Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
следовало бы похвалить за то, что сумел наконец  до  дна  напоить  черигов
верой в джаун-у-нояна... и, прихрамывая на ушибленную  ногу,  Тохта  снова
ныряет в пургу, ведя за  собой  черигов,  спешит  снова  сражаться,  чтобы
Ульджай после битвы оценил своего кипчака!
   ...а вокруг полыхало и звенело, и сквозь воронки снега  и  ветра,  мимо
пылающих изб, через груды тел шел Ульджай, повинуясь властной  руке  отца.
Крепко сжимая ладонь, вел его никому не  видимый  Саин-бахши,  и  те,  кто
убивал и умирал, не  смотрели  на  ноян-у-нояна;  ни  о  чем  не  думалось
Ульджаю, ему было спокойно и хорошо, и отцовская рука, спасшая  трижды  за
день, была надежнее всего на свете, даже коня  и  лука,  без  которых  нет
степняка... И по вспаханным саблями проулкам  вышел  Ульджай  к  странному
месту, куда не докатилась резня.
   Одиноко и нетронуто высился перед ним храм урусов, и было  вокруг  него
пусто и чисто, словно и ветер, и пламя обошли стороной  жилище  бородатого
бога; тряслась под ногами земля, а оно стояло прямо и  нерушимо,  и  крест
наверху не ходил ходуном,  как  крыши  иных  домов.  И  удивился  Ульджай:
взметается над урусским храмом снежный ураган и кидается в  бешенстве,  но
расшибается вдребезги и оседает на землю мягким нетающим черным пеплом.
   - Урр-рра! - глухо долетает из вихря визг Тохты.
   Отец отпускает ладонь, слегка подталкивает в спину:  иди!  -  и  уходит
прочь, оставляя Ульджая одного перед гранью пепельного ковра. Совсем  один
остается ноян-у-ноян, и на миг в сердце впиваются сосущая тоска, и горечь,
и боль, но тут же исчезают; нельзя позволять слабости одержать верх!
   ...верни справедливости силу, - велел отец; нет, он не бросил меня,  он
рядом, он смотрит и верит; я не обману, родной мой,  я  выполню  все,  что
угодно тебе...
   И Ульджай всего лишь мгновение или два помедлил у края нетающей мглы, а
потом вздохнул полной грудью и понял: пора!
   Не колеблясь шагнул на мягкий пепел и сквозь подошвы сапог ощутил,  как
он горяч. Кто-то незримый звал, манил за собой, и он шел,  уже  не  слыша,
как вокруг умирает город.
   Вот она, впереди - дверь. Совсем уже близко. Пляшут  вокруг  блики,  но
почти не достигают ее; лишь  совсем  немного  света  доползает  до  темных
досок, и никак не различить, за что взяться.
   Шаг. Еще шаг.
   Сама собой распахнулась укрытая тенью дверь...
   И полыхнуло в глаза Ульджаю черным огнем.



      СЛОВО О СКРЕЩЕНИИ ПУТЕЙ И КОНЕЧНОЙ СУТИ

   ...И когда мука заживо разрываемого града перехлестнула  наконец  край,
сама  земля  содрогнулась,  не  стерпев  многоголосого  смертного   крика.
Обезумев от боли, вздыбилась она и зашлась  в  судороге,  корежа  пылающие
избы,  погребая  под  грудами  крошащихся  бревен  озверевших  людей,   не
разбираясь в великом гневе своем, кто виновен,  кто  нет.  Заплескались  в
небе истрепанные лохмотья огня, упали на  притихшую  в  страхе  чащобу,  и
занялись леса. Оглушительно треща, лопались от лютого жара мерзлые вековые
стволы, мчалось без пути разбуженное дымом зверье, и, оскорбленная ударами
молний,  пробившими  тяжелые  пласты  льда,  пробудилась  от  зимнего  сна
Козька-река, фыркнула возмущенно, качнулась, ломая наледь, и  пошла  вверх
по косогору, набухая неостановимым валом...


   Но уже никогда не узнал о том Феодосий. Совсем один  стоял  он  посреди
неоглядной пустыни, и, когда слеза промыла на время ослепшие  очи,  лежала
вокруг лишь сплошная каменистая твердь,  исчерченная  паутиной  трещин,  и
легчайший мелкий песок шуршал  под  ногами.  Ни  звука,  ни  шороха.  Лишь
рассвет,  понемногу   занимающийся   за   горизонтом,   чуть   подкрашивал
неприветливый край в ласковые цвета; голубые  и  розовые  прозрачные  тени
плясали у самых ног - а ну-ка, поймай! -  и  воздух  звенел,  будто  после
грозы; и было все явным чудом, но  в  сердце  не  было  страха,  ибо  знал
неведомо откуда: скоро станет понятно...
   Повертел головой: куда идти? Пусто повсюду; лишь в той стороне,  откуда
рассвет, угадалось нечто: то ли холмики, то ли темные  бугорки...  и  еще,
почудилось, курится над ними легкий, почти незаметный в  перескоках  теней
дымок...
   Туда и держать решил; некуда больше было; решил -  и  побрел  навстречу
рассвету. Поначалу  медленно,  уберегая  ноги  от  мелких  злых  камешков,
норовящих укусить изнеженную  сандалиями  кожу,  но  вскоре  и  побыстрей:
ступни все равно тотчас изрезались в кровь, а на  боль  телесную  умел  не
обращать внимания, полжизни проведя в волосяной клетке. А боль, поняв это,
помучила, да и отстала, как уставшая попусту брехать дворовая шавка.
   Спустя сотню-другую шагов сделались дальние  бугорки  побольше,  и  еще
подросли, и вовсе не холмиками песчаными были они, а лодками, неведомо кем
и отчего брошенными среди пустыни. А кругом на жердях провисали обветшалые
сети, красуясь прорехами, и костер почти угасал.  Человек  же,  сидящий  у
костерка низко опустив голову, ворошил палочкой притухшие уголья,  добывая
из серой золы крохотные синеватые лепестки. Грязная, некогда синяя накидка
грубой  шерсти  прикрывала  плечи  и  спину,  а  из-под  ветхой  рубахи  с
обтрепанным разрезом выглядывала мускулистая, почти безволосая грудь.
   И не стал он приветствовать подошедшего.
   - Идешь? - только и спросил, не подняв лица. -  Ну,  присядь  к  костру
моему, погрейся. Хватит тебе тепла, хоть и угасает...
   Помолчал; потыкал палочкой в самую середку золы.
   - А я вот, понимаешь, не дошел...
   И когда поднял наконец сидящий у костра глаза,  обомлел  Феодосий,  ибо
знал этот непередаваемый взгляд. Только там, на суровых греческих образах,
был он исполнен могучей силы и власти, и не было в нем такого всепонимания
и готовности прощать; если же  и  угадывались,  то  не  так  явно,  словно
страшились писатели икон передать кистью то, что угадало сердце.
   Когда же откинул сидящий у костра ладонью  свисающие  до  плеч  сальные
волосы, мелькнуло мгновенно  перед  глазами:  на  самом  запястье  крепкой
короткопалой руки, под ладонью, жуткий рубец от гвоздя, похожий на  звезду
и не заживший еще до конца...
   - Не тобою ли зван? - прошептал в  смятении  Феодосий,  и  в  сказанном
прозвучало иное, невысказанное: для чего  избран?  А  тот,  у  костра,  на
невысказанное и ответил, ибо слышал сердцем.
   - Сам не ведаю, - прозвучало почти  неслышно.  -  Избранным  полагал  и
себя, и что ж? Давно иду; сети сгнили совсем, и лодки рассохлись, и рыбари
мои разбрелись кто куда. И нет больше сил не сомневаться...
   Выскочил с неба рассветный блик, окружил свалявшиеся волосы  золотистым
нимбом и тотчас  угас,  стертый  начисто  медленным  взмахом  покалеченной
мозолистой ладони. И не смел Феодосий вникнуть в смысл негромких слов, ибо
понять и принять означало бы сжечь в бесцветном огне все, во что верил.
   Сидящий же у костра словно и это прочел и  улыбнулся  коротко,  на  миг
вернув лучик света.
   - Вера... да, она сильнее сомнений, но что в ней, коли  невмочь  дальше
идти?..
   Совсем слаб был тот, кто у костра,  но,  не  боясь  быть  слабым,  даже
смирившийся, был силен.
   - Но разве сам ты не сила, Спаситель? - вылетело с уст.
   - Не возлагай на меня сверх меры, - услышал ответ, - ибо и так сломлен.
Какой я спаситель,  если  никого  не  сберег?  Путник  я,  просто  путник,
уставший в дороге. А ты, вижу, крепок еще; тебе и идти...
   Скрюченными  пальцами  неловко  стянул  грубошерстную  накидку,  помял,
погладил, оглядел сожалеюще и  кинул  поверх  костра,  едва  не  уронив  в
уголья.
   - Накинь вот, прикройся...
   Зябко ежась, собрал на груди рваную рубаху.
   - Ну, ступай! А ежели дойдешь, узнай: отчего Он оставил меня?
   И  умолк.  Сгорбился  вновь;  спутанные  космы  рассыпались  по  щекам,
смешались с узкой клочковатой бородкой, и неясное  бормотание  послышалось
Феодосию, но это уже не с ним говорил отдавший накидку.
   И пошел монах лицом к рассвету, обернув дареную тканину вокруг  чресел,
не зная пока еще - куда и зачем, чуть скривляя ступни, зашагал  по  острым
камням, по шершавому песку, а тот, у костра, так и остался  сидеть,  низко
опустив голову, погруженный в тягостное раздумье...
   Расцветал восток заревым туманом,  и  в  мириадах  влажных  капель  все
быстрее скакали тени, торопясь доплясать  до  восхода;  затекал  искристый
туман в глубь трещин и курился над ними, сверкая;  по-прежнему  тихо  было
кругом,  а  холодная  твердь  понемножку  становилась  теплее,  откликаясь
дыханию невидимого еще солнца...
   А в далекой дали, в переливах розоватой хмари, появилось вдруг  смутное
пятнышко, и ускорил Феодосий шаг; вот оно совсем еще  неразличимо,  а  вот
приближается, обретает четкость, и словно кричит кто-то там, впереди.
   Когда же достиг цели и обрела она очертанья, рассмотрел: лежит на земле
невиданной красоты конь, тонконогий, с нежно  изогнутой  шеей,  с  шерстью
теплой рыжевато-золотой масти; не боярский конь, даже не княжеский! самому
кесарю  царегородскому  такой  под  стать.  Птица-конь!  Лежит  на   боку,
некрасиво растопырив изящные ноги,  мутный  глаз  выкатился  из  глазницы,
страшно сверкая кровавым яблоком, на бархатных губах - клочья пены, и сами
они изорваны в бахрому удилами.  Вскидывает  голову  конь-птица  и  кричит
жалобно. А над конем - человек. Широкие, шире татарских шалвар  портки  на
нем, полосатый халат перетянут кушаком, сабля-полумесяц в простых  кожаных
ножнах у левого бока и зеленая повязка на седобородой крючконосой голове.
   Тянет  человек  повод,  разрывая  вконец  измученные  губы,  заставляет
загнанного подняться, пинает в гневе несчастное диво и хлещет вздымающиеся
бока короткой витой плетью.
   - Встань! Встань!
   Почуяв  чужого,  придержал  удар,  выпрямился,   воткнул   в   Феодосия
исступленно-яростный взор.
   - Идешь? - выдохнул как плюнул. - А я вот коня загнал...
   Осекся. Двинул кадыком, сглатывая тугой комок.
   - Хороший был конь. Да не донес...
   Пнул с размаху ногой прямо в белое брюхо.
   - Х-хэк!
   Всхрапнул  конь-птица,  дернул  ногами,  расплескав  по  тверди   волну
шелковой гривы; жуткий, в багровых прожилках глаз медленно  закатился  под
веко.
   Был этот человек, бьющий слабого, чем-то невероятно чужд, но в чем-то и
понятен. И не сдержался Феодосий, ощутив великую жалость.
   - Не мучь... - попросил. - Пойдем так. Вместе.
   - Без коня?!
   Непомерное удивление скривило  рот  того,  что  с  плетью;  растерянным
бешенством полыхнуло меж ресниц. Нахмурился. Вновь хэкнул.  Качнулся  край
зеленой повязки, выпущенный на плечо из-под смятых складок. И  взметнулась
в воздухе плеть, злобно хлестнув истерзанный конский бок.
   Не о чем было говорить. Никаких сомнений не знал этот человек,  и  если
положил себе не идти пешком, то ничто уж не могло помочь загнанному  чуду.
Слишком силен был опоясанный саблей и безгранично  уверен  в  своем  праве
бить. Но в неутихающем, сокрушающем все безумии веры своей был он  все  же
много бессильнее того, кто сидел у костра...
   Что может знать не умеющий усомниться?
   - Ступай! - усмехается в ответ мысли Феодосьевой  человек,  не  знающий
сострадания. - И ежели дойдешь, узнай: есть ли кто, кроме Него, и разве  я
не пророк Его?
   И пошел прочь, не оглядываясь, монах, а сзади неслось, пока  не  угасло
вдали, обезумевшее: "Встань! Встань!" - и яростный визг плети...
   А пунцовый полукруг солнца не спеша вырастал впереди и еще не палил, но
грел сильно и ровно, разгоняя предутреннюю дымку; марево  влажного  тумана
понемногу сменялось зыбкой дрожью мельчайшей пыли, взбаламученной  таянием
росы, и время изменило свой смысл, и мгновения растянулись  -  сколько  ни
шагай, а все рассвет окрест и рассвет,  и  было  так,  пока  не  возник  в
трепетном дрожании испарений совсем близко от Феодосия  еще  один  путник.
Появившись внезапно, шел он размеренным шагом, не спеша и  не  медля,  шел
туда, куда и монах, и радость обожгла Феодосия,  ибо  нашелся  наконец  не
стоящий на месте.
   Еще не видно  было  лица,  только  отбрасывал  блики  начисто  выбритый
затылок, и смешно топорщились круглые оттопыренные уши, и маленькие ноги в
простых сандалиях нет-нет да и показывались из-под просторной, ниспадающей
до пят шафранной хламиды... и нечто такое веяло  от  небольшой  коренастой
фигурки, что ускорил шаги Феодосий и почти  побежал,  торопясь  нагнать  и
пойти рядом.
   - Постой!
   Не услышал. Идет  как  шел,  словно  даже  и  не  быстро,  а  никак  не
настигнуть.
   - Погоди!
   Нет, не слышит.
   - Погодииии! - Догнал все  же;  пошел  рядом  вприпрыжку,  стараясь  не
отстать.
   - Здорово, попутчик!
   Нет ответа. Идет себе и идет, углубившись в раздумья. Заскочил Феодосий
вперед, заступив путь, но, так  и  не  видя,  словно  сквозь  него  шагнул
круглолицый длиннобровый прохожий; неземной добротою лучилось ясное  лицо,
схожее с солнечным блином цветом и  выражением,  на  устах  бродила  тихая
отрешенная  улыбка,  а  распахнутые  настежь   глаза   глядели   вдаль   и
одновременно как бы внутрь и не видели ничего.
   Долго  кричал  монах,  надрывая  глотку,  а   попутчик   шел,   напевая
однообразно, углубленный в себя, вроде и рядом, а одновременно и удаляясь,
пока совсем не растаял в прозрачном трепете  пляшущей  пыли;  лишь  совсем
уходя, услышал, кажется, что-то и приподнял руку,  начертав  в  искрящемся
мареве непонятный благословляющий знак. И ушел, не сказав ничего, да и что
спрашивать у того, кто идет собственным путем, не нуждаясь в попутчике?..
   И долго после той встречи не  было  никого,  целое  мгновение,  а  быть
может,  всего  только  вечность.  Лишь  когда  солнце  поднялось  ввысь  и
утомленное тело запросило отдыха,  разлеглась  впереди,  словно  подслушав
просьбу, груда  камней,  отбросивших  густую  прохладную  тень.  И  присел
Феодосий, вытянув натруженные ноги. Оглядел царапины на ступнях.  А  когда
поднял голову, встретился со внимательным взглядом темных пламенных глаз.
   Подмяв под себя громадную глыбу, восседал против него  огромного  роста
старик; некогда он был богатырем, но дряхлость взяла  свое,  и,  окутанный
волнами длинных, почти  до  пояса,  изжелта-седых  волос,  походил  он  на
ветхое, хоть и поражающее высотою дерево.
   - Пришел? - пророкотало среди камней хрипло и звучно.
   - Пришел, - кивнул Феодосий, ничего уже не ожидая. - Пришел.  А  знаешь
ли, отче, для чего зван?
   И усмехнулся. Откуда же знать и этому?
   - Как не знать, - всколыхнулись кудрявые струи усов. -  Никто  не  идет
сюда иначе как за истиной. Да не всем дано добрести...
   Словно светом озарило разум. Истина! Что она есть? и что есть  грех?  и
грехом или истиной была Велюшка?.. а измена любви к ведьмачке - истина или
грех?.. нет для истины "или", и в чем Истина?
   - А ведаешь ли, отче?
   - Нет. Но начало ее - Закон.
   ...и,  уставший  молчать,  говорил  старик:   простота   изначальна   и
справедлива, ибо основана на силе, подчиняющей слабость; но это не истина,
это правота стихии и зверя, ибо несомненна.  И  лишь  сомневаясь,  человек
становится не зверем, однако же и сомнения, превысив меру, возвращают  его
в стаю; нельзя постичь, не зная сомнений;  нельзя  достигнуть,  сомневаясь
всегда. Вот и положен в основу соединения  простоты  с  силой,  а  силы  с
сомнением Закон...
   Пусть не все понимал Феодосий, но чувствовал, внимая,  мудрость  скупых
стариковских слов.
   - Но каков же Закон, отче? - только и спросил после.
   Покивал старик, повздыхал. Нашарил меж камней  нишу  и,  наморщив  лоб,
добыл каменный свиток, развернутый наполовину.
   - Вот что было дано мне Им. Многое прочел я, но главного  -  не  сумел;
полузнание же страшнее тьмы. Как объясню другим, зная не до конца?
   - Отчего же так, отче?
   - А не смог, - спокойно и скорбно признался  старик.  -  Слишком  долго
блуждал я в пустыне, ведя народ свой, чтобы хватило  меня  еще  и  постичь
истину...
   Сузившись в угольные точки,  остро  и  молодо  взблеснули  под  кустами
бровей зрачки.

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг