Лев Вершинин
Первый год Республики
-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Хроники неправильного завтра". М., "Аргус", 1996.
OCR & spellcheck by HarryFan, 15 December 2000
-----------------------------------------------------------------------
Хроника неслучившейся кампании
Одессе - моему городу
и России - моей стране
с абсолютной верой в то,
что никакая ночь не приходит навсегда...
1816 год. В Российской империи возникает первое тайное общество
дворян-конституционалистов - "Союз благоденствия".
1818 год. "Союз благоденствия" преобразован в "Союз спасения" - более
мощную и многочисленную организацию, поставившую вопрос о необходимости
вооруженного восстания.
1823-1824 годы. Формируются Северное и Южное общества, активно
готовящиеся к армейской революции и утверждению конституционного строя.
1825 год, сентябрь. К Южному обществу присоединяется общество
Соединенных Славян - организация младших офицеров полукрестьянского
происхождения.
19 ноября. В Таганроге скоропостижно умирает император Александр I,
завещав престол младшему брату Николаю с согласия второго по старшинству,
Константина.
25 ноября. Петербург извещен о смерти императора. Не найдя поддержки у
гвардии и Сената, Николай Павлович присягает Константину, наместнику
Царства Польского.
6 декабря. Категорическое отречение Константина от престола. Начало
междуцарствия.
14 декабря. Вооруженное восстание конституционалистов в Петербурге.
Подавлено с помощью артиллерии.
Середина декабря. По доносам предателей и показаниям пленных северян
начинаются аресты членов Южного общества.
31 декабря. Молодые офицеры - "соединенные славяне" - освобождают
из-под ареста подполковника Сергея Муравьева-Апостола. Черниговский полк в
селе Трилесы (Украина) выступает "за Константина и Конституцию".
1826 год. 1-2 января. Черниговский полк движется на Белую Церковь,
надеясь соединиться с ахтырскими гусарами и конными артиллеристами,
командиры которых состоят в Южном обществе.
3 января, раннее утро
Ахтырские гусары и конные --- Ахтырские гусары и конные
артиллеристы, не поддержав -- артиллеристы присоединяются
черниговцев, наносят им ----- к восставшему полку у
поражение близ Ковалевки... - Ковалевки...
4 января
Пленные черниговцы ---------- Армия конституционалистов
доставлены в Белую Церковь -- занимает Белую Церковь.
Далее:
смотри учебники истории ------- ?
ОТ АВТОРА
Коротко объяснюсь.
Очевидно заранее: так не было! - воскликнет некто, прочитав повесть;
так не могло быть! - добавит другой. Согласимся: так не было. Все
случилось иначе, и люди, мною оживленные, не таковы были, какими описаны.
Однако! отчего ж такое мненье, что и быть не могло? История не пишется
в сослагательном наклонении, да; но и то верно, что каждый миг жизни, едва
лишь миновав, уже История. Каждый шаг мог быть иным и - соответственно -
влек бы иные последствия.
Поэтому отвергаю злословье придир; ведь есть же в тугом узле событий, и
дел, и чаяний, и судеб людских нечто, воспрещающее, сказать с
уверенностью: вот свершившееся; иначе же - никак!
Было. Не было. Могло ли быть? Кто ответит...
И еще. Есть в российской душе некое свойство, заставляющее ее терпеть
даже и невыносимое. Но порой - в не самый хмурый день накатится нечто
неясное, и - взрыв! вспышка! с болью, с кровью на выдохе! уж не думая ни о
следствиях, ни о смысле, ни даже и о жизни самой...
Тогда - вперед! В стенку лбом, лицом в грязь, давя, оскальзываясь,
вновь вставая и вновь! - лишь бы не покориться... и уж не понять самому:
зачем? для чего? а все та же мысль, и только она: не уступить!
И лишь после, когда совсем иссякнут силы, оглянешься! - а кругом
пепелище, и вороний грай, и кровь стынет; тогда только, будто с похмелья
проснувшись, спросишь себя: к чему?!
Но не будет ответа.
Впрочем, несообразность сия не одной лишь России свойственна...
ПРОЛОГ: 1826 ГОД, ИЮЛЬ
Фельдъегерь спал, глядя на императора.
Плечи развернуты, руки по швам, каблуки сдвинуты, глаза выкачены - и в
них абсолютная, ослепительно прозрачная пустота. Император понял это за
миг до гневной вспышки, а сумев понять, осознал и то, что темные лосины -
отнюдь не дань варшавской моде, а просто вычернены грязью по самый пояс.
И обмяк.
- Подпоручик!
Ни звука в ответ.
- Подпоручик!
То же: преданно сияющие пустые глаза. И ведь даже не покачнется,
стервец...
- Эскадрон, марш!
Сморгнул, мгновенно подобрался, став ростом ниже, схватился за пояс, за
рукоять сабли; тут же опомнился, щелкнул каблуками.
- От Его Императорского Высочества Цесаревича Константина Павловича Его
Императорскому Величеству в собственные руки!
Выхватил из ташки засургученный пакет.
Протянул.
Замер, теперь уже пошатываясь.
Николай Павлович, не стерпев, выхватил депешу излишне резко. Вскрыл.
Цифирь... Обернувшись, передал Бенкендорфу. Уже и того хватило, что в
левом верхнем углу означен алый осьмиконечный крест; так с Костькой
уговорено: ежели вести добрые, чтоб не мучиться ожиданием, крест
православный, ежели худые - папский, о двух перекладинах. Доныне истинных
крестов не бывало.
- Давно ль из Варшавы, подпоручик?
- Отбыл утром пятого дня, Ваше Величество!
Услышанному не поверилось. Ведь это ж быстрей обычной почты
фельдъегерской! - да еще и коней меняя где попадется, и тракты минуя, чтоб
разъездам польским в лапы не угодить, да, верно, и без роздыху вовсе...
чудо!
- Как же сумел свершить такое, поручик?
- Скакал, Ваше Величество!
Император усмехнулся.
- И что ж, быстро скакал?
- Не знаю. Ваше Величество!
Понятное дело, где уж тут знать...
- А что в Варшаве?
- Не могу знать, Ваше Величество... однако из города был выпущен
открыто, по предъявлении пропуска от Его Императорского Высочества!
Еще хотелось расспрашивать, но - усовестился. Спросил с непривычной
мягкостью:
- Отдохнуть не желаешь, поручик?
- Никак нет, Ваше Величество...
- Тогда ступай, братец. Проводят тебя... - и едва успел отшатнуться:
фельдъегерь, вздохнув освобожденно, устремился прямо на государя, лицом
вниз; глухо, словно тряпичная кукла, ударился об пол и захрапел. По
паркету из разбитого носа потекла тонкая алая струйка.
Николай Павлович обернулся.
- Быстро! Поднять, отнести в кордегардию (сам на себя досадовал: зачем
не удержал?)... или нет, здесь устройте. Имя выяснить и доложить!
Спящего, всего уж - от волос до шеи - измазанного юшкой и все же
улыбающегося блаженно, подняли; бережно унесли.
Император вернулся к столу. Отодвинул лишнее, оставив лишь чашку
крепчайшего кофию; никогда не баловался, но вот! - пристрастился в
последнее время, уж и не может без турского зелья.
Что же в Варшаве? - сие не давало покоя, но знал: менее получаса
цифирный кабинет не провозится; Александр Христофорыч, точности ради, ввел
двойную проверку расшифровки. Позже, чем следует, не придет... В который
раз поблагодарил Господа, что даровал ему в труднейшие времена
Бенкендорфа. Прочие - шаркуны либо бездари, хоть и преданные без лести; а
которые с умом и честью, так те подозрительны излишней близостью с
карбонариями квасными, хоть и не уличить потатчиков...
Вчера лишь отлегло немного от сердца: пришли вести из Руссы;
успокоились поселяне. Уплатил за то отставкою и опалой графа Аракчеева;
впрочем, послал графу перед убытием в именье табакерку с бриллиантовым
вензелем. Русса, Русса... хоть этою занозою меньше; ныне главное - Польша
и Юг. Особо - Юг! И то счастие, что в Петербурге не вышла затея
искариотская.
Не вышла! - себя не сдержав, ударил кулаком по столу; фарфор звякнул,
кофий плеснулся, замочив депешу рязанского губернатора. Отчетливо, словно
наяву, привиделось ненавистное лицо Пестеля; "Одно лишь отречение спасет
вас, гражданин Романов!" - так и сказал, мерзавец. А что, полковник? - не
встать тебе с Голодая [Голодай - остров в Петербурге, место захоронения
казненных декабристов], не замутить воду; и не я судил вас, не я!
гражданин Романов простил враги своя, как подобает христианину; император
же миловать не смел. А судил Сенат; по вашему же мнению, нет власти высшей
в Империи...
Взяв замоченную депешу, перечел, держа на весу.
Отрадно! вот и в Рязани волнения попритихли; равно и в Калуге; а под
Москвою еще в мае... и на Волге так и не занялось, хотя боялся, боялся. И
то сказать: покоя не знал, рассылал посулы для зачтенья на миру; попы
перед мужиками юродствовали, угомоняли именем Господа.
Уговорили! Злодеи же южные, к чести их, пропагаторов по губерниям не
послали. Впрочем, откуда у Иуд _честь_?! - побоялись, всего и делов,
повторенья Пугачевщины; рассудили: поднимется чернь, так первыми их же
папенькам в именьях гореть...
В дверь кашлянули.
- Государь?..
- Александр Христофорович? Прошу, прошу...
На длинноватом розовом лице Бенкендорфа - торжество, депешу несет,
будто знамя при Фер-Шампенуазе. И глаза хитрые-хитрые, редкостно лукавые,
непозволительно веселые.
Сердце оборвалось в предчувствии хорошего; к скверному привыкнуть
успел.
- Что?!
- Его Императорское Высочество Государь Цесаревич...
- Ну же?!
- ...наместник Царства Польского Константин Пав...
- Прекратите, Бенкендорф!
Вмиг посерьезнел. Не глаза - льдинки. И вот уже подает с поклоном
белый, четко исписанный лист.
Пробежал наскоро. Захлебнулся. Еще раз! нет, плывут буквы. Свернул лист
трубочкой; не выпуская, встал, обошел стол, посмотрел Александру
Христофорычу в лицо.
- Та-ак... та-а-а-ак... Вот, значит, как...
Помолчал.
Внезапно, будто это сейчас всего важней, распорядился:
- Поручику, депешу доставившему, объявите мое благоволение да табакерку
пошлите с вензелем.
Махнул рукой бесшабашно.
- Да двести червонцев на поправку здоровья!
Подмигнул Бенкендорфу.
- Да поздравьте с чином штабс-капитанским!
Прямой остзейский нос любимца слегка сморщился в иронии.
- А может, и в гвардию заодно?
- Отнюдь, Александр Христофорыч, отнюдь, - хмыкнул государь, - Россия
не простит, коль заберу такого орла из службы почтовой. Ведь как скачет...
Но к делу! Присядь.
Чтоб обсудить все, достало менее получаса.
Инструкции согласовав, скорым шагом ушел Бенкендорф. Император же -
вновь за кофий; волшебен напиток, хотя, сказывают, в большой мере отнюдь
не полезен. Ну да пусть его! один раз живем. Господь не выдаст...
Не замечая того, покачивался взад-вперед. Отучал себя издавна от сей
привычки дурной, бабы Кати, покойницы, наследства, и отучил было, а тут
снова вернулась.
Размышлял сосредоточенно о Польше.
Ах, Польша, Польша, боль головная, покойным Сашею завещанная! Сколь
волка ни корми, а вышло - все на Рим оглядывается; лишь полыхнуло на Юге,
так и Варшава заплясала; вишь ты, сейм!.. шляхта голоштанная...
детронизацию [детронизация - лишение престола] выдумали. Сорвалось! Но
ведь могли же, могли! если б не гуляли до самого апреля, вполне б задору
хватило не до Москвы, так до Питера, да еще если б с южными Иудами в союзе
стакнулись...
Впрочем, нет. Сего - не могли. То и спасло.
Подсчитывал. Снова размышлял, перебирая формуляры.
...Дибича все же пока не трогать, нужен Дибич на польском кордоне,
пусть под Гродно стоит, ляхам мозги прочищает; это у барона ладно выходит
- пугать, не воюя.
Тогда на Юг кого? Паскевича, больше некому. Не Ермолова же.
Ладно.
В Берлин и Вену не забыть нынче же благодарность отписать; к самому
времени полячишек пугнули новым разделом. Опамятали сеймик.
Еще раз - вполне спокойно уж - прочел письмо.
Костьке ответить немедля!
Ухмыльнулся. Ишь, круль польский...
Пускай; главное, из избы добро не ушло. Круль так круль. А там
посмотрим...
1. ГЕНЕРАЛ
...И никак не понять было: сентябрь ли это? Волглый, пронизывающий
ветер, завывая, гнал низко над степью тяжелые иссиня-черные тучи, грязь
чмокала под сапогами, и, насквозь пропитанная колючей водяной пылью, липла
к телу омерзительно влажная ткань сорочки.
Генерал Бестужев-Рюмин, козырьком приложив ладонь ко лбу, вглядывался в
полумглу, пытаясь хоть что-нибудь если и не увидеть, так на худой конец
хотя б угадать там, в сизой круговерти взбаламученного ветром тумана.
Свитские, негромко переговариваясь, сгрудились поодаль. Чуть ближе иных -
доверенные, друзья-товарищи: Щепилло, тезка ненаглядный, Ваня
Горбачевский, Ипполит, брат меньшой самого Верховного, милый друг, душа
золотая; в шепоте не участвовали - следили, не махнет ли рукой
командующий, подзывая.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг