Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
  ("Запомни: когда слепой увидит...")
А далеко на севере, среди тяжелых влажных ковылей внезапно возникает
шевеление. Оно все ближе. Словно гигантская темная туча спустилась в степь
и сейчас направляется к берегам мелкого залива, полукольцом огибая
раскинувшийся на том конце поля лагерь людей Женщины, Которая Повелевает.
  Туча надвигается. Ее уже можно окинуть взором.
  И это вовсе не тьма небес.
  Это конница.
  Волна всадников движется наметом сквозь травы, волнуя море степной травы.
Их много. Их не менее пяти десятков десятков, а то и сверх того. И они
надвигаются так, как не умеют те, кто пришел сюда по воле зазвездных
демонов.
  Те мчатся визгливой россыпью, на скаку выпуская частые и неметкие стрелы.
Те подобны жалящим комарам, досаждающим, но не способным убить.
  Эти - иные. Твердыми плотными десятками, не рассыпающимися на скаку, идет
конница, держа равнение по раз навсегда установленному ранжиру. Ни
сокращается, ни увеличивается расстояние между отрядами; влажно блестит на
всадниках жесткая кожа, защищающая в бою, и лица их скрыты кожаными
масками, предназначенными для большой войны.
  Давно, очень давно, с тех пор, как отгремели кровавые дни Йошки Грозного
Бабуа, не доставали люди башен из заветных ларцов эти маски, означающие
готовность погибнуть или победить...
  Конница приближается, завершая полукруг. Резко, словно по взмаху,
останавливаются выученные кони около строя приготовившихся к худшему
людей, и те опускают изготовленные было луки, увидев мирно притороченные к
спинам коней мечи.
  Люди башен пришли не с войной.
  Но что нужно здесь им, живущим по своему Закону?
  Всадники молчат, не спешиваясь. Лишь глаза живут в прорезях масок; черные,
синие, карие, водянисто-голубые, даже не имеющие цвета, с расширенными во
весь раек зрачками глаза опьяненных дурманом терьякчи из башен Поскота
мелькают то и дело в разрезах жесткой кожи...
  Зачем они пришли?
  Тот, кто возглавлял колонну, могучий великан с двуручным мечом за спиною,
спрыгивает в траву перед копытами белоснежного жеребца.
  Нет на нем кожаных доспехов. По неписаным правилам башен, лишь отважнейшие
ходят в сражение с обнаженным торсом. По всему видно: вожак всадников - из
таких. Тяжелые бугры мышц распирают смуглую кожу, расписанную синими
знаками доблести. Синева растеклась по всей груди, по спине, по рукам
исполина. Мечи, якоря, черепа, звезды - и даже мудрые, мало кому теперь
понятные письмена старых времен, прославляющие его благородную мать.
  Он коротко, на миг, не больше, преклоняет колено перед Лебедем и вновь
встает во весь рост, горделиво расправив непомерной ширины плечи.
  - Мы пришли, - гудит из-под маски, и бесстрастность голоса под стать
неподвижному равнодушию личины. - Это не наша разборка, и масть не хотела
вписываться в нее, но духи нар сказали нам: не оставайтесь в стороне. Свои
базары вы решите потом, сказали они, а сейчас пришло время масок и железа!
  Рывком он срывает с себя поддельное лицо. И люди, стоящие в строю -
немногие, те, кому довелось повидать мир, - удивленно округляют рты.
  Это не кто иной, как сам Колян Глухой, владетель семи башен, берущий долю
на общак с половины Поскота; даже паханы центра прислушиваются к слову
его, а на толковищах нет такого, кто посмел бы сказать против. Раньше
были. Теперь нет. Прозвище же Глухой получено им еще в юности, ибо и тогда
уже был он глух к мольбам о пощаде.
  - Бля буду! - тяжелым кулаком бьет себя в грудь Колян, и в глазах его
клубится дым терьяка, выкуренного паханом перед битвой. - Бля буду!
  Жуткая клятва хаз, выше которой нет ничего для людей, обитающих в башнях,
впервые звучит здесь, под вольным небом степей и развалин. Впервые со дней
дальних походов непобедимой кодлы Грозного Йошки.
  - Приказывай, начальник! Братва порвет пасть всякому, кто встал против
зоны. Потому что катят не по делу и потому что это наша земля!
  - Земля-а-а! Земля-а! Я-а-а!.. - возвращается эхо.
  - Раздели конницу поровну и встаньте на флангах! - спокойно говорит
Лебедь, и в глазах его вспыхивает торжество.
  Все оказалось проще простого.
  ("Когда слепой увидит, а глухой услышит...")
  - Ждите! - говорит Лебедь людям Земли, пешим и конным.
  И, спешившись, идет в шатер под знаменем с белокрылой взмывающей ввысь
птицей. Где уже заждался его тот, кого земляне прозвали демоном Жанхаром.
  И тот, одетый в комбинезон космолетчика гражданского флота, без знаков
различий, обращает к нему близорукий, немного беспомощный взгляд,
многократно увеличенный большими очками в тоненькой металлической оправе.
  - Уходите, Джанкарло! - говорит Лебедь гостю не зло, но категорично. -
Уходите. Разговора не будет!
  - Помилуйте, Въяргдал Игоревич, - восклицает демон в комбинезоне, и лицо
Лебедя передергивает короткая судорога - не воспоминаний, нет, но намек на
них. - Да как же так можно! Я вам заявляю совершенно ответственно, если
угодно, как искусствовед со стажем: без собранных здешними аборигенами
экспонатов коллекция утрачивает полноту. А следовательно, и смысл!
  - Мне плевать на коллекцию, - коротко отвечает Лебедь.
  Его тяготит ненужное присутствие этого человека. И он повторяет уже
гораздо жестче, чем в первый раз:
  - Уходите!
  Очки на крупном носу возмущенно вздрагивают.
  - Нет уж, позвольте! Я готов пойти и на компромисс... Давайте так,
Въяргдал Игоревич!..
  Он раскрывает пухлый блокнот и вчитывается в него, напряженно шевеля
губами.
  - Ну-с, в принципе можно ведь и поладить. Не знаю, что уж вы там себе
задумали, да и не хочу знать; возможно, вы просто сошли с ума, но дело не
в том. А дело в том, что, на счастье, основные фонды уже собраны и
отсортированы. Поэтому предлагаю...
  Пухлый палец поднимается вверх.
  - Вы: прекращаете устраивать диверсии и даете возможность спокойно
заниматься погрузкой; далее: обеспечиваете нас нужным количеством рабочей
силы; и наконец: отдаете мне экспонаты, привезенные из Киевского музея
религий. Скажите на милость, к чему вашим... э-э... подданным иконы кисти
Рублева, к примеру? Со своей стороны я возвращаюсь на Гедеон и докладываю
дону Мигелю о вашей героической гибели. И живите себе здесь спокойно, если
уж так нравится. Ну, по рукам?..
  - Я сказал, Джанкарло, - устало качает головой Лебедь и опускается на
циновку. - Разговора не будет!
  - Но вы понимаете, что в этом случае вашим хлеборобам придется иметь дело
с людьми госпожи Минуллиной? - разводит руками Джанкарло. - А вы же знаете
эту фанатичку...
  Лебедь усмехается:
  - Что ж, пусть попробуют. Ко мне пришли люди башен...
  - О, вот как?!
  Человек в очках заметно удивлен. И встревожен. Он на секунду задумывается.
Затем аккуратно снимает очки и бережно протирает их.
  - Ну что ж, - говорит он совершенно спокойно, уже совсем иным тоном, без
тени раздражения и запальчивости. - Я вижу, что договориться нам не
удалось. Пусть так. Если вы забыли, что такое присяга, майор Нечитайло,
позвольте напомнить вам еще кое о чем. Взгляните!
  Джанкарло протягивает Лебедю глянцево блестящие стереокарточки.
  Тот кидает небрежный взгляд и удивленно приподнимает брови.
  - Ну и что? Это пулеметы. Исчезнувшее оружие...
  - Так точно, - кивает человек в комбинезоне. - Исчезнувшее. А если я скажу
вам, что два экземпляра этого исчезнувшего доставлены мною с Гедеона? По
личному разрешению господина пожизненного Президента?..
  Лебедь отвечает улыбкой.
  - Бред. Оружие непроизводимо в принципе.
  И добавляет то, чего никогда не мог понять сам, да и никто не мог, даже
наставники в училище, когда пытались разъяснить курсантам, отчего любое,
кроме холодного, оружие, будучи собранным, немедленно превращается в
липкий порошок:
  - Этический индетерминизм.
  - Верно. - Джанкарло отвечает улыбкой на улыбку. - И про принцип, и про
индетерминизм. Но вы ведь знаете, кажется, про опыты Рубина? Он работал
одно время в лабораториях моего покойного батюшки. В том числе и над этой
проблемой...
  Голос его становится приглушенно-доверительным.
  - И вы не представляете, майор, что может совершить всего только одна
щепотка боэция, если добавить ее в сплав. Во всяком случае с этическим,
как вы сказали, индетерминизмом она справляется без труда...
  Джанкарло саркастически пожимает плечами. Глаза его, лишенные очков, вовсе
не так уж беспомощны, как казалось.
  - Не скрою, майор, серия была мизерна. Два экземпляра на всю Галактику. И
оба здесь, со мною. Что скажете теперь?
  Лебедь приподнимает голову. На лице его уже нет улыбки.
  - Послушайте, господин эль-Шарафи...
  Он уже не называет человека в комбинезоне по имени.
  - Кто вы все-таки? Искусствовед? Или?..
  Тон его враждебен. А ответ звучит по-прежнему спокойно и даже с
холодноватым сочувствием:
  - Всего понемножку, майор. Отчасти то, отчасти это. В том числе и
искусствовед. И смею вас заверить, весьма квалифицированный.
  Он дружески подмигивает.
  - Я не блефую, майор. Итак, ваш ответ?
  - Погодите.
  Не обращая внимания на гостя, Лебедь опускается наземь.
  Прикладывает ухо к квадрату травы, оставленному в центре шатра меж
небрежно набросанных циновок. Вслушивается. А потом поднимается на ноги, и
взор его светел.
  - Уходите, господин эль-Шарафи. И скажите тем, кто послал вас, что у
землян нет иного выхода. Таков наш выбор. Если вы блефуете, вам же хуже.
Если нет...
  Лебедь пожимает плечами.
  - Все равно уходите. Земля будет сражаться.


                                  ГЛАВА 7

  "ПРЕКРАТИТЕ ЭТО БЕЗОБРАЗИЕ!.."

  Земля. Месяц плачущего неба. Люди и демоны
17 октября 2233 года по Галактическому исчислению

  Дождь лил седьмой день подряд. Он начался еще в день великой битвы -
сперва редкими крупными каплями, затем хлещущими струями и уже к вечеру
превратился в сплошную стену воды, сквозь которую почти незаметно
проскальзывали рваные стрелы молний. Шум дождя гасил раскаты грома,
заполняя все своим выматывающим душу шелестом...
  Затем небесные воды поумерили ярость. Грохот и зарницы исчезли, капли
сделались легче, но замедлить себя в полете не пожелали. Сплошная стена
дождя, подавлявшая гневным напором, сделалась занудливо постоянной,
повесив в воздухе серенькую мокрую занавеску. Дороги размокли. Трава,
сперва гнувшаяся под тяжестью воды, привыкла и покорно улеглась, даже не
пытаясь разогнуть стебли.
  Работать в таких условиях было неимоверно трудно. Отряды людей аршакуни,
по десятку-полтора каждый, облавным кольцом промчались по степи,
вылавливая редких беглецов, уцелевших после великой битвы. Тот, кто сумел
уйти, наверняка не ранен и крепок. Он необходим для переноски тяжелых
тюков к кораблям Звездных, что приземлились двадцать дней тому близ
главного стойбища Старшей Сестры и теперь стояли, раскрыв квадратные
нижние пасти в ожидании корма.
  Поселок за поселком открывал ворота перед всадниками аршакуни. Защищать
изгороди было некому: мужчины, ушедшие на зов А-Видра, не вернулись и уже
не вернутся, а не знающая сладости женской плоти мелочь была задорна и
упряма, но воевать всерьез, разумеется, не могла. В первом же поселке, где
из-за частокола в людей аршакуни полетели стрелы, пришедшие не оставили в
живых ни единой души, кроме тех, кто ростом не достиг еще конского колена.
Когда пришельцы покидали разрушенный до основания поселок, детвора брела
за уходящими, пока хватало сил, с громким плачем умоляя взять с собой и
уверяя, что может работать.
  Дети говорили неправду. Они не были способны трудиться так, как необходимо
было Звездным, чье время истекало; Звездные спешили сами и торопили
других. Поэтому на бегущих вслед лошадям детей никто не обращал внимания.
И они, устав бежать и плакать, понемногу отстали. Некоторые побрели
обратно, к развалинам поселка, но большинство просто остались в мокрой
степи, ожидая неведомо чего.
  Разумная жестокость принесла плоды. Уже в следующем поселении жители его,
прослышавшие о судьбе Барал-Лаона, не стали сопротивляться. Они впустили
всадников и без разговоров выдали требуемое. Предметы, собранные в руинах,
были старательно упакованы ими в надежные тюки из псиных шкур и
приторочены к спинам тяжелоногих коней, приведенных с собою для этой цели
людьми аршакуни.
  Так женщины спасли жизнь себе и детям.
  К исходу пятого дня после великой битвы все, что представляло интерес для
Звездных, было свезено в ставку Старшей Сестры, раскинутую на юге, совсем
недалеко от мелкого залива. Там вьюки распаковывали и предметы сортировали
снова, выбрасывая ненужное. Что нужно, а что нет, указывал старший из
Звездных, Тот, Кому Подчинялась Смерть; подчинялись ему и люди, все без
исключения, даже люди аршакуни. Впрочем, до общения с живыми убитыми
старший из Звездных и не снисходил. Тому или иному из людей аршакуни он
подчас бросал короткое слово похвалы или недовольства, и в обоих случаях
удостоенный цепенел и долго не мог заставить себя сделать хотя бы шаг.
Охотно общался Тот, Кому Подчинялась Смерть, только со Старшей Сестрой,
старавшейся держаться поближе к нему. Люди аршакуни сами не понимали,
отчего так случилось, но после великой битвы им сделалось страшно глядеть
в глаза Старшей, и Эльмира, кажется, чувствуя это, редко призывала пред
очи свои кого-либо из своих людей.
  Как бы то ни было, но дело свое старший из Звездных, именем Жанхар, знал.
Когда, подойдя к очередной груде привезенных из поселка предметов, он
присаживался на корточки и принимался за работу, лицо его делалось совсем
не страшным, даже скорее привлекательным. Он перебирал вещи бережно, даже
трепетно, поглаживая пальцами покрытые зеленью извивы и изгибы, счищая
собственным рукавом пятнышки; он гневался и повышал голос, если что-то из
доставленного оказывалось поврежденным, и гневу его воистину не было
границ, если не в порядке был предмет, который он посчитал заслуживающим
внимания.
  Однажды он даже ударил одного из людей аршакуни, получив из рук
несчастного сорванную с рамы тряпицу, разодранную пополам. Женщина,
изображенная там, улыбалась загадочной полуулыбкой; другая половина
холстины была туго повязана вокруг головы того, кто доставил груз. На
бедняге не было никакой вины, напротив: именно он первым ворвался в
проявивший строптивость Барал-Лаон, и бумеранг, брошенный отчаянным
дикарем, выписав коварную дугу, сбросил его с коня, едва не проломив
голову. Дикаренка покарали мгновенно, даже прежде чем это могло бы
послужить уроком таким же непослушным, как он. А отважного перевязали,
выбрав для этого самую маленькую и, следовательно, бесполезную из
картинок; тем более там было много таких же, даже еще красочнее.
  Но Жанхар, Которому Подчинялась Смерть, не внял доводам, извиняющим
оплошность, если таковая была. Он грубо сорвал с головы раненого героя
повязку и долго рассматривал ее, качая головой и пытаясь приставить одну
половину улыбки к другой. Потом бережно сложил оба обрывка, туго замотал
их в кожу, перевязал, подошел к растерянному храбрецу и наотмашь ударил
его по щеке. Рука Того, Кому Подчинялась Смерть, была пухлой и легкой;
удар вышел совсем не сильный, да и рана уже почти не болела, и повязка
была не так уж необходима. Но всем окружающим, всем живым убитым и всем
людям аршакуни, видевшим великую битву, было ясно, что означает удар
Звездного, носящего имя Жанхар.
  Поэтому наказанный смельчак отошел в сторону, лег на траву, обратив глаза
к слезящемуся небу, скрестил на груди руки и запел песню прощания. А потом
он умер, и ни друзья, и ни родной брат, ни даже живые убитые, как их ни
секли бичами, вынуждая подчиниться, не осмелились подойти к телу,

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг