Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
сколько их там еще? Махнул рукой.
   - Хватит. Только вот... слышь, Махметка? - не здесь уж...


   С утра началось. Конная партия гайдамаков, числом до  восьми  десятков,
сквозь балки прошла к предместным оврагам  и  начала  было  сечь  караулы;
смельчаков отогнали кременчугцы беглой  пальбою,  татары  пошли  вдогон  и
порубили с дюжину да еще пяток стрелами добыли. Впрочем, Щепилло,  хоть  и
послал вестового  с  рапортом,  особого  значения  вражьему  экзерсису  не
придал; черкнул в несколько строк, будто о пустяке.
   Бестужев же, прочитав, вскинулся:
   - Иные посты предупредили?
   -  Не  могу  знать,  ваше  превосходительство!  -   бледнея   от   тона
генеральского, признался вестовой.
   - Ладно! -  Михаил  Петрович  уже  зашнуровывал  бурку.  -  Подпоручик,
поднять конвой!
   Все утро, почти до полудня,  промотался  по  аванпостам.  День  выдался
мерзкий, вроде позавчерашнего, разве  что  без  ветра.  Шинели  солдатские
потемнели от влаги, на глазах исходили паром,  кисло  пованивали.  И  себя
тоже, хоть и говорится, что свое не чуешь, нюхом ощущал генерал.  Морщился
брезгливо, стараясь не думать о животном [здесь: о естественном,  телесном
(устар.)]. Разнося впрок взводных, внутренне бранил Щепиллу. Страха Мишель
не ведает, всем известно, но осторожность-то забывать не след! Ясно  ведь:
не просто так  щупали  посты  хамы!  Теперь  лишь,  после  беседы  ночной,
отчетливо выявилось Бестужеву - кто противустоит ему, таясь до  времени  в
буераках, какая сила; а ведь всерьез не  принимал:  скопище  и  скопище...
стадо. Ныне в голове крутилось твердо сказанное:  "Зустринэмо".  Вот  оно,
наистрашнейшее; и нельзя не одолеть, ибо - пока что  все  же  скопище!  Но
ежели не устоять, ежели разжует Кармалюка Мишку Бестужева, тогда -  армией
сие скопище обернется...
   Тревожные размышления оборвала внезапная пальба. На юге,  у  тракта  за
балками, где утром пробирались гайдамаки. Сперва одиночные выстрелы, затем
- неожиданно! - залп  и  другой;  истошный  визг  татарина  донесся  через
полгорода.
   - У Щепиллы! - сорванным голосом  выкрикнул  Горбачевский,  хотя  и  не
следовало: все и без того уж поняли - где.
   Ну вот! - подумалось легко, несколько даже радостно.  Начинается.  Знал
наверняка, что не случайная перестрелка затеялась; по спокойной легкости в
теле знал!.. предчувствия никогда еще не обманывали.
   Не выдержал гетьман, двинулся; а не мог  ведь  подтянуть  все  силы  за
неполные двое суток; значит - лишь часть на город бросил. Неразумно.  Хотя
- мужик, что спрашивать? нет военного навыка, это не в Подолии с  загонами
поместья крушить...
   Впрочем, тут же оборвал Бестужев злорадную  мысль,  мужик  сей  изрядно
учиться умеет;  еще  с  месяц  назад  бежал  беспорядочно  при  встрече  с
регулярным отрядом, ныне же немалою армиею поди его останови.  Одно  ясней
ясного: тут вот, в Катеринославе, все и  решится.  Не  разойтись  подобру,
малой кровью;  солдатиков  для  рейда  в  степь  -  мало,  следует  штурма
дождаться и перемолоть гайдамаков. Однако же и у Кармалюки наверняка таков
же расчет: сил не щадя навалиться - и вырезать войско бестужевское;  тогда
он хозяином останется.
   Что же выходит? Оба на гибель решились! - а выжить лишь одному выпадет.
И об этом тоже мыслилось неторопливо, словно бы со  стороны.  Не  позволял
себе сомнений. Сгинет Кармалюка! А ежели... ну так что ж: мертвые сраму не
имут.
   - Коня.
   Уселся в седле поплотнее, тронулся с места  хлынцой  [шагом],  на  ходу
переводя Абрека на крупную рысь; застоявшийся вороной птицей рванул,  вмиг
одолел пригорок. Балки  предместные  отсюда  как  на  ладони.  Да  и  весь
фурштадт [предместье] тоже.
   Вот оно! - по открытому пространству, над  вырытыми  с  вечера  окопами
щепиллиного полка, мечется разноцветное, фигурки крошечные, одна к  другой
то прилипнет, то отвалится; серое марево ползет по канавам, растекается  в
кривоватых, облезлых по-зимнему садиках. Словно бы отчетливо  видны  -  не
лица, нет! - но высокие шапки из овчины, вислые усы,  вилы,  склоненные  к
атаке... впрочем, вздор! - ни лиц, ни шапок отсель не различить.
   Обернулся на лютый конский топот. Белым пятном с углями глаз  бросилось
лицо Мишки - треуголку потерял, всклокочен, на лбу кровавый  след:  то  ли
царапнуло вскользь, то ли пот отирал... руки-то по локоть в кровище.
   - Ваше превосходительство!
   Молодец, Щепилло! Хоть и в горячке, а  -  никаких  "Мишелей";  началась
работа, вольности побоку. Удерживает своего сивого, тянет повод!..
   - Всею силой налегли хамы...  Кременчугцы  третью  атаку  отбили,  силы
исходят... вестовой мой! посылал... где?.. сикурсу!
   Кольнуло  понимание:  вот  отчего  примчался,  своих  оставив.   Знает,
неоткуда резерва взять, сам решил требовать. Так... и верно  ведь,  устали
кременчугцы, сколько ж их там?.. всего ничего. Следует сикурс подать.
   Обернулся. Вот они, конвойцы, весь мой  сикурс,  полный  резерв.  Ровно
стоят. И знамя трехцветное над ними  -  знамя  Республики  Российской:  на
белом, синем и красном - скрещенные вилы  и  ружье,  осененные  фригийским
колпаком. Высокий символ! - братство народа и армии в битве за волю.
   Что ж, пришел час! Прыгнул  вниз,  в  грязь,  присел  на  полусогнутых,
выпрямился пружинисто, глядя в спокойные лица  усатых  ветеранов;  один  к
одному, наперечет - черниговцы, многие еще и Бонапартия помнят...
   - Молодцы! Ребятушки! Сыны мои! - выкрикивал почти  визгливо,  надрывая
горло, забыв о том, что каждый из "сынов" в отцы годится  по  возрасту.  -
Волю нашу, волю ныне спасти должно от черни сущеглупой!..  Ибо  не  ведают
мужики, что творят... себе погибель готовят и нам! - да  не  в  том  беда!
Свободу святую на вилы поднять хотят!
   Подошел вплотную почти.
   - Братцы! Не вы ли Россию грудью заслонили под Смоленском! под Красным!
при Бородине! Малоярославце! - вы, никто иной! Не с вами ли рядом брали мы
Киев и Винницу, Фастов и Одессу, Брацлав и Тульчин? Ныне нам выпало заразу
истребить в самом сердце земли нашей, чтоб  завтра  смогли  строить  новую
Россию, по правде Русской, по совести! Архиереи да князья  мужикам  головы
задурили, вилы хотят воткнуть в сердце конституции. Позволим ли?
   Слаженным рыком в ответ:
   - Урра!
   И понеслось. Улицы, стрельба, короткие стычки - уж до центра, мало не к
собору выплеснулись гайдамаки. В потоптанных садиках,  уж  без  пули-дуры,
грудь к груди резались: штык на вилы, тесак против свяченого ножа. Лишь на
краю балки опомнился генерал;  взглянув  на  руки,  ужаснулся:  по  локоть
кровью вымазаны, как давеча щепиллины, на лезвии сабли  клок  волос  висит
вместе с обрывком кожи, и сапоги в  чем-то  буром,  липком,  на  глину  не
похожем. Вокруг - распаренные солдатские лица: конвойные, кременчугцы, еще
какие-то - сквозь пот в глазах и  не  различить.  Возник  на  мгновенье  и
сгинул Ипполит: без накидки, в одном мундире, разорванном на плече; взгляд
шальной, скалится в восторге! - еще бы, первый  серьезный  бой...  А  ведь
должен был отбыть; не пожелал, выходит... ну и ладно.
   Шум вокруг стихал. Страшным ударом, себя не щадя, отбросили гайдамаков;
преследования не трубили - самим бы  прийти  в  себя,  опомниться.  Ай  да
Кармалюка; теперь лишь становилось  ясно,  как  ловко  сыграл  гетьман!  -
равномерно силы подтянул да бросил со всех сторон,  так  что  и  не  снять
ниоткуда помощь было; хорошо хоть, что сбили  со  щепиллиной  позиции,  не
дали прорвать оборону...
   А все же не дотерпел вор! - судя по всему, Первая Мужицкая в  бой  пока
не шла; то ли бережет ее гетьман, то ли готовит для последнего удара...
   Визг раздался нежданно. Из-за крайней хатки  выскочили  трое  татар,  у
каждого на аркане - по гайдамаку. Заметив урус-пашу [урус-паша  -  русский
генерал (тюркск.)], замерли, однако  тотчас  поняли:  с  интересом  глядит
большой  командир,  едва  ль  не  с   одобрением.   Приободрились,   споро
пососкакивали наземь, опрокинули избитых хлопов, заголили зады...
   Слева, почти рядом  с  Бестужевым,  вдруг  перегнулся  пополам  пожилой
унтер,  изверг  из  нутра  сизое  месиво.  Михаил  Петрович   посторонился
машинально,  пытаясь  пересилить  себя  и  прервать,  прекратить  страшное
зрелище; но - не получалось! притягивало...
   Рука в руку управились татары;  казалось  -  миг!  -  а  вот  уж  сидят
гайдамаки на низких, из плетня выдернутых  кольях,  почти  касаясь  ногами
земли...
   - Взять их! - выдавилось наконец судорожно.
   Не то чтобы хлопов жаль стало. Но свой же приказ на глазах  нарушен!  -
ведь запретил янычарствовать. Рубить - да! без этого нельзя... но такое...
   - Взять!
   Поздно. Кинулись было конвойцы, ан  татар  уж  и  след  стынет:  гикая,
прыгнули в седла и умчались - небось к своим,  там  отсидятся;  не  выдаст
гололобых Туган-бей.
   - Пристрелить! - указал на вопящих.
   Три выстрела хлопнули. И  -  сразу!  -  еще  один,  за  спиной.  Рывком
обернулся. Сердце дернулось, стукнуло колоколом, ноги подкосились,  словно
ватные. Ипполит...
   Затылком в грязи, вверх глядя, лежал меньшой Муравьев; в откинутой руке
- пистолет, вместо виска - кровавая дыра. Бестужев нагнулся,  кусая  губы,
едва ль на колени не встал, и  вдруг  почувствовал:  отпустило.  Вот  была
только что скорбь! и не стало. Сами по себе выговорили губы:
   - Дур-рак.
   Перехватил изумленный взгляд Горбачевского; оскалился - не усмехнулся:
   - Озаботьтесь, подполковник,  включить  поручика  Муравьева-второго  [в
случае, когда в армейских формулярах числились  родственники,  к  фамилиям
добавлялись номера соответственно чину] в список выбывших по болезни...


   До самого вечера вспыхивала в предместьях  рукопашная;  спешно  отойдя,
скопище оставило клочья свои в балках да двориках, словно зубы змеиные. То
и дело: крики, брань непотребная, вопли. Обходилось без стрельбы. И лишь с
сумерками утихло.
   Собравшись штабом,  подвели  итог.  Теперь  лишь,  после  сопоставления
рапортов, стало ясно, что удумал Кармалюка. Отчаян до безумия был  маневр,
но отнюдь не бесталанен: удайся он, и не вырваться бы Восьмой  дивизии  на
простор, сбилась бы на погибель свою в центре, скучилась бы в стадо.
   Недаром же не было поджогов в фурштадте. Не хочет вор жечь то, что  уже
своим считает...
   Наступая волною, гиканьем и боем смертным выгоняли гайдамаки обывателей
из мазанок; те, от солдат худа не видевшие,  как  сознали,  что  гайдамаки
вернулись, так и побежали, себя не помня, - сами, пешком и на подводах, со
скарбом, со скотиной, с детишками на закорках. В  том  и  был  гетьманский
умысел! На плечах обезумевших беглецов прорвали гайдамаки егерские заслоны
на севере, прошлись по редутам,  едва  не  отбив  пушки;  слава  Богу,  не
растерялись алексапольцы, успели, дали залп и  второй  -  почти  вплотную,
понаделали окрошки... А там уж пошли в дело гусары ахтырские, да и  татары
на сей раз себя показали. И то сказать, знают басурмане: кому-кому,  а  им
пощады не видать, коли город падет.
   Вот так и отбились. Выстояли.
   Диспозиция гетьманская сломалась. К темноте ближе, сметив что к чему  и
сознав, что вот-вот отрежет конница вошедшие в Катеринослав  толпы,  велел
Кармалюка скопищу отходить в степь, не заботясь о  раненых.  Прозевал  вор
миг, когда мог разметать конницу, бросив на нее страшные  повозки  свои  с
косами; совсем чуть промедлил, а тут и мгла поползла; не стало момента.
   Горечью отозвались потери. Хоть и оставил гетьман в  пригородной  грязи
да на улицах до трех тысяч своих, так для него это что зуб потерять; толпа
за ним немереная, а Первую Мужицкую так и сберег, не посылал  на  убой.  А
солдатики на счету; как ни старались ротные, а всех не убережешь. Не  беря
даже в расчет легко раненных, сочли невозвратное: только убитых сотни три,
покалеченных крепко - вдвое против того. Еще и татары.
   Узнав о потерях,  Бестужев  долго  молчал.  Проглядел  списки,  недобро
щурясь. Когда же из фурштадта принесли на шинели Горбачевского,  беззвучно
выругавшись,  подозвал  поближе  Туган-бея,  шепнул  нечто.  Круглое  лицо
татарина  расплылось  в  ухмылке,  подчерненной,  однако,  вырвавшимся  из
узеньких щелок-глаз испугом. Посмотрел на генерала, притворяясь смущенным:
бельмим, мол, моя твоя не понимай. И осекся,  обожженный  жутким  взглядом
Бестужева.
   Переваливаясь, вышел. Из-за двери, с крыльца, донесся  визгливый  крик:
бей вопил по-татарски ертоулам.  Начиная  догадываться,  штабные  смятенно
переглядывались; спросить, впрочем, не осмелился  ни  один.  Лишь  Щепилло
открыл было рот, но, передумав, прикурил от свечи и принялся  тянуть  дым,
вдыхая глубоко-глубоко.
   Разошлись около десяти. Тут же сунул голову ординарец,  спросил  насчет
ужина. Бестужев качнул головою: не пойдет кусок  в  горло  после  этакого.
Впрочем, о приказе, отданном Тугану, не сожалел; так и надо,  только  так,
по-татарски; гайдамаки не лучше Орды, хуже даже...  Робеспьеры  сермяжные.
Пойдут снова приступом, пусть поглядят сначала на  плетни  вокруг  города.
Может, задумаются...
   Вспомнил Ипполита - легко, без скорби, без грусти даже. И не удержал  в
мыслях; исчез Ипполит, не привязываясь. Прикинул, помня о насущном: что  б
сам предпринял на месте гетьмана? Ответил, не размышляя: а единое  лишь  и
есть решение - остановить отход вблизи окраин, перегруппировать толпу,  да
и - с Богом! - швырнуть ее на ночной штурм по всем направлениям, а  Первую
Мужицкую, единым кулаком, направить в стык кременчугцев  и  алексапольцев,
где обрывы глаже...
   Крикнул в дверь: "Щепиллу ко мне!" Почти тут же и явился Мишка,  словно
рядом дожидался; так,  впрочем,  и  было  -  знал  привычки  командующего,
понимал: поразмыслив, позовет для совета. Ранее втроем обсуждали,  да  вот
нет теперь Ваньки...
   Выслушал. Осторожно засомневался.
   - Помилуй, Мишель!.. какая ж атака?.. какой штурм среди ночи? Не всякая
и в Европе армия на ночной приступ пойдет, без пушек тем более; а здесь  -
кто?.. да и Первая Мужицкая все ж не гвардия Наполеонова...
   Бестужев кивнул.
   - Верно, душа моя! - не  гвардия.  Однако  рассуди:  сей  мятеж  уж  не
якобинством, но  пугачевщиной  обернулся;  прикажешь  ли  ждать  монстра?!
помеси Емельки с Бонапартием? Право же, не Гишпания мы; Россия! И так  еще
помысли: город его людям знаком несравнимо  с  нами;  сие  первое.  Далее:
ведаешь ли, сколько их с ножами в фурштадте затаилось, непойманных? Это  -
второе. А вот тебе третье: татарва ночью не вояки, всем ведомо, гусар же у
нас - понюшка, не более. Никак рейда не сделать. Прав я иль нет? - ответь!
   Отпив глоток холодного кофию (когда внесли? право, и не заметил; давно,
видать, коль и остыть успел); заключил:
   - Быть может, и не решится, рассвета ждать станет. А только  береженого
и Бог бережет. Распорядись, тезка, известить по  ротам:  готовыми  быть  к
ночной баталии. Костры разжечь погуще. Татар оттянуть на плац,  к  собору;
уместятся. И чтоб баловать не смели! предупреди моим именем. Ахтырцев туда
же; в тесноте да не в обиде. И прикрыть плац понадежнее.
   - Что ж, - согласился Щепилло. - Вреда от сих мер не вижу.
   - А пользу? - прищурился Бестужев.
   - Пользу, Мишель, ночь покажет.


   Повторный штурм Кармалюк начал за два часа до рассвета...



      2. ЮСТИЦИЯ

   После  лютых  сентябрьских  непогод,  после  слякотно-унылого   октября
противу всех  ожиданий  пахнуло  над  Днепром  летнее  тепло,  словно  бы,
расщедрившись,  отдал  листопад  [ноябрь  (укр.)]  застуженной  земле  все
бережливо припрятанное впрок братьями-месяцами. Празднично  стало  вокруг,
светло и  несуетно;  деревья  замерли,  боясь  колыхнуться,  удерживая  на
полуоголенных ветвях остатки золота,  уцелевшего  едва  ль  не  чудом  под
шквальными порывами давешних бореев [бореи - северные ветры (устар.)].
   Бойко зашагал Паскевич на юг, бодро, будто по плацу, - да  и  застыл  у
Киева,  споткнувшись:  солнце,  подсушив  грязь,   позволило   инсургентам
изготовиться к долгим боям наинадежнейше, не хуже, нежели под  незабвенным
Бородином. Не щадя себя, метался меж деташементами [деташемент -  пехотный
отряд на позициях] губернатор, лично  следя,  как  глубятся  траншеи,  как
вырастают уклоны редутов, как разворачиваются  жерлами  к  северу  орудия.
Вовремя и сикурс подошел; здешний поселянин не чета таврическому; вдосталь

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг