Едва заметные царапинки на коре бумианов. Отдаленный лай. Запах дыма.
Кхарьяйри!
Как и сулил дгаго, добрались за полный дневной переход, успев отдохнуть на
коротком привале, разбитом в трети пути от цели.
Бесшумно подобрались к воротам.
Залегли.
Все шло как по нотам. Ежедневная изматывающая муштра оправдала себя.
Костяк, заботливо выпестованный Дмитрием, оброс мяском, мышцы налились
силой; недавнее сборище храбрых, но плохо управляемых двали стало единым
организмом, безотказно послушным воле вождя.
Все было бы хорошо, если бы не тонкоголосые оски-дгунья.
В обычное время охотник дгаа легко отгоняет эту звонкую нечисть,
умащиваясь густым отваром ягод эгу, настоянных на приторно-сладких листьях
молодого бумиана. Но в дни петушиного крика все иначе. Удушливый запах
снадобья, ничуть не отпугивающий зверье, неизбежно привлекает внимание
вражеских дозоров. А беспечный звон пирующей мошкары, напротив, лучшее из
средств маскировки. Поэтому, готовясь выйти на тропу войны, терпеливый
человек дгаа обильно натирает тело противно-липкой смесью ггуай, не
отпугивающей, а привлекающей лесной гнус.
Наслаждаясь безнаказанностью, дгунья жгли и мучили.
Первые рои привязались к отряду еще на выходе из лагеря, и с каждым часом
однообразно зудящее облако густело, а с наступлением тьмы мошкара
обнаглела окончательно. От нее не было спасения. Люди с головой закутались
в травяные накидки с капюшонами, но и это не помогало. Стоически терпя
жгучие уколы живых игл, воины раздували ноздри и нетерпеливо поглядывали
на командиров: ну что же вы? Приказывайте! Лучше поскорее в бой, чем
лежать и ждать, заживо сгорая от укусов безмозглой мошкары...
Кудлатое фиолетовое облако задело луну. Стало темнее. А секунду спустя
настороженная тишина лопнула.
Со звоном.
Сухими отрывистыми щелчками забили карабины, покатился частый автоматный
треск, глухо ухнула ручная граната, почти сразу вслед ей рванула вторая.
Неожиданная стрельба делалась все интенсивнее, вспыхнув где-то в центре
Кхарьяйри, она стремительно перекатывалась к воротам, а спустя еще
мгновение совсем рядом, почти над головами притаившихся воинов нгуаби
застрекотал пулемет, методично полосуя селение оранжево-алыми бичами
трассеров. Чуть приподняв голову, Дмитрий отчетливо увидел прерывистые
вспышки ослепительно белого пламени, вспыхивающие на дозорной вышке...
Ворота не открывались, и не оставалось времени гадать, что к чему.
В поселке разгорался нешуточный бой, но нгуаби не мог поднимать в атаку
людей до тех пор, пока там, наверху, не умолкая, била длинноствольная
машинка, способная, вмиг развернувшись на трехногой турели, оплевать
нападающих гибельным огнем. А между ней и людьми дгаа лежала только
высокая, почти в два мужских роста изгородь из плотно переплетшего
шипастые ветви кусачего кустарника.
- Сержант!
- Я! - Зрачки H'xapo вспыхивали и гасли в такт пулеметным очередям.
- Вперед!
- Хой, нгуаби!
Убийца Леопардов беззвучно сгинул во мраке. А спустя несколько безмерно
длинных секунд в шум разгорающегося боя врезался истерически ликующий клич
смерти.
- Ай-ий-я-ааааааа!
Вопль взмыл в темную Высь и распахнул ее настежь, выпустив из калитки,
украшенной блестящими белыми звездами, стремительные черные тени, тихие и
неудержимые, словно свита Ваарг-Таанги.
Одним гигантским прыжком, как деды и прадеды в страшные, давно минувшие
ночи охотников за головами, урюки H'xapo перемахнули через высокую
изгородь и за долю мгновения взлетели к дозорной будке.
Пулемет умолк.
Стронулись с места широкие створки.
И спокойный, ничуть не запыхавшийся сержант, на миг заступив путь
дгаангуаби, первым ворвавшемуся в распахнутые ворота, сунул ему в руки
неуклюжий ствол с тяжелым прикладом и круглым рубчатым диском.
- Держи, тхаонги!
Впереди, в смоляном провале улочки мельтешили частые огоньки выстрелов.
Разбившись на тройки, люди дгаангуаби короткими перебежками двинулись им
навстречу.
Послышались сдавленные восклицания, вскрики.
Из темноты вновь вынырнул Убийца Леопардов; рядом с ним - дгаго, по уши
перемазанный липкой, кисло пахнущей жижей. Сейчас маленький человек
выглядел не старым ребенком, а близнецом ратоборца H'xapo, уменьшенным
вчетверо.
- В чем дело, дгаго? - Оторвав карлика от земли, Дмитрий встряхнул его,
словно кутенка. - Почему вы не открыли ворота?.
- Мы не смогли... - маленький человек мотал головой, стряхивая кровь с
бороды. - Мы собрались и пошли. Но нас заметили. У нас были только ножи и
несколько копий, и мы попали под огненный ливень. Мои рослые друзья... они
разбежались.
- Трусы! - презрительно бросил сержант.
- Нет! - На детской шейке вздулись жесткие мужские жилы. - Мои рослые
друзья дрались храбро. Из сотни осталась половина!
- Сотня охотников не смогла захватить ворота? В глазах дгаго вскипели
слезы.
- Нас заметили. Жагурайра учил своих ровесников ходить тихо. Но мои рослые
друзья не дгагусси...
- Что?"
На несколько мгновений Дмитрий оглох и ослеп.
Ровесники? Карлик, проживший девять весен, пришел к нему от имени своих
рослых ровесников Значит никто не ждет нгуаби в Кхарьяйри.
Значит...
...западня?
- Предатель! - Быстро соображающий H'xapo вскинул къяхх.
Дгаго оскалился, словно камышовый мйау.
- Нет! Жагурайра не предатель! Моим рослым друзьям надоело слушать, как
отцы, говоря одно, делают другое. Слова, принесенные мною тебе, нгуаби, -
это слова отцов. Но отцы не решились. Решились дети! - Клычки карлика
блеснули сквозь тьму. - Убейте Жагурайру! Если мне не дано жить мужчиной,
дайте счастье умереть по-мужски.
Убийца Леопардов опустил къяхх.
- Что делать, нгуаби?
- Атаковать! - Дмитрий встряхнул бьющегося в истерике дгаго, и клычки
маленького человека клацнули. - Где дгеббе?
- Убейте меня, - прорыдал карлик. - Убейте!
- Потом. Если заслужишь. Где дгеббе?!
- У мьюнд'донгов. Их много. Очень много.
- Веди, - приказал Дмитрий.
Первые дгеббе, оказавшиеся на пути, стали жертвой собственной беспечности.
Их было около трех десятков, они имели точный приказ: проверить, почему
молчит пулемет, и они не считали нужным опасаться кучки рассеянных во тьме
мятежников. Но идущие вслед им оказались осторожнее...
Преследуя беспорядочно отстреливающихся врагов, воины вырвались из череды
улочек на круглую рыночную площадь. И откатились обратно во мглу,
встреченные кинжальным огнем. Пулеметы и карабины ударили одновременно с
трех сторон, выметая хорошо пристрелянное пространство.
Мьюнд'донги многолюдного Кхарьяйри возвышались на каменистых пригорках
шагах в трехстах друг от друга, разделенные неглубоким, очень пологим
овражком, по дну которого бежал ручей. Перед строениями, почти в самом
центре площади, разгоняя ночь, полыхали два огромных костра.
За кострами и в овражке залегли дгеббе.
Атаковать в лоб было бессмысленно.
Дмитрий повел ладонью сверху вниз, повелевая подтягивающимся урюкам
держаться подальше от края огненного круга.
Стрельба постепенно затихла.
С далеких гор потянуло пока еще слабым, нежно-прохладным ветерком.
Завздыхала, заворочалась притаившаяся во мраке сельва.
- Мгамба! - позвал Дмитрий.
- Я! - откликнулась ночь.
- Бери своих парней. Задача - обойти противника с левого фланга. Цель -
мьюнд'донг. Только будь осторожен, береги людей. Потом зайдешь им в тыл, в
овражек, а мы отвлечем огонь на себя.
- Хой, - отозвался ефрейтор.
- Исполняй. А-Джунг, Гайлумба! Выдвигайтесь на малый мьюнд'донг с правого
фланга, но держитесь в тени до сигнала.
- Хой, нгуаби.
- Исполняйте.
Дмитрий набрал полную грудь воздуха. Медленно выдохнул.
- Н'харо, жми!
Ждать пришлось недолго.
Кружащийся в теплом воздухе над площадью бумиановый лист еще не успел
опуститься на пыльную землю, а на левом фланге уже вовсю разгоралась
перестрелка: Убийца Леопардов вызывал огонь на себя. Загрохотало и справа:
в дело вступили автоматчики Гайлумбы.
В овражке полыхнули взрывы гранат.
Дгеббе заметались под перекрестным огнем.
В свете уже никого не защищающих костров показались маленькие,
пригибающиеся к земле фигурки, бегущие к большому мьюнд'донгу. Уйти было
трудно - на отстающих, опрокидывая и наотмашь рубя къяххами, черными
волнами накатывалась вопящая тьма...
Не более трети беглецов успели затвориться в мьюнд'донге.
- Прочь от двери! - крикнул Дмитрий.
Волна отхлынула и рассыпалась.
Вовремя!
Из узкой амбразуры плеснуло огнем и треском. Вспарывая утоптанную пыль, по
земле пробежали свинцовые муравьи, и фонтанчики мелких камней,
взметнувшись, осыпали залегших урюков.
А затем из чрева мьюнд'донга донесся рев.
Грохнуло.
Массивная дверь сорвалась с петель.
Не размышляя, H'xapo и Дмитрий рванулись к дымному входу, увлекая за собой
остальных. Внутри странно затихшего мьюнд'донга при неверном свете
выгоревших факелов заколыхалась беспорядочная, хрипло дышащая масса.
- Еще огня! - приказал Убийца Леопардов.
Послушно застучали кресала, выбивая искру на просмоленную паклю.
Вспыхнул факел, второй, третий...
Большой зал мьюнд'донга был по колено завален трупами. У порога -
поменьше, ближе ко входу в малый - побольше, а в середине - целый клубок
сцепившихся в предсмертных объятиях тел, иссеченных ттаями и къяххами.
- А-Джунг, - тихо сказал Мгамба. - А-Джунг... Отчаянный покоритель
девичьих сердец, привалившись к огромному мертвецу-дгеббе, беззлобно и
пусто глядел на запоздавших друзей. Ему, исполнившему приказ, нечего было
стыдиться.
- Вперед!
В малом зале - снова мертвецы.
Полдесятка дгеббе в зеленоватых, потемневших от крови пижамках и - ничком
- полуголый .воин с торчащей меж лопаток рукоятью ножа.
По знаку ефрейтора урюки вытащили короткий тесак, осторожно перевернули
лежащего.
Совсем двали!
- Он первым прыгнул в мьюнд'донг, когда мы разобрали крышу, - донесся до
Дмитрия голос Гайлумбы. - Он дрался, как тьяггра.
До сего дня мало кто удостаивался похвалы Шестипалого. Урюки, удивленно и
уважительно переглянувшись, приподняли храбреца, усадили спиной к стене,
поднесли к губам калебасу. По пушистой бородке потекли красные струйки.
Юноша слабо застонал, силясь открыть глаза.
- Мне не удалось... Нгуаби... Барамба...
Цепляясь взглядом за Дмитрия, раненый попытался привстать.
Он, кажется, хотел сказать еще что-то, необычайно важное. Но уже не смог.
Руки его мелко-мелко затряслись, дыхание прервалось, ноги проворно
заскребли по циновкам, а потом черные глаза медленно выкатились из орбит,
сделались нечеловечески огромными и остекленели.
Бимбири б'Окити-Пупа покинул Твердь.
Теперь он тоже был дгаабуламанци.
- Прочесать лес! - приказал Дмитрий. - Чтобы ни один...
- Уже, - откликнулся сержант.
Жаль А-Джунга. Очень жаль. Белозубый красавчик, наделенный легкой, не
умеющей унывать душой, он вышел без единой царапины из пылающего ада
Дгахойемаро, чтобы погибнуть в тесном углу чужого мьюнд'донга. Жаль и
смелого Бимбири, сразившего пятерых взрослых мужчин и павшего не в честном
поединке, а от подлого удара в спину. Жаль остальных.
Шестнадцать двали. Все отчаянные сорвиголовы.
И все полегли здесь.
Война есть война, а на войне смерть - бытовуха, это верно. Как верно и то,
что первыми гибнут желторотые, плохо оперившиеся птенцы, а уцелевшие в
первых боях, как правило, постигают науку выживать. За неимением иного,
остается утешаться этим. Но как же тяжко смотреть в глаза мертвых
салажат...
Запах смерти, сгущающийся под крышей мьюнд'донга, был невыносим.
А снаружи уже начинало розоветь на востоке небо, и мертвецы начинали
коченеть, а раненые, превозмогая боль, сквозь стоны благодарили Творца за
счастье вновь видеть утро. Те же, кому повезло уцелеть, выстраивались в
длинную шеренгу.
Ждали слова нгуаби.
Дмитрий облизнул пересохшие губы.
- С победой, братья, - негромко сказал он, уравнивая величанием всех, вне
зависимости от возраста и заслуг. - В этот великий день...
Он сделал паузу.
По древнему обычаю дгаа, Мграри, Речь Одоления, должна быть долгой,
затейливой и цветистой, чтобы потом сказителям проще было превратить ее в
песню. Надлежит воздать хвалу Творцу, назвать имена отличившихся, сравнив
их с тьяггрой, а то и со старым мвиньей. Это нетрудно. Это гораздо легче,
чем объяснить людям сельвы значение первой победы в открытом бою над
подразделением регулярной армии...
- Там, откуда я пришел, - дгаангуаби поднял взгляд на радостное утреннее
небо, изукрашенное золотисто-розовыми отсветами, - живет воин, который
никогда не знал поражений. С громовым къяххом на изготовку стоит у Сияющих
Врат, неусыпно охраняя покой Творца, а зовут его Гвардия...
Воины внимали, округлив рты, словно детвора у праздничного костра.
- Ныне, в миг, когда пали двери мьюнд'дойга, он говорил со мной...
Воины слушали, боясь вздохнуть.
- ...и, восхищенный вашим мужеством, сказал, что дарит воинам дгаа свое
славное имя!
Дмитрий вновь умолк, но уже по-иному: не запнувшись на полуслове, а словно
бы пробуя мграри на вкус.
- Отныне вы тоже - Гвардия. Вы - Г'арди Aм Too, Неусыпная Стража Сельвы. Я
горжусь вами. А теперь - вольно. Отдыхайте!
Потрясенные, опьяненные восторгом урюки расслабились.
Дмитрий обернулся.
Круглая площадь понемногу заполнялась жителями деревни. Их было уже
гораздо больше двух сотен, и хотя численность еще скрадывалась огромностью
пустынного торговища, кучка на глазах превращалась в толпу. Юные двали
смотрели на урюков с откровенным восторгом. Мужчины постарше - выжидающе,
исподлобья, хотя и без вражды. Сквозь волосяные сетки, укрывшие женские
лица, сверляще звенело любопытство, и, прячась за юбками матерей, нет-нет,
да и высовывали бритые головы голопузые мальцы.
Старики стояли впереди, кутаясь в синие холщовые накидки.
Было так тихо, что стало слышно сладкое причмокивание младенца, сосущего
грудь юной женщины. Застеснявшись, мать грубо оторвала малыша, и тот
залился требовательно-заливистым плачем, но тотчас же, успокоившись,
весело загулил, размахивая смуглыми ручонками.
Дмитрий невольно улыбнулся.
Сквозь толпу тоже покатились беззлобные смешки.
Пронзительная тишина смягчилась.
Но не очень.
Дгаангуаби до боли сжал зубы.
Мвамби Кхаръяйри не рады его приходу. Они сделали все, чтобы уберечь
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг