слова человеческой речи и что он мог в одно прекрасное утро заговорить... о
хорошей погоде, - будь так, Рэсси, наверное, звали бы не Рэсси, а иначе. Но
если Сережа командовал собаке: "Рэсси, пожалуйста, возьми на столе синий
том сочинений Бурбаки и отнеси Электронику, а мне принеси мяч от
пинг-понга", - Рэсси немедленно исполнял просьбу, потому что особые
механизмы внутри него переводили обычные слова на язык математических
символов и потом в сигналы, которые мгновенно находили в схемах его
памяти нужную информацию - то, что люди называют словами "синий", "возьми",
"мяч". Транзистор, который подарил Электроник, Сергей зашил в карман
рубашки, теперь во всем мире только два человека могли командовать Рэсси на
расстоянии - Электроник и его друг.
Честно говоря, Сергей не уловил всех тонкостей погони, происходившей
на маленьком экране, хотя Гель Иванович старательно объяснял ход событий.
Но главное было ясно: светлая точка - охотник, за которого думала огромная
умная машина, а темная точка в центре - Рэсси, который не хотел, чтобы его
поймали. Рэсси был само спокойствие, он ни разу не взглянул на экран. Но
его механизм напряженно работал, решая сложную задачу; сигналы от Рэсси шли
по тонкому проводу к машине и отражались на экране. Две точки долго
носились внутри какого-то цилиндра, скрученного и изогнутого, как
причудливая раковина улитки или как фантастическая звездная спираль, и это
закрученное пространство означало лес, поле, морские глубины или сам
космос - все равно что, и жертва никак не давалась охотнику, все хитрила,
делала петли, лишь бы не попасть в опасную, покрытую сумеречной тенью зону
охотника, где он мог ее легко настигнуть.
Сыроежкин вспомнил, что так когда-то в поединке с громоздкой машиной
обучался и Электроник. Профессор Громов сидел за пультом и давал ученику
разные задачи; если Электроник ошибался, делал неправильный ход, профессор
нажимал кнопку: стоп, ошибка! Электроник мгновенно запоминал ошибку и
никогда не повторял ее... И вот теперь за пультом не Громов, а его бывший
ученик. И профессор невозмутимо наблюдает не только Электроника, но и его
новое изобретение.
- Отличный результат, - произнес Громов, - хотя две-три петли в
действиях Рэсси были лишними. Я полагаю, Рэсси запомнит их и в следующий
раз будет умнее.
Сергей сидел на корточках и гладил победителя. "Интересно, - думал
Сыроежкин, - а в настоящей погоне сумеет он удрать от преследователя? Или я
видел лишь математическую шутку?"
- Учись, Рэсси! - наставительно обратился Электроник к своему
ученику. - Еще несколько уроков, и ты удивишь всех ловкостью и скоростью.
- Рэсси завоюет мир! - вспыхнул от внезапной догадки Сыроежкин.
- Мир очень сложен, - уточнил Электроник. - Но наш Рэсси - гибкая
система, он умеет ориентироваться в меняющейся обстановке.
- Ты говоришь скучно. Рэсси рожден для подвигов. Иначе зачем его было
изобретать?
- Проверка новых схем - разве этого мало? Я вот сам...
- Ты другое дело...
Они перешли из машинного зала в комнату лаборатории, потому что время
их истекло и место у пульта заняли работники института.
Громов не вмешивался в спор наших друзей, ходил из угла в угол,
повторяя любимые шекспировские строки: "Есть многое на свете, друг Горацио,
о чем не снилось даже мудрецам..."
Потом они смотрели телевизор, и это тоже был урок для Рэсси.
Зарубежное телевидение транслировало открытие зоопарка в далеком
западноевропейском городе Теймере. Телекамеры, установленные на вертолетах,
показывали зеркало прудов с журавлями, утками, фламинго, застывших на скале
горных козлов, участок африканской степи с бегущими антилопами, мирное
стадо слонов, дремлющих в зеленой роще.
Диктор объявил, что выступает хозяин самого большого в Европе зоопарка
"Мир животных" доктор Манфред фон Круг. Доктор стоял в группе парадно
одетых гостей и именитых горожан, негромким голосом говорил в микрофон:
- За последние сто лет на Земле исчезло более ста видов ценных
животных. Люди уже никогда не увидят быстрого индийского гепарда, с которым
выходили на охоту магараджи. Не коснутся доверчивого ленивца, не услышат
пения морских сирен, пленивших спутников Одиссея. Сегодня на планете
осталось четыреста тигров, семьсот леопардов, двести кашмирских оленей, сто
двенадцать африканских носорогов и шестьдесят два индийских. Они тоже под
угрозой вымирания - в последних уголках сохраненной природы, в
заповедниках, в зоосадах, и наши потомки, возможно, будут знать тигра
только по фотографиям.
- Мрачную картину нарисовал фон Круг, - заметил негромко Гель
Иванович. - Можно подумать, что он и в самом деле заботится о будущем...
- А вы знаете его? - спросил Сережа.
- Встречались на заседаниях Международного Совета охраны животных...
- В наше время, - продолжал фон Круг, заняв своими темными очками
почти весь экран, - в наши дни, когда весна приходит в город без пения
птиц, без первых подснежников под деревьями, дети города неосознанно
тоскуют по природе. Они хотят видеть зверей, слышать птиц! В этом "Мире
животных", - доктор взмахом руки указал на живописные ворота зоопарка, -
среди обычных носорогов, гамадрилов, цапель есть особенные животные. По
своему поведению и внешнему виду они не отличаются от живых собратьев.
Наука сумела продлить их жизнь на долгое время, заменив некоторые органы и
ткани надежными механизмами и материалами. И спустя десятилетия наши внуки
будут приходить в "Мир животных", кататься на спине верблюда, смеяться над
проделками шимпанзе, рисовать тигра с натуры.
- Ура! - закричал Сыроежкин. - Да здравствуют вечные тигры!
И смолк, увидев, что Громов качает головой, а Электроник сидит
неподвижно.
- Мы указали возможный путь сохранения редких животных, и дело тех,
кто охраняет и ценит природу, принимать его или отвергнуть. Двери моих
лабораторий открыты. Как и ворота в "Мир животных".
- Возмутительно! - громко сказал Громов. - Он загубил на свои опыты
десятки редких животных.
- Загубил? - пробормотал Сыроежкин, ничего не понимая.
А Электроник педантично повторил:
- Десятки ценных животных...
Профессор включил видеофон, набрал номер.
- Слушаю вас, Гель Иванович, - произнес человек с резкими морщинами на
лице.
Сыроежкин узнал академика Немнонова, который выступал перед
школьниками.
- Вы видели, Николай Николаевич, новое открытие фон Круга?
- Наблюдал. Наш с вами старый противник, - усмехнулся Немнонов.
- То, что он сделал, - горячо продолжал Гель Иванович, - противоречит
элементарной этике ученого. Он даже не спросил мнения Международного
Совета...
- Признаюсь, я тоже не ожидал, что фон Круг так скоро пойдет в атаку.
Ваши
предложения?
- Протест в Совет охраны животных... Далее, я срочно пишу и публикую
статью о вреде подобной теории. Наконец, нам надо встретиться, подробно все
обсудить.
- Согласен, Гель Иванович. Сегодня же вечером.
Экран погас, но профессор не мог успокоиться. Он ходил по комнате,
забыв про ребят, обращался сам к себе:
- Я тоже хорош: не сумел вовремя закончить статью. Теперь и ребенку
ясно: то, что обещает фон Круг, похоже больше на машину, чем на живое
существо...
- Гель Иванович, - громко сказал Сергей, - а как же... - И Сыроежкин
выразительно посмотрел на Рэсси.
Громов остановился, усмехнулся, поняв неоконченный вопрос.
- Рэсси - это Рэсси, а тигр есть тигр, - загадочно ответил он. - Ты
никогда не встречался с тигром?
- Не-ет.
- Вот то-то. У него усы одни чего стоят!.. - Глаза Громова были
серьезны, даже чересчур серьезны. - И еще вопрос, дорогой Сыроежкин: можно
или нельзя сохранить на планете тигров...
Друзья выбежали в институтский двор.
- Рэсси, вперед! - командует Электроник.
И черный пес перепрыгивает высокий куст, мгновенно пробегает двор,
скрывается в воротах.
- Рэсси, назад! - спокойно говорит Сергей, зная, что пес отлично
слышит его в транзистор. Будь он за сто километров и позови Рэсси, тот
примчится.
Рэсси возвращается к ребятам, садится у ног, смотрит в лицо. Что еще?
Он ничуть не устал, бока не вздымаются, язык за зубами.
- Рэсси, отнеси записку профессору. - Электроник протягивает сложенный
лист бумаги. - Я забыл с ним попрощаться.
- Рэсси, ко мне! Я тоже забыл...
Громов машет им в окно, шутливо произносит: "Ах вы, дети, ах вы,
звери..." Доктор Громов за свою жизнь создал немало механизмов, но всегда
старался превращать неживое в живое, а не наоборот. Над ним подчас
посмеивались, что он увлекается изобретением игрушек, - он не обижался,
зная, что эти модели не менее ценны, чем большие машины. Его мотылек летел
всегда на свет; рыжий лис с самыми правдивыми в мире глазами старался
доказать, что он быстрее всех движется; болтливый попугай говорил на сорока
языках... Громов вспоминал всех "своих детей", и ему было жаль их: они
слишком старательно выполняли свою задачу, доказывая его, Громова, новые
идеи. Верный мотылек, ежедневно прилетавший на свет ночной лампы, однажды
был привлечен пламенем большого пожара и не вернулся... Почти все модели
сломались и забыты, но схемы их вошли в книги по кибернетике - игрушки
сослужили свою службу для науки. Остался Электроник да еще вот Рэсси.
Сложнейшие механизмы. Что подскажут они ему, Громову, другим ученым?
Трудно предвидеть...
Отгремели оркестры у всех двенадцати въездов в зоопарк. Воздушные шары
в виде смешных зверушек уплыли в спокойное небо. Пестрые фирменные
автофургоны с приглушенными моторами разъехались по дорогам. Взрослые и
дети с любопытством смотрели в окна, ожидая, когда мелькнет в траве гибкое
тело дикой кошки, пересечет дорогу задумчивый слон или промчится, хрустя
ветками, носорог. В "Мире животных" звери бродили на свободе. В "клетках"
на колесах путешествовали зрители, и это было необычно, забавно, слегка
заставляло нервничать, хотя ни одно животное, как объяснили экскурсоводы,
не нападало на машины. Иные зрители осматривали парк с бесшумных
вертолетов, наслаждаясь соседством саванны и тайги, гор и пустынь, изучали
в бинокли, азартно фотографировали ничего не подозревавших вольных жителей.
Здесь можно было увидеть обитателей разных континентов Земли. Гиганты
тропических стран - слоны, буйволы, гиппопотамы - протаптывают в зарослях
дороги к водопоям и солончакам; под гигантскими надувными куполами
"Арктики" и "Антарктики" блаженствуют на льдинах белые медведи, моржи,
тюлени, пингвины; на лесистых островах живут обезьяны; а вот пустая еще
чаша океанариума, где вскоре разместятся киты и дельфины.
От серых гранитных слонов, подпиравших спинами арку парадного входа,
от причудливо изогнутых бронзовых деревьев, окружавших могилу
естествоиспытателя прошлого века, чье имя, открывая церемонию, вспоминал
профессор фон Круг, отъехал кортеж почетных посетителей. Хозяева
торжествовали: их маленький скромный город Теймер, упомянутый в
справочниках одной лишь строкой как родина великого зоолога, и сегодня
привлекает внимание мира. Там, где несколько лет назад были пустыри, создан
"рай животных всех континентов". Смешные воздушные шары - хвостатые,
рогатые, глазастые - унес ветер, и, быть может, в каком-нибудь
большом городе мальчишка поймает за длинную ногу цаплю, прочтет: "Мир
животных". И навсегда запомнит название зоопарка и имя таинственного
далекого Теймера - такова сила рекламы...
Приземистый "шел" профессора замыкал кортеж машин. Фон Круг был в
мрачном настроении. Он не собирался осматривать "Мир животных", но пришлось
сопровождать гостей.
Что поделаешь, у известного человека всегда много обязанностей, и даже
если они неприятны, приходится их выполнять. Профессор в своей речи,
которую транслировало телевидение на многие страны, обращался к детям,
дарил им вечных животных. Фон Круга раздражали шум и непоседливость детей.
Но он знал, что все великие изобретения должны быть обращены к потомкам.
Детство самого фон Круга было суровым, он не любил его вспоминать. Приятны
были лишь часы, проведенные в семейной библиотеке. Там, возле полок со
старыми книгами, в немом разговоре с завоевателями прошлого, мальчик мечтал
о славе, о могуществе, об управлении миром из полутемной комнаты старинного
особняка....
Сидя неподвижно в машине, фон Круг видел, как неторопливым шагом,
оглядываясь на автомобили, уходит от дороги группа львов, как наслаждаются
в грязи бегемоты и носороги с белыми цаплями на спинах. Доктор различал
среди животных свои "вечные модели", и ему казалось, что его жирафа
чересчур заученно объедает ветки дерева, что его зебра скачет как-то
деревянно, что его слон, посыпая спину песком, не выражает своим видом
никакого удовольствия.
Другие животные, не механические, а живые, привезенные из заповедников
и зоопарков, не выделяли их из стада, относились как к равным, но доктор
Круг отлично знал, что в сложной лестнице подчинения стада - от грозного
вожака до последнего рядового - его животные занимали самую нижнюю ступень.
Они не умели постоять за себя, не ведали чувства страха, не ощущали боли,
не играли от избытка сил. Их не волновал запах крови. Они не испытывали
вообще никаких чувств!
Возле птичьих озер фон Круг внезапно приказал Мику Урри свернуть, и
профессорский "шел", отделившись от кортежа, направился к обезьяннику. Они
проехали мимо острова с прыгающими в ветвях макаками, мимо лесного озера,
посреди которого две группы шимпанзе устроили свой обычный "карнавал" с
дикими криками, беспорядочной беготней, и выехали к вольеру горилл.
Автомобиль мягко затормозил. Фон Круг пошел дальше пешком. Туннель из
прочнейшего стекла предназначался для посетителей, желавших встретиться
лицом к лицу с грозными предками.
Двухметровая горилла показалась из леса и раскачивающейся походкой,
опираясь одной рукой о землю, направилась к человеку. Спокойно и
меланхолично подошла горилла к стеклу, выпрямилась во весь гигантский рост,
остановилась, чуть заметно покачиваясь из стороны в сторону. Фон Круг снял
очки, приблизил лицо к стеклу, сквозь которое отчетливо видна была
волосатая, с вывернутыми ноздрями и глубоко запавшими глазницами
безобразная морда. С минуту они смотрели друг другу в глаза...
Потом зверь отвернулся и все так же меланхолично заковылял прочь.
Фон Круг сжал кулаки. Проклятье! Истинная горилла, если ей посмотреть
прямо в глаза, примет взгляд как вызов, вступит в бой. Одним взмахом гигант
способен оторвать голову человеку, не отделяй его, конечно, толстое стекло
от противника. Это был лабораторный зверь. Безразличная механическая
горилла.
- Домой! - велел фон Круг шоферу.
Урри, оглянувшись, впервые увидел глаза хозяина: бледно-голубые,
сощуренные, они казались не столь грозными, как за стеклами очков.
- Вот что, Урри, - сказал по дороге барон фон Круг. - Есть только одна
машина, которая наделена человеческими эмоциями. На первый взгляд игрушка;
возможно, и в самом деле игрушка. Но не это важно. Модель профессора
Громова обладает чувствами, недоступными пока никакой другой машине. Мне
она необходима. Понятно, Урри?
Мик Урри отбросил ногой контрабас-футляр и, держа в опущенной руке
стальной прут, двинулся к дивану. Только теперь, увидев презрительно
блеснувшие глаза мальчишки, Урри понял непоправимость случившегося: он
привез не машину, а очень похожего на Электроника мальчишку, возможно,
двойника. Урри всегда жил по принципу "да или нет" - победа или поражение,
не допуская никаких случайностей. Случайности выводили уравновешенного Урри
из себя. Он пролетел тысячу с лишним километров, благополучно миновал со
своим "научным грузом" таможню, можно сказать, почти выполнил задание
хозяина. И вот...
Урри не успел замахнуться на собаку: раздался сухой треск - зубы пса
перекусили сталь. Нападавший со всей проворностью, на какую был способен,
отскочил за квадратную машину.
"К дьяволу этого пса! - решил он, оценивая взглядом бешеного
терьера. - Лучше перенести скандал, чем ходить без руки". Он нажал в машине
кнопку высокого напряжения.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг