Директор с тремя помощниками взялись за ручки и отнесли чемодан на
второй этаж. Поднявшись за ними, профессор с удовольствием оглядел
голубоватые стены гостиной, удобную мебель, маленький рабочий стол у
широкого, во всю стену, окна. Он почувствовал, что в комнате пахнет
сосновым лесом, и улыбнулся.
Директор нажал на одну из кнопок у двери:
- Запах хвои не обязательно. Если хотите, можно цветущие луга, фиалки
и даже морозный день. Это кнопки генератора запахов. Для настроения.
- Все чудесно, настроение отличное, - успокоил его профессор.
- Мы так и думали. Пожалуйста, располагайтесь, отдыхайте. - И директор
удалился.
Профессор распахнул окно. В комнату с шорохом листвы влетел утренний
ветерок и запутался в прозрачных шторах. Под окном росли крепкие дубки,
солнечные лучи пробивались сквозь их лохматые шапки и ложились светлыми
пятнами на землю. Вдалеке шуршали шины. Над деревьями прострекотал
маленький вертолет - воздушное такси.
Громов улыбнулся: он никак не мог привыкнуть к этим вертолетам и ездил
в обычных такси. Он видел, что город раздался и похорошел. От вокзала ехали
мимо километровых цветников, в бесконечном коридоре зеленых деревьев,
застывших, как в почетном карауле. Куда ни посмотришь - везде что-то новое:
березовая рощица, хоровод стройных сосен, яблони и вишни в белых накидках,
цветущая сирень... Сады висели и над головой, на крышах зданий, защищенные
от непогоды прозрачными раздвижными куполами. В промежутках между окнами,
которые перепоясывали здания блестящими лентами, тоже была зелень: вьющиеся
растения цеплялись за камни и бетон.
- Дубки подросли, - сказал профессор, смотря в окно.
Да, он много лет не был в этом городе.
Он нагнулся над чемоданом, отпер замки, откинул крышку. В чемодане, на
мягком голубом нейлоне, лежал, вытянувшись во весь рост, мальчик с
закрытыми глазами. Казалось, он крепко спит.
Несколько минут профессор смотрел на спящего. Нет, ни один человек не
мог бы сразу догадаться, что перед ним кибернетический мальчик. Курносый
нос, вихор на макушке, длинные ресницы... Синяя курточка, рубашка, летние
брюки. Сотни, тысячи таких мальчишек бегают по улицам большого города.
- Вот мы и приехали, Электроник, - мягко произнес профессор. - Как ты
себя
чувствуешь?
Ресницы дрогнули, блестящие глаза открылись. Мальчик приподнялся и
сел.
- Я чувствую себя хорошо, - сказал он хриплым голосом. - Правда,
немного трясло. Почему я должен был лежать в чемодане?
Профессор помог ему вылезти, стал поправлять костюм.
- Сюрприз. Ты должен знать, что такое сюрприз. Но об этом поговорим
потом... А теперь одна необходимая процедура.
Он усадил Электроника на стул, достал из-под его куртки маленькую
электрическую вилку на эластичном, растягивающемся проводе и вставил ее в
розетку.
- Ой! - дернулся Электроник.
- Ничего, ничего, потерпи, - успокаивающе сказал профессор. - Это
необходимо. Ты будешь сегодня много двигаться. Надо подкрепиться
электрическим током.
Оставив Электроника, профессор подошел к видеотелефону, набрал на
диске номер. Засветился голубой экран. Громов увидел знакомое лицо.
- Да, да, Александр Сергеевич, я уже здесь, - попыхивая трубкой,
весело сказал Громов. - Самочувствие? Превосходное!
- Я не хочу, - раздался за его спиной скрипящий голос Электроника. - Я
так не могу...
Профессор погрозил Электронику пальцем и продолжал:
- Приезжайте... Жду... Предупреждаю, вас ждет сюрприз!
Экран погас. Громов повернулся, чтобы спросить мальчика, почему он
капризничает, но не успел. Электроник вдруг сорвался со стула, подбежал к
подоконнику, молниеносно вскочил на него и прыгнул со второго этажа.
В следующее мгновение профессор был у окна. Он увидел, как мелькает
между деревьями синяя курточка.
- Электроник! - крикнул Громов.
Но мальчик уже исчез.
Покачивая головой, профессор достал из кармана очки и нагнулся к
розетке.
- Двести двадцать вольт! - В его голосе прозвучала тревога. - Что я
наделал! - Он бросился к двери.
Сбегая по лестнице, профессор заметил удивленное лицо директора и
успокаивающе помахал ему рукой. Сейчас было не до объяснений.
У тротуара стояло такси. Громов резко распахнул дверцу, упал на
сиденье. Переводя дыхание, скомандовал шоферу:
- Вперед! Надо догнать мальчика в синей куртке!..
...Так начались необычайные события, которые вовлекли в свой
круговорот немало людей.
БЕЛЫЙ ХАЛАТ ИЛИ ФОРМУЛЫ?
Живет в большом городе обыкновенный мальчишка - Сергей Сыроежкин.
Внешность его ничем не примечательна: круглый курносый нос, серые глаза,
длинные ресницы. Волосы всегда взъерошены. Мышцы незаметные, но тугие. Руки
в ссадинах и чернилах, ботинки потрепаны в футбольных баталиях. Словом,
Сыроежкин такой, как и все тринадцатилетние.
Сережка полгода назад переехал в большой желто-красный дом на Липовой
аллее, а до этого он жил в Гороховом переулке. Даже странно, как среди
зданий-великанов мог так долго сохраниться последний островок старого
города - Горохов переулок, с его низенькими домиками и такими маленькими
дворами, что всякий раз, когда ребята затевали игру в мяч, обязательно
разбивали окно. Но вот уже полгода, как Горохова переулка нет. Бульдозеры
снесли дома, и теперь там орудуют длиннорукие краны.
Сережке нравится его новая жизнь. Он считает, что во всем городе нет
такого замечательного двора: просторного, как площадь, и зеленого, как
парк. Целый день скачи, играй, прячься - и не надоест. А если и надоест -
иди в мастерские, строгай, пили, работай сколько хочешь. Или отправляйся в
залы отдыха, гоняй бильярдные шары, читай журналы, смотри на экран
телевизора, что висит на стене, как огромное зеркало.
А придет минута спокойной задумчивости, и он увидит над двором
стремительные облака-птицы, облака-планеры, облака-ракеты, которые несет с
собой ветер в голубом небе. И прямо из-за крыши вылетит на него большая
серебристая машина - пассажирский реактивный самолет, прикроет на мгновение
крыльями весь двор и так же внезапно исчезнет, только гром прогремит по
крышам.
И новая школа - вот она стоит посреди двора - тоже по душе Сережке. В
классах белые парты и желтые, зеленые, голубые доски. Выйдешь в коридор -
перед тобой стена из стекла, и небо с облаками, и деревья, и кусты; так и
кажется, что школа плывет среди зеленых волн, будто пароход. А еще самое
главное, самое интересное - счетные машины в лабораториях. Большие и
маленькие, похожие на шкафы, телевизоры и пишущие машинки, они
приветствовали Сыроежкина веселым стуком клавиш, дружески подмигивали ему
разноцветными глазками и добродушно гудели свою нескончаемую песню. Из-за
этих умнейших машин и название у школы было особенное: юных кибернетиков.
Когда Сыроежкин только приехал в новый дом, записался в седьмой "Б" и
еще не видел этих машин, он сказал отцу:
- Ну, мне повезло. Буду конструировать робота.
- Робота? - удивился Павел Антонович. - Это для чего же?
- Как - для чего! Будет ходить в булочную, мыть посуду, готовить обед.
Будет у меня такой друг!
- Ну и дружба! - сказал отец. - Мыть посуду...
- Но это же робот, механический слуга, - ответил Сережка.
И он еще долго рассуждал о том, какие обязанности можно возложить на
робота, пока отец не прервал его:
- Ну, хватит фантазировать! Завтра пойдешь в школу и все узнаешь.
- И еще будет чистить ботинки, - пробормотал Сережка из-под одеяла.
А назавтра Сергей уже забыл, что собирается делать робота. После школы
он вихрем ворвался в квартиру, бросил в коридоре портфель и, отдуваясь,
продекламировал:
"А" и "Б"
Сидели на трубе.
"А" упало, "Б" пропало,
Что осталось на трубе?
- Вот тебе и на! - засмеялся отец. - Наш кибернетик сделал открытие.
По-моему, эту задачку изучают в детском саду.
- Хорошо, - сказал Сережка, - если в детском саду, тогда реши ее.
- Да ну тебя, Сережка, отстань! Мне еще до самой ночи сидеть над
чертежом.
Павел Антонович пошел было в комнату, но Сергей вцепился в него, как
клещ.
- Нет, ты не увиливай! Ты скажи, что осталось на трубе?
- Наверно, "И"? - Отец пожал плечами.
- Вот ты рассуждаешь как раз примитивно, - важно сказал Сережка. -
Предположим, "А" - это трубочист, "Б" - печник. Если они оба свалились, как
же могло остаться "И"? Это не предмет, его нельзя потрогать или уронить. -
Сергей сделал маленькую паузу и хитро улыбнулся. - Но ты тоже прав. Раз ты
не сбросил с трубы "И", ты его заметил. Значит, это слово несет важную
информацию. А именно: оно обозначает тесную связь между объектом "А" и
объектом "Б". Хотя это "И" не предмет, оно существует.
- Мудрено, - сказал Павел Антонович, - но мы, кажется, друг друга
поняли.
- А по-моему, все очень просто, - продолжал сын. - Каждая буква,
каждое слово, даже вещь, даже ветер или солнце несут свою информацию. Ты,
например, читаешь газету и узнаешь новости. Я решаю задачу, применяю
формулы и нахожу ответ. Где-то в море капитан ведет корабль и смотрит,
какие волны, какой ветер. Все мы делаем одно и то же: берем какую-то
информацию и работаем.
Из этой "ученой" речи отец сделал неожиданный вывод:
- Значит, если ты приносишь тройку и говоришь "я все знал", надо
верить не твоим словам, а результату, дневнику. Очень мудрое правило!
- Ну, теперь у меня не будет ни одной тройки, - убежденно сказал
Сергей. - Я буду изучать все машины.
Отец засмеялся, обхватил Сережку за плечи, закружил по комнате:
- Ах ты, предводитель роботов и государственный человек! Хочешь
ужинать? Есть вкусный компот.
- Какой компот! Подожди! Я не сказал самого главного. Я еще не выбрал,
кем мне быть: программистом или монтажником?
Они проговорили весь вечер, но так и не решили, что же лучше. Сережка
не знал, кем же ему стать - инженером или математиком? На кого учиться - на
вычислителя-программиста или на монтажника этих быстро соображающих машин?
Будь Сережка монтажником, он бы уже через год стоял в белом халате над
чертежами, собственными руками собирал блоки машин - маленькие электронные
организмы. Захочет - и научится делать какую угодно машину. Автомат для
варки стали, или диспетчера самоходных комбайнов, или справочник для врача.
Можно и телевизионный аппарат, который ведет репортаж из космоса, и со дна
океана, и из-под земли.
Одно лишь неудобство смущало Сыроежкина: его белый халат должен быть
всегда идеально чист. Любая соринка, пушинка, обыкновенная пыль могли
испортить при сборке всю машину. А следить за какими-то пушинками и
соринками не в характере Сыроежкина.
Ученики-программисты проводили школьные часы иначе: на доске и на
бумаге атаковали уравнения и задачи. Ведь они должны были составлять на
языке математики программы работы для тех машин, которые собирали
монтажники. Может быть, на первый взгляд это было не так интересно, как
рождение всемогущих автоматов, но математики с великим азартом вели
сражения. Они ни за что на свете не променяли бы свое оружие - теоремы и
формулы - и были очень горды, когда выходили победителями.
Итак, схемы или формулы? Это надо было решить окончательно не сейчас,
не сегодня, а осенью. Но Сережку то и дело раздирали противоречивые
желания. Бывали дни, когда в нем вспыхивала страсть к математике, и он
часами сидел над учебниками. С гордостью показывал Сергей отцу, как он
расправился с труднейшими задачами, и они начинали играть, составляя
уравнения из самолетов и автомобилей, зверей зоосада и деревьев в лесу.
А потом совершенно незаметно страсть к математике испарялась, и
Сыроежкина притягивали, как магнит, двери лабораторий. Выбрав удобный
момент, он входил в них вместе с чужим классом, садился в уголке, наблюдал,
как возятся с деталями старшие ребята. Поет-гудит песню счетная машина,
горят угольки ее глаз, и Сыроежкин чувствует себя хорошо.
После таких увлечений техникой неизбежно бывают неприятности: отец
должен расписаться в дневнике. Павел Антонович укоризненно смотрит на сына
и качает головой. Сергей отворачивается, внимательно рассматривает книжный
шкаф, пожимает плечами:
- Ну, не вышла задача... Что тут такого? Дурацкие пешеходы. Идут,
отдыхают, садятся на поезд...
- А теперь ты ее решил?
- Решил, - скучно говорит Сережка. - Вообще не могу я долго возиться с
уравнениями... Голова болит.
Но никакие отговорки не помогают, приходится сидеть над задачником.
Сережка читает и перечитывает пять строк о садовнике, собравшем богатый
урожай яблок и груш, а сам думает о собаке, которая в темноте долго бежала
за ним. Он тихонько свистел ей и все оглядывался: бежит ли? Собака то
трусила следом, то останавливалась, садилась и как-то тоскливо смотрела на
Сережку. У нее был белый треугольник на груди, одно ухо торчком, а второе
будто сломано посредине.
У подъезда Сережка приготовился взять ее на руки, но она чего-то
испугалась, отскочила и убежала.
Сережка опять тупо смотрит в задачник, катает по столу ручку. Потом
захлопывает книгу, быстро складывает все в портфель. Он нашел самое простое
решение: "Спишу у Профессора".
Профессор, или Вовка Корольков, - сосед Сыроежкина по парте. Его
тетради - хоть сейчас на выставку или в музей: ни клякс, ни исправлений,
одни аккуратные мелкие буквочки и цифры. Да и самого хозяина тетрадей можно
демонстрировать в музее. Профессор знает про все на свете, начиная от
моллюсков и кончая космосом. Но он не задается, никогда не задирает нос
перед товарищами. Для него самое главное в жизни - это математика. Увидев
какое-нибудь уравнение, Профессор забывает обо всем на свете. Правда, когда
Сережка не может справиться с задачкой, Профессор спускается со своих высот
и подсказывает решение. Для этого его нужно как следует толкнуть в бок.
Но особой дружбы между соседями не было. Профессор дружил с Макаром
Гусевым, сидевшим на первой парте и заслонявшим остальным добрую четверть
доски. Забавная это была пара: худой, бледный, самый маленький в классе
Профессор, известный запусками самодельных ракет, разными хитроумными
выдумками, и здоровенный, румяный, с кулаками, как дыньки, Макар Гусев. Он,
Макар, прославлял своего приятеля, а иногда даже подавал ему неожиданные
идеи: предлагал делать лыжи с моторчиком, варить лимонное масло и так
далее. У Макара тоже не было никаких сомнений в своем будущем. Когда
заходила об этом речь, он демонстрировал свои мышцы и говорил: "Само собой,
буду возиться с машинами. Вот у Профессора голова особенная. Пусть он и
ломает ее. А я чихал на эти премудрости".
Если Профессор был симпатичен Сережке, то верзила Гусев попортил ему
немало крови. Фамилия Сережки с первой же встречи показалась Макару
чересчур забавной и потом просто не давала ему покоя, словно щекотала.
- Привет, Сыроежкин! - басом кричал еще издали Макар. - Сыр ешь или не
ешь?
Если Сережка отвечал, что он не ест, Макар продолжал:
- Тогда ты должен быть Сыроножкин, Сыроручкин или Сыроушкин!
Сергей пробовал отвечать утвердительно, но и тут Макар не успокаивался
и провозглашал:
- Внимание! Идет Сыр Сырыч Сыров, он же Сережка Сыроежкин, большой
знаток и любитель всех сортов сыра во всем мире. Скажите, пожалуйста, что
вы ели на завтрак?
И тогда Сережка решил ничего не говорить и молча поднимался в класс.
Гусев не отставал от него ни на шаг.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг