вопрошающего.
А больше всех был доволен опытом профессор. Он заразительно смеялся,
вспоминая забавные ответы Икса и Игрека, и изображал в лицах всех трех
игроков. В самом деле, ему ловко удалось запрограммировать хитрость машины!
Тот вечер был особенным. Они пили крепкий чай в кабинете Геля
Ивановича, и профессор вспоминал молодые годы, когда он был влюблен в море,
поступил матросом на торговое судно и совершил кругосветное плавание. Гость
рассказывал веселые студенческие истории. А Пумпонов после чая повел гостя
в мастерскую и заказал в его честь несколько песенок собачьей голове. Она
пропела их, старательно открывая пасть и вращая блестящими стеклянными
глазами, и этот маленький концерт был очень трогательным - ведь всякий раз
электронный мозг сочинял новую песенку.
Потом старик пустил по полу игрушки. Черепахи, два лиса - черный и
красный - кружились по комнате и слушались хозяина, словно они были живые и
выступали перед публикой в зоопарке. Только длинный провод, соединявший их
с электросетью, напоминал о том, что это механизмы.
С одним из этих лисов, красным, немного похожим на таксу и более
резвым, чем его темный собрат, была связана одна весьма печальная история.
Однажды Пумпонов пришел в мастерскую и стал тренировать лиса. Он
командовал в микрофон и так увлекся сообразительностью механизма, что не
заметил, как его ноги опутал провод. Пумпонов хотел остановить лиса, но, к
своему несчастью, забыл нужную команду. Он кричал лису: "Хватит! Довольно!
Не балуй! Стой!.." Лис не обращал на крики никакого внимания, продолжая
бегать вокруг человека, и так крепко затянул провод, что бедняга не мог
шевельнуться. Крикни Пумпонов самое простое слово "Стоп!" - и лис встал бы
как вкопанный: он слушался только этой команды, а других, даже слова "стой"
просто не знал. Старик слабеющим голосом просил, умолял лиса остановиться и
с тоской смотрел на розетку, в которую была включена игрушка. Но, увы,
дотянуться до нее не мог...
Когда Громов заглянул в мастерскую, он нашел своего помощника лежащим
на полу без сознания, крепко обмотанного проводом. Профессор сказал нужное
слово - лис тотчас затих. Громов с трудом привел старика в чувство, и тот,
открыв глаза, пожаловался: "Как мало он еще понимает... Я работаю у вас
триста пятьдесят лет и не видел еще такого глупого лиса". На что Гель
Иванович ответил: "Советую впредь быть осторожнее. Вы можете таким образом
или что-нибудь изобрести, или погибнуть".
...Светловидов так углубился в воспоминания, что не заметил, как в
комнату вошел профессор. Знакомый голос поднял гостя с кресла.
- Извините, - сказал Громов, - я вас заставил ждать.
- Наконец-то! - обрадовался Светловидов. - Вас я готов ждать хоть всю
жизнь. Но что случилось?
КАК РОДИЛСЯ ЭЛЕКТРОНИК
- Сюрприза не будет, - извиняющимся тоном произнес Громов. - Сюрприз,
Александр Сергеевич, просто сбежал.
- Как - сбежал? - удивился Светловидов.
- А вот так. Прыгнул в окно - и был таков.
Только теперь Светловидов обратил внимание на вид профессора: галстук
съехал набок, рукав в известке.
- Ну, не будем так огорчаться, - бодро сказал Светловидов. - Для
начала почистимся и умоемся.
Профессор с удовольствием отдал ему пиджак, галстук и достал из
дорожного чемодана куртку.
- Сразу как дома! - сказал он, надевая куртку.
Светловидову не терпелось узнать, кто же в конце концов прыгнул в
окно. Но не стоило подливать масла в огонь: Громов и так был расстроен.
- Не хотите ли позавтракать? - предложил Светловидов.
- Пока я гнался за этим сюрпризом, - крикнул Громов из ванной, - я
очень проголодался и зашел в кафе! Между прочим, там работает поваром
бывший корабельный кок. Еще раз приношу глубокие извинения, что заставил
вас ждать, но мы с коком вспоминали каждый свои плавания... А теперь, -
продолжал профессор, вернувшись в гостиную, - могу вам открыть этот
небольшой секрет.
И он рассказал, что произошло утром. Светловидов, слушая Громова,
смеялся и хмурился, качал головой и взволнованно ходил по комнате - верил и
не верил. Электроник - кибернетический и в то же время совсем как живой
мальчик; это действительно сюрприз конгрессу кибернетиков. Чутьем ученого
гость понимал, сколько труда, новых идей вложено в необычное создание, и с
нетерпением ждал разъяснений. Но сначала надо было что-то предпринять.
- Я позвоню в милицию, - предложил он, - попрошу найти его.
- Но как вы объясните ситуацию? Мне не хотелось бы разглашать секрет
до открытия конгресса, - сказал Громов. - О, эта чудовищная моя
рассеянность! Я совсем забыл о разнице напряжений в электросети. И вот
печальные последствия... Как вы догадываетесь, мышцы Электроника получили
усиленный сигнал биотоков и погнали его с огромной скоростью. А если он
столкнулся с кем-нибудь или подрался? Он же свернет нормальному человеку
шею!
- Будем надеяться на хорошее воспитание, - шутливо заметил
Светловидов.
Он вызвал по видеотелефону дежурного милиции и, назвав себя, попросил
срочно разыскать в городе мальчика тринадцати лет по имени Электроник.
Ученый описал его приметы, в том числе и способность быстро бегать, и
договорился, что, как только будут какие-то сведения, ему немедленно
позвонят. Распространяться о других особенностях Электроника он не стал.
- Простите мое любопытство, - сказал он, обернувшись к Громову, - но
мне не терпится услышать историю с самого начала. Время у нас есть.
- А вы разрешите мне дымить? Иначе я не умею рассказывать.
Профессор долго раскуривал трубку. Глаза его казались грустными. Но
вот в них разгорелся лукавый огонек. Громов взъерошил пышную седую шевелюру
и задымил с явным удовольствием.
- Так вот, - сказал он, - есть у меня давнишний приятель Николай,
очень хороший хирург. Почему я с него начал, вы сейчас поймете. Все наши
встречи проходят в бесконечных спорах. Представьте, коллега, что вам
пришлось говорить с человеком, который считает свой разум чуть ли не
совершенством природы... Вы улыбаетесь. В самом деле, вопрос почти не для
спора. Но надо было видеть напыщенность моего приятеля, когда он начинал
разглагольствовать о сложности человеческого организма, совершенстве мозга
и прочем, прочем. Я сначала тоже улыбался, потом сердился, наконец,
напоминал о том, что человек живет в определенных условиях и обычно
использует лишь малую часть мощности своей памяти. В самом деле, иной
школьник или студент с великим трудом переваривает некоторые предметы. А
ведь школьная или институтская программы - это лишь крохи того, что мог бы
усвоить обычный человек. Если бы он пускал в ход хотя бы половину резервов
мозга, он играючи выучил бы сорок языков, окончил бы десяток университетов
и легко бы запомнил всю Большую советскую энциклопедию.
Николай упорствовал. Он выставлял такой аргумент:
"И все-таки, что бы вы ни говорили об ограничениях разума, гений может
все".
"Но он расплачивается за гениальность тяжелым трудом, - напоминал я. -
Гений ломает рамки, поставленные человеку природой. Он обрабатывает большое
количество информации. Вспомните: когда у Эйнштейна спрашивали, сколько
часов длится его рабочий день, он принимал это за шутку. Рабочий день
ученого не имеет ни конца, ни начала. А сейчас, когда на ученых нахлынула
буквально лавина накопленных знаний и новых открытий, их положение стало
особенно трудным. Объем и сложность задач, которые ставит перед наукой
производство, год от года увеличиваются. Я знаю случай, когда один
математик потратил тридцать лет напряженного труда, чтобы решить только
одну проблему. А сколько интересных вопросов остается пока в стороне,
потому что на их разрешение не хватит всей человеческой жизни! Так что
человек давно осознал свое несовершенство и направил силу на создание
устройств, которые облегчат переработку и усвоение информации".
Здесь Николай полагал, что он имеет право на иронию. Он спрашивал,
заранее зная ответ:
"Может быть, вы говорите о машинах?"
Я подтверждал:
"Конечно".
"Мне вас жаль, - говорил Николай. - Вы тратите месяцы труда, чтобы
объяснить машине, как решить простую геометрическую задачу, или, как вы
выражаетесь, запрограммировать эту задачу. Тогда как я, несведущий в
математике человек, могу решить ее за полчаса. Простите, чему же может эта
машина научить меня?" Николай был прав: обучить машину всегда сложнее, чем
человека. И я не скрывал от него трудностей. Я напоминал моему
самовлюбленному приятелю, как он решает простую задачу. Он, конечно,
полагает, что в эти самые полчаса он обрабатывает и отбирает определенное
количество информации, то есть ищет путь решения задачи, опираясь на свои
знания, на программу, заложенную в него в годы учения. Николай кивал
головой:
"Да, именно так".
Но разве это все? Николай просто не осознавал, что, когда он берется
за карандаш, за его плечами не только школьные уроки, заученные формулы и
правила, а вся жизнь. В детстве он ползал, ходил, бегал, разбивал нос и
колени и таким образом познакомился с пространством. В школе он мастерил
приборы и модели, строгал, пилил, учил геометрию и узнал, что наша планета
круглая. Наконец, он связан невидимыми нитями со всей Землей: миллиарды
ощущений - физических, химических, магнитных, электрических - переплетены в
нем в сложный клубок психической деятельности. Все это - неосознанная
информация, которой располагает взрослый человек.
Такие, как Николай, никогда о ней не вспоминают, считая свои успехи
само собой разумеющимися. А заложите вы в машину эту информацию да еще
знания, и она проявит такую же мудрость, как и мой приятель, если не
больше...
Профессор улыбнулся, разбив своего противника, и тут же оправдал его:
- Однако я зря накинулся на приятеля. Все эти споры были очень
полезны, они оттеняли трудности моей задачи, вызывали необходимые сомнения.
Я совсем не чувствовал себя всемогущим создателем. Я просто продумывал
схемы, которые могли перерабатывать и хранить как можно больше
информации...
Трубка Громова давно погасла, и он, высыпав пепел на блюдечко, стал
заново набивать табак. На мгновение опустив веки, он словно представил свою
необычную машину, которая должна была стать подобием маленького человека.
Паузу прервал Светловидов:
- Извините, Гель Иванович... Я совсем забыл: поймет ли Электроник
милиционеров, когда его найдут?
Громов встрепенулся:
- Да-да... Он умеет слушать, говорить и все понимает... Он очень
послушный мальчик. Во всяком случае, еще недавно был таким.
Профессор говорил об Электронике как о живом, и Светловидов смотрел на
него с восхищением. "Вот тот ученый, - думал он, слушая собеседника, -
который знает про все на свете. И даже о том, чего не видел ни один человек
и, может быть, никто не увидит. Он легко ответит на любой вопрос, какой
только придет в голову; мне кажется, он даже знает, что такое "минус пять
яблок" - простая фраза в задачнике, которую никто не может наглядно
представить. Но важно то, что он не только отвечает на вопросы, но и умеет
их задавать. Этот "послушный" Электроник - каверзный вопрос для науки.
Хорошо бы разыскать его и привезти на конгресс..."
А Громов рассказал о том, как появился на свет Электроник. Его
родители не были так совершенны, как их будущее дитя. Внешне они выглядели
перед ним просто безобразными чудовищами со своими шкафами-блоками,
страшным треском и шумом, способностью пожирать массу электричества. Но эти
родители - устаревшие обычные электронно-счетные машины - очень старались,
проверяя и вычисляя сложные схемы, которые придумывал Громов. Две машины
считали день и ночь, потому профессор и прозвал их в шутку родителями
Электроника.
Правда, дело облегчалось тем, что некоторые механизмы и устройства
были уже испробованы на автоматах-игрушках и на других электронных машинах:
они читали текст, различали предметы, понимали человеческую речь, сами
составляли предложения. И все-таки будущий человечек требовал
фантастических усилий и особой изобретательности. Все, что знал профессор о
нервной системе и о мозге человека, он пытался воплотить в своих схемах.
Разумеется, над Электроником работал не только профессор. Один он бы
не справился. Помощники Громова, друзья, ученики, студенты - двенадцать
человек, были увлечены идеей создания искусственного существа и трудились
над ним пять лет, отдавая ему все свободное время.
Через пять лет перед ними стояла довольно странная машина - единый
кусок твердого тела, по форме напоминающий голову и туловище человека. О ее
строении можно сказать просто: слоеный пирог. Машина была спрессована из
пленок, на которых напечатаны, как на газетном листе, сложные электронные
схемы. Эти пленки в тысячи раз тоньше человеческого волоса, а размерам
деталей в схемах мог позавидовать любой часовщик. Электрические сигналы,
пробегая по схемам, имели дело с такими мельчайшими деталями, как молекулы
и атомы кристаллов. Поэтому в молекулярно-электронных, или молектронных
(так они точно называются), схемах удивительная плотность монтажа: в каждом
кубическом сантиметре миллионы деталей. Достаточно вспомнить, что самая
совершенная в мире машина - живой человеческий мозг - имеет примерно такую
же плотность нервных клеток.
Но это еще не все, чем отличался Электроник от своих родителей. В
старых электронно-счетных машинах элементы соединены последовательно: как
бы быстро машины ни работали, сигнал обегает одну за другой все ячейки
памяти в поисках ответа на вопрос. Это похоже на миллионную армию, где в
бой вступают по очереди только два солдата, а остальные бездействуют в
ожидании. У Электроника память сложена из кубиков, конечно, таких
миниатюрных, что их можно разглядеть только в микроскоп. Как и нервные
клетки человека, эти кубики соединены пучками связей. Поэтому у Электроника
обработка информации и поиск ответа на заданный вопрос идут сразу в
нескольких направлениях, на параллельных связях. Можно сказать, что армия
его знаний всегда в бою.
- Мы были так рады, созерцая это электронное подобие человека, что
мигом забыли про его чудовищную сложность, про годы кропотливого труда, - с
улыбкой вспоминал профессор. - Мы стали называть его "милым черным ящиком"
и искренне, как дети, удивлялись его совершенству. Я, помню, сам кружил
вокруг будущего человечка и напевал слова Гамлета: "Есть многое на свете,
друг Горацио, о чем не снилось даже нашим мудрецам..." А потом за дело
взялись два близких друга Громова - химик Логинов и кукольник Смехов.
Логинов давно бился над синтетическими мышцами и, как известно, открыл
секрет их сокращения. Он же изобрел материал, который очень похож на кожу
человека. То, что сделал с машиной Логинов, казалось далеким от химии
кибернетикам просто чудом. Так бывает в цирке: фокусник накрывает платком
шар, сдергивает платок, и все видят цыпленка. Зрители ничего не понимают:
только что был мертвый деревянный шар - и пожалуйста, живой писклявый
цыпленок... Конструкторы Электроника называли Логинова "химическим богом":
ведь он подарил автомату живые ноги и живые руки.
- Живые ноги! - повторил профессор. - Вы бы видели, как быстро он
бежал!.. Впрочем, ноги тут ни при чем... Мне просто не везет.
- Почему? - спросил Светловидов.
- Вы помните, Александр Сергеевич, того красного лиса, который однажды
запутал Пумпонова?
- Как, - изумился Светловидов, - и он тоже сбежал?!
- Сбежал, - вздохнул Громов, - хоть он и на колесиках. Вот
полюбопытствуйте.
Профессор достал из портфеля груду помятых телеграмм и бросил их на
стол. И пока Светловидов читал их одну за другой, Громов ходил по комнате,
пуская клубы дыма из своей длинной трубки, и отрывисто пояснял:
- Это случилось в вашем городе... Пумпонов приехал сюда с красным
лисом и вернулся без него. Он ничего не мог толком объяснить. "Это очень
хитрый зверь, - твердил старик на все мои вопросы, - хотя у него самые
правдивые в мире глаза..." А я - тоже дырявая голова - не догадался про
высокое напряжение... И вот - пожалуйста, эта игрушка ведет самостоятельный
образ жизни...
Громов взял со стола первую попавшуюся телеграмму, прочитал вслух:
- "По поступившим в зоопарк сведениям, животное рыже-красной окраски,
с длинным пушистым хвостом и мордой таксы, вероятнее всего - лисица,
обнаружена в магазине "Металлоизделия". При открытии магазина лисица
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг