первым, кто лег с Яаной?
- Это невозможно, - ледяным голосом повторила та, кого назвали Старшей
Сестрой.
- Но, мама! - вскинулась было золотоволосая и тотчас затихла, обожженная
холодным огнем равнодушных серо-синих глаз. И пахан мельком позавидовал -
хотел бы и он уметь так вот, единым ударом взгляда, окорачивать
непокорных...
- Но ты достоин награды, - словно и не услышав вскрика, продолжала
холодноглазая, - и ты будешь награжден. Сегодня ты ляжешь со мной!
Подойдя вплотную к пунцово вспыхнувшему парню, она спокойно и уверенно
прикоснулась к пряжке его пояса.
- Или, быть может, ты думаешь, что я сумею наградить тебя хуже, чем моя
дочь?
Юное лицо внезапно затвердело, и дыхание стало прерывистым. Меченосцы
жадно следили за пальцами Старшей Сестры, и пахан, на которого сейчас не
глядел никто, мог бы дать зуб, что многие из них, если не все, завидуют в
этот миг извивающемуся в судорогах сявке...
Конечно же, они знали, каково ему сейчас!
У фраеров слишком много мужиков, и бабье само решает: когда и со
сколькими; этот обычай омерзителен целомудрию хаз, но однажды,
давным-давно, и пахану довелось узнать сладость пальцев Старшей. Она тогда
еще не была седой, и фраера заключили мир с хазой, тот мир, который сами
же нарушили ныне; и Старшая потребовала скрепить договор именно так...
Много отдал бы пахан за повторение той ночи.
Увы! Тогда, скрепив соглашение, Старшая встала и ушла, не дав себе труда
одеться. И он даже не видел ее с тех пор.
- У-у-ооооо! - выстонал паренек.
Глаза его закатились под веки, из прокушенной губы текла алая струйка, но
он, похоже, не чувствовал боли. Зато прелестный лик златокудрой был в этот
миг таков, что мать вряд ли бы обрадовалась, оглянувшись.
Впрочем, она была слишком занята.
И лишь доведя дело до конца, слегка улыбнулась - снова одними лишь губами.
- Иди. Придешь на закате! - Никакого волнения не было в ее голосе, и тем
же самым тоном она обратилась к пахану, словно только теперь заметив его:
- Говори!
Плевком в душу было все, что произошло, но ради хазы, ради долга перед
братвой пахан был готов на худшее.
- Старшая! Гнилые понты гонишь...
И тотчас затараторил шестерка-толмач, знаток языков, еще не шпанук, но
усердием выслуживший право на кожаный браслет:
- Госпожа! Мой повелитель удивлен тем, что договор нарушен без видимых
причин!
Седая молчала.
- Ежели хаза в чем не права, братва, в натуре, сфильтрует базар...
И снова заблеял толмачишка:
- Мой повелитель готов допустить, что условия договора не соответствуют
реалиям сегодняшнего дня. От лица своих вассалов он готов пересмотреть
условия...
- Хватит! - Серо-синий лед вновь налился огнем. - Говори сам. Коротко. И
без фени...
Еще один плевок. Что ж, придется стерпеть и это.
- Хранительница? - отстранив толмача, отрывисто бросил пахан, и тьма его
зрачков устояла против сине-серого огня.
Старшая фраеров оценила и тон, и взгляд. Улыбка ее чуть смягчилась,
намекая, что владыку хазы узнали и вспомнили...
- Идол наш! - прозвучал короткий ответ. - Так велено Звездным!
Кем?! Неясно. Но спорить, видимо, не было смысла.
- Еще?
- Звездный велел поглядеть. Лишнего не возьмем.
- Лошади?
- Пополам. Уведем всех. Половину пригоним. Потом.
- Лохи? Прикид? Жратва?
- Оставьте себе.
- Оружие?
- Оставим. Стрелы увезем. Можете выкупить. Потом.
Последнее прозвучало насмешливо, но без зла. Фраерская сука решила мудро.
Так на ее месте поступил бы и сам пахан. Без коней невозможна погоня. Без
стрел невозможна война. Выкупить? Не на что. Делать новые - долго.
Что ж, месть обождет. Главное теперь - сшибить гонорар с лохов. Они всегда
борзеют, когда хаза в прогаре. Тем паче в руинах, говорят, снова завелись
вольные. Ну и что? Мечи оставят. А с перьями в руках кодла выстоит и один
к десяти...
- Просить могу?
- Проси.
- Прикажи завернуть Хранительницу. Пусть лохи не видят.
Седая понимающе кивнула.
- Нет вопросов.
И пахан благодарно склонил голову перед великодушием среброволосой
воительницы.
...Спустя три часа, загрузив телеги, фраера двинулись восвояси. А братва
высыпала из башен и выстроилась в две шеренги, обнажив отточенные до
синего звона перья.
Пришло время разобраться с лохами.
За все: за перекрытую воду, за камни в окна, за наглый свист и
разграбленный хозкорпус, за взгляды исподлобья на каждого, кто защищает
их, жалких землероек, от вражеских наездов и по праву носит благородный
кожаный прикид.
Еще до темноты масть возьмет свое, лохи снова поймут, что господа опять
остались - господами.
А лохи уже выползли из руин. Нестройная толпа, полусмазанная вуалью
сумерек, медленно разрасталась, многоруко размахивая дубинами и обрезками
труб.
Их было много, больше, чем думалось, пожалуй, с тысячу, и пахан укорил
себя за то, что давненько не пускал поселку кровь. Землеройкам позволили
расплодиться сверх меры, а это уже может быть опасно.
Ну что ж! Нынче же ошибка будет исправлена. В конце концов, пахану не
впервой было петушить немногим меньшие толпы, имея за спиной всего лишь
полсотни бойцов, и не почти семь десятков отборной кодлы, как сейчас.
Даже град камней никого не смутил. Десяток-другой вольных крыс с пращами,
выползших из подвалов, ничего не решат. Пускай ведут лохов за собой -
первыми и лягут.
Тем легче будет потом.
Жаль, конечно, что фраера увели лошадей. Для конницы не составило бы труда
рассечь и погнать толпу. Пешим, нет спора, сложнее...
Страха не было. И все же нечто настораживало.
Лишь за миг до столкновения грудь в грудь пахан понял, что именно. И
похолодел.
Скрип. И мерный шорох. И снова, снова, снова - скрип!
Боязливые, панически боящиеся козырного прикида, лохи шли не каждый сам по
себе, как бывало. Они надвигались спокойной волной, шагая в ногу, и на
плечах идущих в первых шеренгах зловеще похрустывали пока еще неловко
сидящие, только что - впервые! - надетые кожаные глянцево-скрипучие
куртки...
ГЛАВА 2
"ЧТО-ТО МЫ НЕДОДУМАЛИ, КОЛЛЕГА..."
Демократический Гедеон
18 апреля 2233 года по Галактическому исчислению
Встреча была проведена в полном соответствии с протоколом. Едва лишь
дряхлый, разболтанно трещащий клепками скверно обновленной обшивки,
космолет замер на бетонной посадочной полосе, к трапу, сияя лаком и
золотом вензелей, подкатил правительственный экипаж, запряженный шестеркой
вороных чистокровок, и офицер в парадной форме, при галунах и
аксельбантах, соскочив с запяток, вытянулся в струнку, отдавая честь
неторопливо спускающемуся по ступеням пассажиру.
Офицерик лучился юностью и гордыней.
Далеко не каждому из сослуживцев доверил бы господин Президент встретить и
препроводить во Дворец высокого гостя. И хотя он, конечно же, никому и
ничего не расскажет - ни маме, ни даже Эльзе, нет, не расскажет, ведь он
же давал подписку! - но такая потрясающая новость, как прибытие космолета,
хочешь не хочешь, а разнесется по столице, и это даст ему, адъютанту Его
Превосходительства, бесспорное основание многозначительно хмурить брови и
закатывать глаза, отвечая холодным молчанием на неизбежные расспросы...
- Ваше Превосходительство господин Председатель! От лица Его
Превосходительства господина Президента имею честь доложить, что...
Он очень старался вычеканивать слова, как положено, и у него получалось!
Но прибывший, седой, с редкими длинными усами старик, немного похожий на
истощенного моржа, не оценил усердия.
Вяло кивнув, он проследовал в экипаж, уселся на мягкое сиденье, задернул
шторы и аккуратно уложил на колени большой портфель из тисненой
крокодильей кожи, украшенный тускло золотящимся, полустертым изображением
вздыбленного медведя.
- Трогай! - приказал офицер кучеру, и юношеский голос сорвался, выдав
глубоко спрятанную обиду.
И шестеро вороных красавцев ходко рванули с места, вынося экипаж с бетона
посадочной полосы на асфальт трассы, ведущей к центру столицы.
Мелькали кварталы, оставались позади запущенные скверы, немногочисленные
прохожие таращились вслед вихрем пролетающей карете. А прибывший дремал,
так и не отдернув шторки. Не на что было глядеть. Тот Гедеон, который
помнился, исчез безвозвратно. А современные виды вовсе не интересовали
господина Председателя Совета Единого Ормузда. Даже не глядя, мог он
сказать, что увидит там, за окошком.
Пыль. Бетон. Угасшие фонтаны. Кладбища автомобилей.
Снова пыль. Постовые с бердышами на каждом углу. Хмурые лица.
И опять - пыль.
Все, как дома...
Впрочем, узорная решетка дворцовых ворот распахнулась без скрипа. Масла
пока еще хватало. Дворцовая охрана раздвигала алебарды и козыряла,
почтительно пропуская президентский экипаж. И мраморная лестница, ведущая
к парадному входу, была чисто подметена и свежевымыта.
Если бы собрались еще подкрасить фасад...
Почти не глядя на группку встречающих, старик с наивной молодцеватостью
взбежал по мрамору ступеней, опережая сопровождение, прошел по анфиладе
затемненных комнат, безошибочно узнавая дорогу, - и полуобшарпанные,
некогда обильно позолоченные двери кабинета гостеприимно распахнулись
перед ним.
- Добро пожаловать, коллега!
Кабинет Его Превосходительства пожизненного Президента Демократического
Гедеона выходил окнами в дворцовый парк, но, хотя стояла теплая, солнечная
погода, окна были плотно закрыты и полузавешены тяжелыми бархатными
портьерами.
Дряхлому, болезненно расплывшемуся старцу, заполнившему собою инвалидное
кресло, было холодно, и свет, судя по всему, неприятно резал ему глаза. В
кабинете царил приятный полумрак, именно такой, который одобрял и любил
господин Председатель. Обстановка строга и скупа - ничего лишнего.
Единственная роскошь: на большом столе, меж двух бронзовых канделябров -
коробка компьютера с надлежащей периферией.
Прибывший отметил это не без зависти; последняя персоналка Ормузда вышла
из строя полтора года назад, и с тех пор даже он, лидер нации, не мог
позволить себе подобного облегчающего труд излишества.
- Ну что же вы, коллега? Проходите, располагайтесь. Не угодно ли чаю с
дороги?
Голос, исходящий из груды жира, растекшейся в инвалидном кресле, был
приятен и до боли знаком. Да и кто, кроме старого приятеля, мог бы
хозяйски распоряжаться в этом кабинете? И все же вошедший медлил.
- Право же, коллега, это я! - Туша весело хихикнула, и лишь ухо старика
сумело различить в смешке тоскливую горечь - молодежи подобного не понять.
- Честь имею представиться, коли уж не узнаете: Мигель Хуан Гарсия дель
Сантакрус де Гуэрро-и-Карвахаль Ривадавия Арросементе, с вашего
позволения, сеньор, пожизненный Президент здешних мест с окрестностями, к
вашим услугам!
После двух инсультов у него еще были силы шутить.
И гость, на миг утратив самообладание, почти бегом преодолел разделяющие
порог и кресло пять шагов и, сломавшись пополам, обнял паралитика.
- Дон Мигель! Боже, могли я подумать?
Он всхлипнул - искренне, без притворства. И хозяин кабинета, уловив
неложность сочувствия, позволил себе расслабиться и всхлипнуть в ответ.
Простительная, понятная слабость.
Всего лишь секундная. И - наедине.
- Спасибо, коллега. Зато вы - молодцом. Поделились бы секретом, что ли?
Президент уже взял себя в руки. И гость вдруг позавидовал калеке. Потому
что спросил себя самого: смог бы я так? И честно ответил самому себе: нет!
- Так что ж, может, все-таки чаю?
- Не откажусь, коллега. Дорога, признаться, была утомительна...
Чай возник мгновенно, словно по волшебству, хотя дон Мигель, не подав
видимых знаков, всего лишь мигнул. Порядок в гедеонском дворце был
железный. И Председатель Хаджибулла вновь позавидовал воле Президента.
- Итак, нас всего лишь двое.
- К сожалению, дон Мигель.
- Молодежь... она не понимает.
- Увы...
Старики многозначительно переглянулись. Встреча эта, первая на высшем
уровне после Катастрофы, замысливалась не так, совсем не так, и
предварительная работа была проведена на совесть. Кто же мог предугадать,
что ни Президенты пяти планет, осколков Демократической Конфедерации, ни
лидеры четырех обрубков Единого Союза не откликнутся на серьезные,
взвешенные и подкрепленные доводами предложения?..
- Вы упомянули, что я готов предоставить заложников?
- Разумеется, дон Мигель. Ни в какую. Кстати, вашему внуку очень нравится
у нас на Ормузде...
- Правнуку, коллега, правнуку!
- О, даже так? От души поздравляю...
Обвислые плечи Президента чуть колыхнулись, изображая пожатие.
- Пусть их! Все равно их ресурсы не столь существенны. Главное, что
откликнулись вы, дружище.
- Мог ли я не откликнуться, дон Мигель? Наши... э-э-э... коллеги, -
Хаджибулла слегка усмехнулся, и вислые усы дрогнули, - они, знаете ли, из
нынешних. Им простительно не понимать. Мы-то с вами - иной коленкор...
- К сожалению. Итак, к делу!
С душераздирающим скрипом над подлокотником воздвиглась механическая рука,
и чашка с подостывшим чаем оказалась точно у губ Президента.
- Прекрасный напиток. Между прочим, с наших, гедеонских плантаций.
Рекомендую захватить с собой фунтов двадцать, в качестве дара доброй воли,
скажем так. М-да. Так вот... похоже, в свое время мы с вами что-то
недодумали, коллега?
Гость медленно опустил веки.
Он не раз размышлял об этом. Тогда, двадцать лет назад, все казалось
кристально ясным. Всеобщая неразбериха, разброд и шатания, крах морали. И
ко всему - безответственность лидеров, возомнивших себя объединителями
Галактики и готовых во имя этой дурацкой идейки попрать все национальные
идеалы. Союз, его Родина, и Конфедерация, Отчизна дона Мигеля, стояли на
краю пропасти. И то, что было задумано и претворено в жизнь, казалось
единственно верным выходом из кризиса.
Побочные эффекты? Чушь! Они тоже были учтены и последствия просчитаны.
Временный развал? Пусть! Элементы разрухи? Пусть! И пускай даже кретины
помоложе поиграют в планетарные суверенитеты! Все равно: пять-шесть лет
самостийности планет покажут и олигофрену необходимость восстановления
держав. Но на иной основе. На основе дисциплины, морали и абсолютного
порядка. И, конечно же" на базе паритета...
Не вышло. А жаль.
- О, коллега, еще как жаль! - отозвался паралитик, и Председатель
Хаджибулла сообразил, что последние слова произнес вслух. - Не вышло. И
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг