арчи идти на раут перестало нуждаться в вербальном оформлении.
Но - уймитесь, сплетники! Ничего предосудительного не произошло на
хрустящем, словно бы накруто прокрахмаленном белоснежии пляжа. Просто двое
молодых людей окончательно убедились в том, что они взаимно не противны
друг дружке. И пусть будет стыдно тому, кто плохо об этом подумает!
- Пойдем, милый, - сказала в конце концов Филочка, неохотно отстраняясь.
И карусель завертелась.
Четыре с четвертью часа, остававшихся до начала раута, были растерзаны
тысячами мелких забот, словно неосторожный бычок оголодавшими пираньями.
Было много споров, очень много суеты и еще больше крика. Но все в этом
мире преходяще, и ровно в двадцать ноль-ноль, резко откинув травяную
завесу, майор Бразильейру, совершенно умопомрачительная в новеньких
десантных полусапожках с высокой шнуровкой, сапфировом гарнитуре поверх
пятнистого кителя и прическе, взбитой a la m-me de Pompadure, явила себя
восхищенному взору Арчибальда, а следом в гостиную вкатился робокуафёр,
бережно держа в манипуляторах идеально отутюженный белый смокинг.
- Ты готов, чижик?
- Всегда готов, - откликнулся Арчи, предъявляя хвост.
- Умница моя... Настоящий зайчик. А не мешает?
- Привык.
- Солнышко мое! - Филочка слегка, так, чтобы не размазать помаду, мазнула
губами по его щеке. - Одевайся скорее, и пойдем. Только чур, не
напиваться. Ты мне еще пригодишься...
- Так точно, - козырнул Арчибальд, на миг прервав непростую процедуру
повязывания галстуха. - Есть не напиваться, госпожа майор!
Увы, не все в руцех человечьих, и пути грядущие неисповедимы. Арчи не знал
еще, что следующие сутки ему предстоит провести в койке, мучась головной
болью и самобичеванием. Не полегчает и после, хотя Филочка, незлобивая по
натуре, не станет наезжать излишне жестоко, ограничившись сообщением, что
сам, мол, виноват и жди теперь следующего случая...
Жизнь жестока.
Хмельной ветерок багамского приволья, смешавшись с немножко рома, малой
толикой виски, некоторым количеством шампанского и совсем на донышке
коньяку, зло подшутил над не привыкшим к подобным мероприятиям
штабс-капитаном.
Грубо говоря, он укушался, как слепой кутенок.
Но можно ли не выпить, когда один за другим провозглашаются тосты в твою
честь?
Мыслимо ли было отказать в брудершафте душке Савушке, канонику Их
Святейшества ("...ах, Арчик, ну право слово, не будьте же таким
гадким..."), в фёрейндшафте Его Высокородию полномочному послу ("... не
скрою, любезный Аршеваль, иные из моих супруг очарованы Вами...") и в
либеншафте самому Степану Тимофеичу, даром что генерал-полковнику, а
совсем свойскому мужику ("...какой я тебе Тимофеич, Арчушка? Стенькой
зови! Как войско кликало, так и тебе кликать велело...")?
Боже, боже, сколь несправедлив был он к ним!
Простые, милые люди, тяжким трудом достигшие определенного веса в обществе
и ничуть не чванящиеся своим положением. Добрые, отзывчивые сердца. Вот
ведь, к примеру, давеча Арчи, жестикулируя в приливе чувств, расшиб
хвостом фарфоровую вазу эпохи Юань, вследствие чего с ним, смутившимся
донельзя, едва не сделался припадок ликантропии. И что ж? Эти столпы beau
mounde, эти истые сливки общества, слывущие меж согражданами персонами
сухими и надменными, с добродушием и истинной чуткостию отнесясь к
юношеской невзгоде, нисколько не злословили, а, напротив, выведя на
террасу, подальше от глаз строгой невесты, отпаивали ядреным пивком, не
позабыв доплеснуть этилового спиртику...
Ах, какие звездные россыпи плясали вокруг!
Какие синие шестиножки ласково терлись о колени, пытаясь взобраться по
смокингу, но ни одна из них не захотела пойматься на память, и это было
чертовски обидно, но все равно весело!
Жаль, право, что иные подробности дивной ночи напрочь стерлись в памяти.
Майор же Бразильейру в ответах на вопросы была на удивление необъективна...
Судите сами: можно ли поверить, что он, Арчибальд Доженко, полиглот,
политолог и, между прочим, в некотором роде юрист, затеял метать мобильные
компофоны на дальность (это уже после того, как попытался на пари
объездить одного из участников раута, кстати, что за дурацкое имя -
Росинант?), а ближе к рассвету, ведомый домой на галстухе, блажил вовсю,
требуя подавать сарынь на какую-то кичку?!
Бред, бред и бред.
Положительно, лишь в воображении женщины, разъяренной тем, что в центре
внимания оказалась не она, могут расцвести пышным цветом такие ни с чем не
сообразные инсинуации...
- Филочка, а нет ли у нас еще пи-и-ива? - простонал Арчи. Молчание.
- Фи-ильчик...
Ни звука.
Арчи понял: подниматься придется самому.
Бросили. Все. Вот только одинокий стакан рассола сиротливо ютится на самом
краешке стола. Да поперек зеркала - кровавой помадой - надпись: "Я тебе не
княжна!"
Ой, как неудобно...
А впрочем, подумалось штабс-капитану с отрезвляющим ожесточением, мужчине
и воину следует быть выше дамских капризов. Княжна, не княжна... какая, на
фиг, разница?! В конце концов, есть задание. Об этом и надлежит.
Однозначно.
Только сперва - рассольчику.
Глоточек. Еще один. А вот и донышко.
Уф-ф...
Напиток, хоть и кислятина первостатейная, подействовал почти мгновенно: в
голове подраспогодилось. Но не вполне. Ни о Компании, ни о Валькирии, ни о
Дмитрии Коршанском, лейтенанте-стажере космодесанта, сгинувшем на
Валькирии по вине Компании, думать пока не было никакой возможности.
Ну да ладно. Еще не вечер.
До вылета больше недели.
Главное, парень жив. И, надо думать, сидит в одной из земных редукций -
попади он к дикарям, давно б зажарили. А раз так, найдем, куда он денется
с подводной лодки?
Но башка-то как разламывается...
- За что-о? - томно изронил страдалец.
Подождал ответа.
Не дождался.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг