И бьется костром мое прежнее Я ...
Гори, огонь! Гори, огонь!
Как горяча твоя ладонь!
Как сладок губ твоих ожог!
Не гасни, добрый уголек...
Когда-нибудь через тысячи лет
Мы будем с тобою лишь пламя и свет -
Пусть чьей-то любви это будет рассвет
В том сказочном мире, где нас с тобой нет...
Гори, огонь! Гори, огонь!
Как горяча твоя ладонь!
Как сладок губ твоих ожог!
Не гасни, добрый уголек...
Когда-нибудь через тысячи лет...
- Не гасни, добрый огонек, - повторил Святогор, вздохнув. - Весьма
соответственно...
- Только это и спасает, - кивнула я, - махровая сентиментальщина.
- И отлично! И отлично! Я всегда был махровый сентименталист и
комплексов по этому поводу не испытываю. Пущай комплексуют те, кому это
недоступно. Спасибо тебе, Микрошечка!
Похоже, он напрочь забыл мои прежние имена, бывшие у него в
употреблении, и вполне свободно и обыденно называл меня Микрошечкой. Меня
это вовсе не шокировало. Однако было символично. Вместе с прежними именами
перестала существовать и я прежняя.
Я заметила, что мой Святогор малость разморился у огня, и его тянет в
дрему. Я-то, как уже говорила, сплю часто и понемногу, поэтому уже успела
между делом вздремнуть после прогулки. А исполин мой все на ногах. Да и
время позднее.
- Давай спать, - предложила я.
- Давай! - с готовностью откликнулся он.
Святогор мой заснул сразу, лишь коснулся головой подушки. А ко мне сон
не шел. Я попыталась прислушаться к той тревоге, которую давно ощущала в
себе. И уже почти услышала ее версифицированный вариант, но в последний
момент, видимо, испугалась услышать и вскочила. Побродила по подушке... Ну,
и запашок все-таки от моего Святогора! Временами кажется, что привыкла,
притерлась, но иногда вдруг как накатит...
Я спустилась по веревочной лестнице на пол. Сходила на горшок размером
с микронаперсток. Накинула на тело тяжелый халат. Под кроватью был мой
гардероб. Укромное местечко, чтобы не мешать Святогору. Было здесь и
освещение от карманного фонарика, кукольный шкафчик, зеркало и т.д. - все,
что может понадобиться женщине среди ночи. Для дня у меня были другие
уголки.
Я вышла из-под кровати, над которой разносился мощный гул дыхания
спящего исполина, повесив на плечо переносную клавиатуру компьютера. Через
него можно управлять всем домом.
Вошла в комнату с камином. Свет зажигать не стала - пошла на красное
свечение углей. В спальне свет потушила.
Меня всегда зачаровывали переливы цвета на тлеющих углях. Всегда - это
когда я было большая, то есть нормальная. Сейчас же угли было похожи на
раскаленные горы, по которым перетекало желто-красное живое свечение. И оно
меня не просто зачаровывало. Оно ошеломляло, покоряло, растворяло в себе. И
мне снилась огненная гора, на которую я всхожу. Босые ступни не чувствовали
боли, потому что ("как сладок губ твоих ожег") я тоже была тлеющим
угольком, бредущим по раскаленному склону... Куда? Поближе к дымоходу?..
Мне вспомнилось, как мы втроем - я, муж и сын проводили отпуск в лесу.
Жили в палатке, готовили на костре. Этого дома тогда еще и в проекте не
было. Молодые, нищие и счастливые, мы хлебали изумительно вкусное варево из
грибов и картошки, а потом гоняли чай с мятой, цветами шиповника и
смородиновыми листьями. А потом пели песни и, развалившись рядком
неподалеку от костра, глазели на звезды, которых было видимо-невидимо. Мы
были вместе, а впереди - бесконечная жизнь.
Для литературы - сентиментальщина, дурной тон, слюни... А для жизни -
самые светлые воспоминания. "Гори, огонь!.. Гори, огонь!.." Но я-то не для
литературы, а для себя. Мне бояться нечего. Я не большой и не малый, а
вовсе никакой теоретик литературы. Однако мне кажется, что писатель
кончается там, где начинает писать для литературы.
Вдруг я услышала странный настойчивый шелест - он сменил плеск дождя
за окном. Прислушалась. Не зажигая свет подошла к окну и по веревочной
лестнице, прикрепленной к подоконнику, взобралась на подоконник, где под
сенью комнатных цветов стояло мое маленькое кресло-качалка, отлитое из
пластика моим умельцем Святогором. Я любила последнее время сидеть здесь,
наблюдая за метаморфозами леса.
Я приникла к стеклу (для меня это была огромная стеклянная стена). В
свете уличного фонаря на землю, кружась, падали громадные глыбы снега.
Возможно, я преувеличиваю, но мне кажется, что одной снежинки (я уже
поняла, что глыбы - это снежинки) хватило бы, чтобы похоронить меня под
ней. Тем более, они неслись с такой скоростью!.. Желто-красный лиственный
ковер уже прикрылся белой вуалью... Саваном?..
Я подошла к креслу. Что-то оно стало большим. Пришлось карабкаться, а
вскарабкавшись, целиком уместилась на сиденье, а спинка высоко возвышалась
над моей головой. А еще вчера оно мне было как раз. Неужели теперь такие
темпы? Почему бы и нет? Неужто я всерьез надеялась на волшебную силу любви,
дарящую бессмертие? В сказке хорошо, но жизнь банальна и неумолима, как
смена времен года.
Кстати, они уже сменились...
Пора и мне честь знать. Или дожидаться, пока из какого-нибудь уголка
выползет паучок-старичок и слопает меня, как муху?
Обхватив колени руками, я сидела на кресле-качалке и смотрела на
падающий снег. Он тоже зачаровывает, как огонь, но его чары печальны.
Я наконец-то позволила себе сформулировать мысль, уже давно глодавшую
меня: я чужая в этом мире! Он мне враждебен! Он для меня неудобен - не по
размеру...Я выпадаю из него... И еще: если раздражают физические
отправления ближнего твоего (то, как он ест, пьет, дышит, спит, любит,
пахнет) - уйди от него. Это раздражение - убедительное доказательство вашей
несовместимости...
Короче, вывод очевиден: пора уходить.
У меня всегда была не слишком большая дистанция от слова до дела. А
теперь, похоже, она вместе со мной еще больше укоротилась.
Я бросила последний взгляд в окно. Мир был прекрасен, но очень
холоден. Как труп в холодильнике. Впрочем, черный юмор здесь неуместен.
Нервы. Дело не в мире, а во мне. У него своей распорядок, и по нему всякая
мелкая живность, вроде меня, должна либо завершать свой жизненный цикл,
либо прятаться в теплую норку и спать. То есть, любым способом исчезать с
лица земли, которое в это время слишком сурово. Вот и во мне проснулся этот
инстинкт исчезновения, и действовала я, будто мне шлея под хвост попала.
Спустилась по веревочной лестнице на пол. Сделать это, кстати, было не
так-то просто. Расстояние между перекладинами почему-то увеличилось, и мне
пришлось сползать по веревочной боковинке. Оказавшись на полу, я посеменила
к спальне и заглянула туда. Все пространство ее сотрясал зубодробительный
сапохрап Святогора. Мне хотелось его разбудить, но что-то подсказывало, что
делать этого не надо. Но и просто исчезать некрасиво.
Я набрала на клавиатуре, которая уже казалась размером с меня,
сообщение "Я в норке" - и отправила его на экран. Проснется - прочитает.
Потом отправилась в путешествие к своей норке. В нем тоже были свои
сложности, но ничего героического. Хотя во всем остальном тоже нет ничего
героического - просто свидетельство идущего из мира в мир.
Регулировала с помощью пульта освещение, прислоняла свои пальчики к
датчикам фотоэлементов - и передо мной распахивались двери, в том числе и
тайные. Спустилась по пандусу к входу в свое подземное царство. Ни ладьи,
ни Леты, ни Харона... Может быть, все-таки надо было Святогора разбудить -
вслед бы белой рученькой помахал... Нетушки - тогда бы не хватило у меня
сил уйти от него. Пусть меня едят пауки и тараканы (бр-р-р!..), да только с
ним рядышком... Черта с два! Тогда его великий эксперимент сорвется. Я не
хочу отнимать у него надежду. У себя тоже не хочу. А если меня слопают,
тогда и наступит та самая Безвозвратная, Беспросветная, которую мы с моим
изобретательным тужимся обмануть или хотя бы выиграть время. Он сделал, что
мог. Теперь моя очередь... Только с чего я взяла, что меня могут слопать?
Оправдываю свое бегство?.. Пока, кроме единственного комарика,
прибалдевшего от надвигающегося мороза, никто на меня не покушался.
Зима! Снег выпал. Теперь поползут в теплый дом те, кто уцелел,
голодные, злые, жаждущие жить... Или вся эта логика - голос инстинкта
исчезновения?
Стеклянная стена передо мной улетала в головокружительную высоту.
Здесь я включила освещение на полную мощь, и потому она сверкала зеленым,
как срез исполинского ледника. Когда-то я видела такой в горах. Издалека.
Теперь он нависал надо мной.
На экране монитора светилось: "Я в норке."
Слишком сухо. "Люблю, целую. Твоя Микрошечка." - добавила я. Чистая
правда, кроме поцелуя. Но мысленно и эмоционально и он - чистая правда.
Я подошла к Двери. Не знающий вряд ли ее отыщет, но я-то давно
научилась находить ждущий глаз фотоэлемента - еле заметное радужное
пятнышко. Да и какому человеку придет в голову искать дверь на уровне своей
лодыжки!
*****************************************************************
Я приложила свой указательный палец к радужке фотоэлемента - он был
настроен на мои дактилоскопические линии (и на Его!). Кусочек "ледника"
пошел вниз, открывая передо мной вход... в Мир Иной. Мне именно так и
захотелось написать - с больших букв. С должным почтением. Сняла с плеча и
опустила на пол клавиатуру. Сбросила халатик. В чем и с чем пришла в этот
мир, в том и с тем и уйду... Хотя, если честно - театр!.. Никакой это не
иной мир, а комфортабельная укромная норка в прежнем. Впрочем, кто знает...
Да и как без театра-то?! Женщине! Тем более, что и театр-то для себя одной.
Для укрепления бодрости духа. Если уж спектакль начат, то его трудно
остановить. Даже если страшно продолжать. Закон жанра. Завязка требует
кульминации, а кульминация жаждет финала.
Итак, вход в "леднике" призывно зияет (как раз чуть больше моего
роста), последнее "прощай" сказано, точнее, написано. Существующий костюм
надет. Точнее, снят. Можно идти... Нет, чего-то не хватает. Внутренний
режиссер неудовлетворен. Чего еще?.. Прощальное помахивание рук и
сопутствующие потоки слез мы отменили... Слишком тихо - вот оно что! Так
сказать, мертвецкая тишина. Вроде бы уместно, но чересчур деловито. Музыка!
Душа жаждет музыки, чтобы приподняться над моментом, и не переползти из
мира в мир по-пластунски, а перелететь на крыльях мелодии... И чтоб себя
пожальче было.
Я опустилась на колени перед отвергнутой клавиатурой и вызвала
аудиорежим. На экране появился список композиторов. Список произведений...
Естественно, наше любимое, в оркестровом варианте... тихо - чтобы мой
чуткий не проснулся... С Богом, можно лететь...
Мне пришлось сделать несколько шагов, прежде, чем я увидела Мир Иной.
И что бы вы думали?! Да нет, вы ничего не могли думать, а я-то могла бы
догадаться и приготовиться!..
Передо мной клубились, аки облака под крылом самолета, девственные
сугробы снега, по которым не ступала и не могла ступать ничья нога. Все
правильно: "по умолчанию" погода в моем мире повторяет погоду в Его мире,
обеспечивая синхронность наших эмоций, а значит, сближая наши миры. Могла
бы хоть тапочки прихватить.
Впрочем, режиссер в этом спектакле отверг материальную связь миров.
Хороша бы я была голышом в валенках-сапогах-тапочках: вместо высокой
трагедии - фарс. Может быть это не так уж плохо, но на другой сцене...
В конце концов, мы когда-то и в прежнем мире кувыркались в снегу
-очень даже бодрило! Так что, вперед!...
С первого шага я провалилась по колено - как наждачной бумагой по
коже. Со второго - по пояс. Пожалуй, это занятие для слишком горячих
девочек. Как бы мне под занавес не заработать какую-нибудь гинекологическую
гадость - застужу прелести. А в новом мире, как я понимаю, гинекологов не
предвидится... Не рановато ли со второго шага начинать ныть. Совсем стара
стала. Раньше, помнится, мы даже целовались в сугробе. Правда, потом- в
горячую баню...
Однако третьего шага я делать не стала, я повалилась на бок и
покатилась "колбаской по Малой Спасской". Снег подо мной, конечно,
приминался, но я уже не проваливалась. Через некоторое время пообвыклась,
даже приятно стало - снег становился все пушистее и мягче. Но какого черта
я, идиотка театральная, халатик сбросила - вот бы мне пригодился!.. Могла
бы и сквозь стену повнимательней посмотреть - прозрачная ведь! Кажется, я
посмотрела, но она была матовой. Теперь понятно, почему - от снега. Я на
мгновенье остановила свое качение колбаской и обернулась на стену. Дверь за
мной затворилась, и разглядеть ее на стене с такого расстояния было
невозможно. Да и стена, честно говоря, только угадывалась. Она была уже
непрозрачна. И создавалось впечатление, будто в ней тоже идет снег - оттого
она сливалась с окружающим пространством и растягивала его в бесконечность.
Пока еще у меня хватало ума сообразить, что бесконечность эта существует
только для моего зрения - оптический эффект, объемное зеркало. Но эффект
ошеломляющий!
Я знала, что с внешней стороны стена перестала быть прозрачной и ничем
не отличается от остальных стен. Кроме радужки в одном месте неподалеку от
пола.
"Колбаска" покатилась дальше. Спасибо творцу этого мира - дом он
расположил не очень далеко от стены, разделяющей миры, и потому "колбаска",
докатившись до крыльца, еще не окончательно посинела, хотя покраснела
основательно. Я вскочила, растерла себя снегом - хватило ума не залететь
сразу в дом. Дома растерлась сухим полотенцем - и под горячий душ, включив
предварительно сауну. Потом - снова полотенцем насухо и в сауну на верхнюю
полку. Потом под прохладный душ - отлично! Теперь - как новенькая. Я
взглянула в зеркало и только тут сообразила, что вернулась в свое исходное
состояние! Мне даже кровь бросилась в лицо - неужели!? Я и эта комната
находились в полном масштабном соответствии. Мы были по размеру друг другу!
Я пробежалась по остальным комнатам - то же самое, выглянула в окно -
мой размер!
И тут же сообразила - а как же иначе?! За то и боролись! Вряд ли у
меня найдутся слова, способные передать ощущение восторга оттого, что мир
вокруг тебе по размеру! Вот задолдонила... Тому, кто, как я или Гулливер,
не выпадал из своего мира, не понять меня. А те, кто уменьшился до меня, не
имели возможности обрести соответствующий им мир. По крайней мере, не
оставили о том, никаких свидетельств. А я оставлю! Должна оставить... Мы
оставим.
Я достала из нормального шифоньера нормальное платье и надела его -
балдёж! Извиняюсь - наслаждение. Пошла на кухню, включила плиту, поставила
чайник - сказка! Попила чаю с сухарями из нормальной чашки - вкуснятина!
Надела зимнюю одежку, достала из чулана лыжи и вышла во двор.
Деревья опушились и отяжелели, ссутулившись под тяжестью зимнего
наряда, снежинки щекотили щеки, а не грозили стать надгробьем. Это был мой
лес, а не Святогоро-Гулливеров, и я принялась прокладывать в нем первую
лыжню.
Бодрящий воздух, энергичный бег, ощущение комфорта мира довольно долго
держали меня в состоянии эйфории. Но постепенно, может, благодаря морозу, а
возможно, и переходу психики из угнетенного состояния в воодушевленное, я
обрела способность к более или менее здравому рассуждению. Сначала,
конечно, не к рассуждению, а к восприятию ситуации. Но постепенно созрело и
рассуждение.
Я развернулась и пошла по собственной лыжне обратно. Снег уже не
валил, а шел задумчиво и лирично. Солнце, похоже, уже поднялось над
горизонтом, но видно его за тучами не было. Пора домой... Трудно сказать
зачем. Внутренний импульс - домой. Наверное, достаточно для первого раза
наобщалась с природой. Вообще, я не привыкла общаться с ней с глазу на
глаз. Всегда рядом был тот, с кем было приятно поделиться радостью этого
общения. Пора отвыкать от дурных привычек прежнего мира.
Как там мой Гулливер?..
Беспокойство все сильней овладевало мной. Должно быть, он уже
проснулся. Волнуется!.. Понес же меня черт!
Я оставила лыжи на крыльце и бросилась в дом.
Уже с улицы слышалось тоскливое: Микрошечка!.. Микрошечка!..
Я ворвалась в комнаты, не отряхивая снег с лыжного костюма. В спальне
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг