Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
   И только я это  решил,  пробравшись  в  палату  через  окно  и  покорно
вытянувшись  на  постели,  как  явился  врач,  а  за  ним  сестра.   Врач,
толстенький, с ямочками на щеках - ну просто сияющий восклицательный знак,
- потирая маленькие ручки, принялся рассуждать о гонках. Он назвался  моим
болельщиком и очень переживал, что соревнования сорвались, и я свалился  в
невесомость. Через минуту мне казалось, что я знаю его сто лет,  Почему-то
доктор помнил все гравилеты, на каких я летал, даже когда был  мальчишкой.
Я с вдохновением поддакивал, вспоминал  разные  мелочи  и  рассказал,  как
гнался за Гришей Сингаевским и как он знал, что я  хочу  его  обогнать,  а
потом  это  облако.  И  тут  я  смолк  и  больше  ничего  не  говорил.   А
восклицательный знак поднял мне веко,  заглянул  в  глаз,  дружески  ткнул
кулаком в живот.
   - Сердце работает нормально. И все остальное, - объявил  он,  довольный
осмотром.
   - Это вы прочли в глазах?
   - Секрет, - улыбнулся он.
   Ох уж эти докторские секреты! Как будто я был маленький и не знал,  что
прослушивала меня ввинченная в пол кровать.
   - А долго я был в этом... забытьи? - Я с трудом подыскал слово.
   - Пустяки, - махнул рукой веселый доктор. - Спал несколько часов.
   Несколько часов! Представляю, какая на меня  собрана  на  документация.
Электрические, тепловые, механические, химические и разные другие процессы
- все это собирала трудолюбивая кровать. До чего сложно устроен человек!
   - Задал я вам работу, - искренне повинился я.
   - В основном не мне, а Марье Семеновне, - засмеялся доктор.
   Я  покраснел, вспомнив  мальчишескую  проделку  с  тумбочкой.  Когда  я
вернулся, тумбочка была на месте.
   - Искала вас в саду, - сказала Марья Семеновна.
   Она  была  такой,  как  я  представлял:  с  добрым  лицом   и   мягкими
неторопливыми движениями. Я начал говорить, что люблю гулять по  ночам  на
свежем воздухе, и она опять пришла мне на выручку:
   - Все мы были такие.
   - Массаж! - кратко резюмировал доктор и удалился в полном сиянии.
   А массажист был тут как тут, совсем  как  в  раздевалке  спортклуба,  и
пошли отбивать лихую  чечетку  его  крепкие  проворные  руки,  а  когда  я
перевернулся на спину, то на стуле сидел Аксель. Аксель Михайлович Бригов,
мой профессор, наш Старик Аксель. Я  встрепенулся,  но  Старик  пробурчал:
"Лежи!" - и тогда проворный массажист легонько толкнул меня  в  подбородок
ладонью и принялся уминать брюшной пресс.
   Аксель был неизменным, сколько я  его  знаю.  Черный  костюм,  галстук,
шляпа на коленях. Величественный и  торжественный.  А  маленькие  медвежьи
глаза смотрят недоверчиво, часто  мигая,  и  я  догадываюсь,  что  это  от
смущения: он очень не любит незнакомую обстановку. Молчит, и я тоже. Лучше
подождать, когда сам  начнет.  Хорошо,  что  еще  попался  неразговорчивый
массажист.
   - Я все видел, - хрипло сказал Аксель, едва массажист скрылся.  -  Нет,
не в телевизоре, - поморщился он на мой кивок. - Потом  все  видел,  когда
приехал с побережья. Хорошенькая история, ничего не скажешь.
   Представляю, как мы испортили ему  единственный  за  несколько  месяцев
выходной. Забрался в морские просторы,  подальше  от  пляжей  и  подводных
охотников, "морских чертей", как он говорил, спокойно управлял лодкой  (он
влюблен во все паруса мира), и - пожалуйста - срочный вызов.
   Аксель помолчал, удовлетворенный ходом беседы. И вдруг самое главное:
   - Март, что это было такое?
   Я ждал этого  вопроса,  едва  увидел  учителя,  но  не  думал,  что  он
прозвучит так откровенно и прямо, что я опять сойдусь с неизвестным.
   Я беспомощно взглянул на профессора - ведь он-то должен уже все  знать,
но лицо его выражало каменное  спокойствие,  а  глаза  смотрели  твердо  и
беспощадно, приказывая говорить. И тогда я стал говорить,  как  все  было,
начиная с того момента, когда в ангаре нам мешал болтливый комментатор.  Я
очень хотел, чтоб учитель почувствовал азарт  гонок  и  не  думал,  что  я
улыбался от самодовольства или какой-то иной глупости. И он, кажется,  все
понял, хотя я, конечно, ни слова не сказал про Каричку и свое  настроение.
Его огромные руки, спокойно лежавшие на коленях, зашевелились,  он  словно
пробовал удержать руль моей машины. А я сказал, что он ни  за  что  бы  не
удержал (Старик  обладал  огромной,  непонятно-чудовищной  силой).  И  еще
прибавил что-то невразумительное  про  сильное  поле  притяжения,  которым
обладает облако.
   - Так, юноша, - сказал Аксель, - весьма поэтично, но анализ  никуда  не
годится. Ты ведь учишься на физическом?
   - На физико-математическом.
   - Жаль, что не мне сдаешь экзамен. Но шутки в сторону. Как  ты  сказал:
облако?
   - Это я случайно. Облако я не видел, только сияние.
   - Пожалуй, ты угадал.
   - А Сингаевский?
   - Да-а, - только и сказал профессор.
   Он молчал довольно долго. Потом смущенно заморгал.
   - Ты гулял ночью...
   - Да, отлучался.
   Аксель поморщился.
   - Это я к тому, что ты вроде можешь вставать.
   - Конечно, могу.
   - Будет Совет. Пойдешь со мной, если разрешат врачи.
   Такого я не ожидал.
   СОВЕТ! Совет ученых планеты!
   Я вскочил, закричал:
   - Да я здоров! Я летал в Студгородок! Совсем здоров!
   - Вот как... - Только голос да насторожившиеся, сжатые в  точку  зрачки
выдали удивление моего учителя. (Черт возьми, как хорошо я его знал!) -  В
какой же это город? - спросил он.
   - Искусств.
   - Вот как, - повторил он, - веселился?
   - Не очень, - неопределенно ответил я, вспомнив свое возвращение.
   - Во сколько ты улетел оттуда?
   Этот  вопрос  не  был  случайным,  что-то  беспокоило  Бригова,  и  его
беспокойство сразу передалось  мне.  Я  стал  вспоминать  вслух,  стараясь
что-нибудь выведать:
   - В четыре... Нет, в половине пятого... Примерно без четверти пять... Я
пропустил что-то интересное?
   - Потом, - неопределенно сказал Аксель. - Отдыхай. Вечером встретимся.
   Он ушел, а я бросился на постель и зарычал в отчаянии: "Отдыхай!" Да, я
бы отдыхал, будь у меня такое каменное спокойствие. Отдыхал бы и размышлял
над  физической  природой  странного  объекта,  который  сначала   глотает
гравилет  с  человеком,  а  потом  является  поразвлечься  к   беззаботным
студентам. Я чувствовал, что это так, что грязно-белое пятно,  мелькнувшее
в ночи над моим датским принцем, не  было  галлюцинацией.  Аксель  недаром
насторожился. Чертов Старик, не мог сказать определеннее.
   Я хотел опять выскочить в окно, но в  палату,  будто  чувствуя  подвох,
зачастила Марья Семеновна. Она мне очень  нравилась,  и  хорошо,  что  она
входила просто так, а не появлялась на  стене;  я  уже  говорил,  что  эта
спокойная больница мне тоже нравилась. Марья Семеновна приводила и уводила
посетителей. Среди  них  были  деловые  ребята  из  Института  Информации,
которым я в третий раз рассказал свой случай.
   Шумно ввалились наши - Андрей, Игорь Маркисян  и  еще  один  парень,  с
которым я учился, - Сергей. Я сразу успокоился.  Друзья  могли  ради  меня
сделать все. Только попроси я - и они разыщут и даже примчат сюда Каричку.
   Но никто из них  не  знал  о  происшествии  в  Студгородке.  Что  самое
удивительное,  меланхоличный  Андрей  первый   почувствовал   неладное   и
серьезное в моих вопросах.
   - На! - Он вынул из кармана светогазету, которую обычно таскал с собой,
и еще отдал свои радиочасы. Мы договорились, что он  вызовет  меня,  когда
что-нибудь узнает.
   А Игорь ругал профессора Акселя.
   - Как он мог тебе не  сказать?  Консерватор!  -  Игорь  всегда  находил
резкие слова.
   - Консерватор? - переспросил Андрей. - Уточни.
   - Конечно! Что за игра в таинственность?  Заскоки  прошлого  века.  Как
будто мы ничего не понимаем.
   - Мы - двадцать первый век...  -  подхватил  Сергей,  подмигнув  нам  с
Андреем.
   Игорь не ответил, но глаза его  все  больше  мрачнели.  Сейчас  он,  по
своему обыкновению, сверкнет яркой и неожиданной, как клинок, мыслью  и  в
пух и в прах разнесет призрак Старика Акселя.
   Я нажал на кнопку часов, и  раздался  вкрадчивый,  хорошо  поставленный
голос, выплывающий из музыки.
   -  ...руки  на  пояс  и  -   раз,   два...   раз,   два...   хорошенько
прогибайтесь!..
   Мы рассмеялись.
   -  Жив  курилка!  -  с  удовольствием  сказал  Сергей.  -   Рекомендую:
балетмейстер от гимнастики.
   Перебивая друг друга, мы в подробностях стали вспоминать  один  эпизод.
Кажется, мы готовили какое-то представление для институтского вечера. Юмор
рождался в мучениях, у  всех  разболелась  голова,  и  я  распахнул  окно.
"Закройте окно!" - потребовал мрачный толстяк. Его толком никто  не  знал:
синоптики, приглашенные на вечер, выделили нам в помощь своего остряка.  И
когда он впервые открыл рот, мы буквально  окаменели:  это  был  чертовски
знакомый голос, голос, который командовал  с  экранов  поставить  ноги  на
ширину плеч и прыгать повыше, как это делали картинно изящные гимнасты. Мы
обомлели, сопоставив красивый баритон с грузной,  округлой,  как  бочонок,
фигурой. А толстяк вполне серьезно  требовал  закрыть  окно:  он  опасался
простуды. Я сказал: "Но ведь весна"... А Андрей  поправил:  "Не  весна,  а
нормальный зимний день". Тогда знаменитый спортивный балетмейстер  хлопнул
рамой и,  покраснев  от  гнева,  ушел.  Мы  хохотали  от  души,  благодаря
синоптиков за такую шутку для нашего представления.
   - Ладно, веселись тут без нас, - сказал Игорь, пожимая мне руку.
   - Жди вызова минут через тридцать, - пообещал Андрей.
   А Сергей, не любивший  церемоний,  просто  подмигнул  и  уже  из  двери
крикнул:
   - Все будет в порядке, Март!


   Они ушли, а я принялся крутить колесико Андреевых часов, вслушиваясь  в
голоса мира. Я любил иногда вечером перед сном пронестись по радиоволнам и
как бы со стороны взглянуть на  добродушно-огромный  теплый  шар,  который
шумно дышал, бежал знакомой дорогой и сообщал о себе тысячи  новостей.  Но
сейчас я отмахивался от  летящих  ракет,  подводных  экспедиций,  открытий
ученых и их электронных помощников,  от  городов,  смотрящихся  в  зеркало
будущего, праздников  песен,  заказов  на  погоду  и  еще  сотен  и  сотен
подробностей менявшегося лика планеты. Сейчас я искал свое. И, как  назло,
в этом бесконечном потоке не было того, что меня  мучило.  Мир  как  будто
забыл о существовании Студгородка Искусств.
   Газетные страницы, едва я их развернул, бросили мне в лицо  ряды  слов,
выстроенных в строгие  колонки,  и  выпуклые  цветные  фотографии.  Андрей
читал, конечно,  "Новости",  блестяще  отстававшие  от  событий,  судя  по
подробному описанию наших гонок и  отсутствию  хотя  бы  единой  строки  о
Студгородке. В выходных сведениях была  плоская  стрелка  переключателя  с
указанием еще четырех газет. Я включал и внимательно просматривал утренние
номера   "Юности",   "Известий",   "Спорта"   и   даже   "ВЭЦа"   (выпуска
экономического центра), но ничего нового не нашел. Стремительно уходило  в
угол кинокадра белое пятно; на одном снимке я улыбался сам себе, судорожно
вцепившись  в  руль;  спокойно  и  уверенно  смотрел  на  читателей  Гриша
Сингаевский. Почти все заголовки кончались увесистыми знаками  вопроса,  в
статьях был  собран  полный  набор  фантастических  эпитетов.  Комментарии
ученых отсутствовали.
   Я отбросил газету, схватил с тумбочки радиочасы:  они  жужжали  тихо  и
вкрадчиво.
   - Март, - сказал Андрей, - информация очень туманная. В Студгородке все
разъехались. День Искусств отложен на неделю.
   - А Каричка?
   - Я звонил ей домой...
   - Ну что?
   - Она еще не приехала, там ничего не знают.
   - Ясно, - сказал я очень спокойно.
   Андрей помолчал.
   - Я могу слетать в городок, - неуверенно предложил Андрей.
   - Зачем? Лучше расспросить Акселя. Ведь он в курсе.
   - Старик заперся у себя и  никого  не  пускает.  Да,  Март,  через  час
Большой Совет. И ты туда приглашен.
   - Я знаю.
   - Счастливец. А у нас во всем институте подключен всего один экран.
   - А где Игорь?
   - Забыл тебе сказать. Игорь побежал искать Рыжа.
   Рыж! У меня радостно екнуло сердце. Как я смел забыть  тебя,  маленький
всемогущий Рыж! Ты-то, конечно, найдешь Каричку.
   - Ладно, смотри, - разрешил я Андрею.
   - Я еще позвоню.
   Но никто больше не звонил, часы молчали на моей руке.


   После  обеда  я  простился  с  веселым  доктором  и  добрейшей   Марьей
Семеновной, и меня отвезли в Институт Информации. Электромобиль  нырнул  в
тоннель, оставив меня  у  подножия  стеклянного  куба,  сверкавшего  всеми
гранями. Раздвинулись  прозрачные  двери,  эхо  шагов  забилось  в  пустом
вестибюле. В лифте я  нашел  кнопку  конференц-зала,  кабина  стремительно
пронесла меня сквозь толщу этажей, набитых бесшумными машинами, и опять  я
был один в светлом коридоре, а может, и во всем  этом  обманчиво  простом,
обманчиво солнечном кубе.
   - Сюда, Март! - прозвучал голос Акселя.
   Вот она, знаменитая резная дверь:  в  черных  клетках  блестят  золотые
знаки Зодиака. Дверь была полуоткрыта,  но  я,  вместо  того  чтоб  войти,
почему-то робко заглянул в зал. За длинным полированным  столом  орехового
цвета сидели в креслах двое: Аксель Бригов и математик Бродский,  которого
я узнал по мощной сократовской лысине.
   - Входи! - властно сказал Аксель.
   А Бродский, взглянув на меня, рассмеялся:
   - Лет сорок назад вошел я сюда, как этот юноша, робея и трепеща. Верно,
Аксель?
   - Помню, - мрачно изрек мой учитель. - Ты как  вошел,  уселся  рядом  с
председателем, на  место  Гофа,  и  все  порывался  выступить.  Гоф  потом
говорил, что впервые видит в науке столь расторопного юношу. Садись, Март,
и бери пример с Ивана Бродского.
   Бродский смеялся  заразительно,  глаза  его  вспыхивали  во  весь  круг
толстых очков, и я невольно улыбнулся, подсел к Акселю и сразу сказал  ему
самое главное:
   - Там, в Студгородке, была Каричка. Что с ней?
   - Здорова. Скоро встретишься, - буркнул Аксель, и я совсем успокоился.
   Бродский  вспоминал,  какие  умы  собирались  раньше  за  этим  столом:
Гордеев, Поргель, Семенов... Они, эти великие старики  прошлого,  смотрели
на меня со стены; некоторые были еще живы, но уже не являлись на Совет. По
воле художников все они были строги, лишь один астроботаник Лапе  замер  в
радостном изумлении, будто увидел диковинное марсианское растение. А  ведь
каждый из них радостно, как Лапе, встречал все  новое  и  потому  потрясал
своими открытиями мир. Так представлял я жизнь всех великих. Но кто знает,
может быть, меня ждет встреча со  строгими,  как  эти  портреты,  судьями,
когда начнется Совет.
   Я представлял, как это будет, и все же, когда во  весь  полукруг  стены
стали зажигаться экраны,  почувствовал,  что  пол  подо  мной  колеблется,
кресло как бы повисает в воздухе, и я последний раз  взглянул  на  доброго
Лапе. Стена беспредельно отодвинулась, и вот я  уже  сижу  перед  огромным
залом, где сошлись оба земных полушария, и все эти знаменитости ни с  того
ни с сего начинают здороваться со мной. Я растерянно отвечал на их  улыбки
и приветствия, но только чуть позже догадался,  какую  коварную  шутку  со
мной сыграли телеэкраны: ученые здоровались с моими соседями. Почему-то от
этого  простого  открытия  мне  стало  легче,  но  через   минуту,   когда
председателем избрали Акселя Бригова, я опять покраснел: все  смотрели  на

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг