реакции. А по Ее телу от неясного еще источника впереди пробегала нервная
дрожь. Не то, чтобы это было неприятно, но волнительно - в самом прямом
смысле: по всей поверхности стали образовываться хаотичные волны.
Она почувствовала, как русло сжимает Ее в своих объятиях. И Ей
нравилось, чуть задержавшись, стремительно выскальзывать из них, орошая
скалистые берега шаловливыми брызгами.
Со дна поднялись камни. Нельзя сказать, чтобы они ранили Ее тело -
нет. Ей было совсем не больно, но соприкосновение с ними оказывалось весьма
упругим, и в этой упругости была своя прелесть, возбуждающая и пьянящая. Ей
доставляло особое удовольствие всем телом слету прижиматься к ним и
обтекать хаосом струй... Обтекать, обволакивать...
А дрожь становилась все отчетливей, и амплитуда ее нарастала.
Впереди послышался гул. Или, может быть, это только показалось, потому
что и сама Она неслась по руслу с изрядным шумом.
Объятия русла становились все теснее. Она извивалась и билась в них,
словно обезумев, непонятно только - от страха или от восторга. Но больше
всего - от страсти: страсти полета, скорости, страсти свободы и
обладания... Казалось, берега пытались слиться с Ней. И Она не возражала,
стремясь им навстречу, но от этого взаимного стремления проистекала только
скорость и страсть, обдирающая тела. И Его, и Ее до полной обнаженности
нервных окончаний. Казалось, что они соприкасаются уже не поверхностями, а
нервами. Наверное, именно это и лишало разума, вибрируя на грани между
болью и блаженством. И не было сил терпеть ни то, ни другое, и эта
невозможность разряжалась ревом, несущимся по ущелью над стремниной, и
бешенством струй, и взрывами брызг.
В каждый миг казалось, что предел уже достигнут! Все!.. Все!.. Дальше
беспамятство... Потеря чувствительности. Но боль и блаженство нарастали и
не отпускали в беспамятство, заставляя тело с ревом и грохотом биться о
камни, истязая их и себя, рыдая и наслаждаясь каменными укусами,
раздробляющими плоть в мириады брызг.
И собственный рев сливался с ревом впереди в нечто всеоглушительное и
безумное, отчего казалось, что откуда-то возвращается эхо и сливается с
источником породившего его звука.
Но сломаны все преграды и взорваны все пределы! За муки одна награда -
блаженство свободного тела... И грохот, и рев, и песня какой-то струи
глубинной... О! как упоительно тесно быть плотью неукротимой!.. И биться,
смеясь, о скалы!.. И плакать, прощаясь с телом. И обретать, что искалось, и
находить, что хотелось... Но нарастает скорость! Теченье - сродни полету!..
Неузнаваем голос!.. Зовет и зовет кого-то... Но выстрел и взрыв!.. И замер
зов-крик на высокой ноте... И русло вдруг исчезает, и тело парит в полете.
И тишина испуга... Безмолвие пред блаженством... Но круче и круче угол
летящего совершенства!.. И звездный удар о скалы!.. Рождающий звон
созвездий... О, да! Это - то, что искалось... В чем скрытый смысл
благовестья... И брызги стремятся к звездам. И звезды светлы, как росы...
Струятся от счастья слезы, нежнеют от слез утесы...
Она вновь начала осознавать себя, когда потоки воздуха вознесли ее над
водопадом. Удивительное ощущение - вдруг оказаться раздробленной на мириады
капель, сверкающих на солнце, и лететь над самой собой, словно облако...
Почему же "словно"? Она и была чем-то вроде облака из легчайших капель. И
поток восходящего воздуха, похоже, вовсе не ощущал их веса...
Она со страхом и восторгом взирала на водопад, и узнавая и не узнавая
себя. Она еще ощущала себя этой жаждущей летящей струей, но уже была вне ее
и над ней...
Водопад остался внизу, а Она достигла вершины утеса на правом берегу,
мокрого и блестящего, и вдруг с удивлением обнаружила там застывшего,
подобно каменному изваянию, Оленя. Он взирал на ревущий внизу поток, и
только ноздри его слегка подрагивали.
Она ласково скользнула по его красивой морде, оставив на ней часть
своих капель. Олень вздрогнул и задрал голову, пытаясь разглядеть Ее в
сверкании брызг. Ведь он не знал ее такой...
А Она поднималась выше и выше, пока перед ней не открылся весь ее
путь. Извилистый путь реки среди дремучих лесов и широких лугов, среди
болотистых пойм и скалистых ущелий... От родника до водопада, за которым
было ч т о - т о е щ е - Она это чувствовала, но почему-то никак не могла
рассмотреть...
А пройденное виделось ей в гораздо большей полноте, нежели когда Она
была в нем. Хотя бы темное обрамление гор, в который упирался и которые
захлестывал зеленой волной дремучий, дикий лес. Прежде Она и не подозревала
о их существовании - не замечала за деревьями...
И там, далеко-далеко за родником, с которого все началось, какая-то
черная точка странным образом влекла Ее к себе. Впрочем, что толку -
пройденного не воротишь.
Вдруг Она ощутила, что ладони воздушного потока, возносившего Ее над
миром, ослабели, видимо, достигнув своего предела высоты, и Она стала
медленно опускаться вниз.
Да, пройденного не воротишь. Вскоре Она вновь сольется со
стремительными струями и умчится в даль, которая Ей пока еще недоступна...
А черная точка?.. Видимо, это, просто, условное обозначение Начала Ее
Пути. Что же там было - в начале?.. Неужели забылось?.. Кажется Она была
совсем иной...
Черная точка уже исчезла из видимости, но таинственное притяжение ее
продолжало ощущаться.
Капли, снижаясь, тяжелели и укрупнялись, что еще более ускоряло их
движение вниз к водопаду... Но подул ветерок. Несильный, шаловливый
порывчик, улыбка воздушного потока - и капли, вместо реки, упали на Оленя,
по-прежнему недвижно застывшего в ожидании. Он вздрогнул, сжался в тугой
комок мышц и сорвался с места, поскакав против течения. От движения капли
начали растекаться по его телу, сливаться друг с другом, пока не образовали
единого водяного покрова, который, уцепившись за шерстинки, не стекал под
скачушие оленьи ноги, а держался, сотрясаясь на его спине.
И опять исчезло время. День?.. Ночь?.. Жизнь?.. Смерть?..
Она не понимала происходящего вокруг, потому что всецело была
сосредоточена на том, что происходит с ней.
А с ней происходило нечто сверхстранное. Жидкая субстанция загустевала
на ветру, словно замерзая, и обретала форму. Очень странную форму...
Две верхние конечности удивительного существа вцепились в рога Оленя,
а две нижние крепко сжали его бока, изо всех сил стараясь удержаться на
спине бешено скачущего животного.
Казалось, что скачка ничуть не утомляет его, а напротив - доставляет
удовольствие. Было похоже, что он не собирается когда-либо останавливаться,
радуясь тому, что овладел желанной ношей и может унести ее подальше от
опасности потерять вновь. Он старался выбирать путь среди ровных и чистых
пространств, но иногда таковых просто не оказывалось и тогда приходилось
пробираться сквозь чащи. Ветки безжалостно хлестали наездницу, но, странное
дело, первое время Она почти не ощущала боли - они, как бы проходили сквозь
нее.
Наверное, часть ее все же оставалась на них...
Но чем дольше длилась скачка, тем плотнее становилась субстанция, и
чем более она становилась плотью, тем больнее ощущались удары ветвей.
В тот момент, когда она возопила от нестерпимой боли, Олень вырвался
из леса на зеленую равнину. И тут Женщина ощутила свое тело в сладости
освобождения от боли.
Она поняла, что муки рождения остались позади.
Олень остановился около озера-омута, из которого вытекала маленькая
речушка. Женщина спешилась и благодарно погладила Оленя. Он дышал мощно,
однако не было ощущения, что он выбился из сил. Глазищи его возбужденно
сверкали, а ноги нетерпеливо переступали на месте, словно мысленно Олень
все еще скакал.
Она подошла к берегу и посмотрела в зеркало. Отражение предстало перед
ней молодой очень красивой женщиной, лицо которой обрамлял пенящийся
водопад светлых волос, ниспадающий на странное одеяние, составленное,
казалось, из капель воды самого разного диаметра. Оно струями стекало по ее
телу и кончалось где-то у самой травы. Под этим одеянием легко угадывалось
стройное, сильное, здоровое, молодое женское тело.
Женщине понравилось отражение.
Сзади подошел Олень и положил голову ей на плечо. Вдвоем они тоже
смотрелись неплохо. Женщина потерлась щекой о его морду и наклонилась к
воде. Зачерпнула полные ладони чистой прохладной влаги и поднесла Оленю. Он
с удовольствием выпил.
Женщина напоила Оленя, сама утолила жажду, умылась. И почувствовала,
что ей ПОРА... Куда и зачем - еще неясно, но она услышала в себе еле
слышимый зов. Он доносился с той стороны, где должна была находиться черная
точка.
Женщина поднялась, потрепала по морде Оленя и пошла. Олень обогнал ее
и преградил путь.
- Ну-ну, Король, - улыбнулась Женщина, - не злоупотребляйте силой...
Это не тот случай, где она вам поможет.
Она еще раз успокаивающе погладила его и, обойдя, зашагала дальше,
пообещав:
- Я еще вернусь, скоро...
На берегу валялись какие-то странные тряпицы. Женщина почувствовала,
что они имеют к ней какое-то отношение, но не смогла понять, какое именно,
и не стала задумываться. Немного отойдя, она обернулась. Олень стоял и
грустно смотрел ей вслед, словно ему уже было известно что-то о будущем...
Женщина ободряюще улыбнулась и помахала рукой.
Зов усиливался. И она прибавила шагу, потом даже побежала, не обращая
внимания на какие-то тряпки, изредка попадавшиеся ей по дороге.
Наконец, она разглядела Черную точку, которая оказалась двумя черными
точками - двумя полными сумками-бездонками, привалившимися друг к другу
неподалеку от двери...
И, увидев их, Женщина в с е в с п о м н и л а!..
- Господи! - воскликнула в панике она. - Да они там, наверное,
заждались меня!.. С голоду помирают!.. Вот дура-то набитая... В гостиницу
ее понесло, видишь ли... Новые впечатления ей подавай... А муж, небось, с
работы пришел голодный, усталый. О ней беспокоится!..
Такого никогда не бывало, чтобы она не встретила его после работы с
тех пор, как сама осталась без оной...
Женщина засунула палку колбасы, удерживавшую сумки от схлопывания, в
уголок одной из сумок и, подхватив их, ринулась в дверь.
Ее окутал какой-то странный - густой и непрозрачный туман, но она на
бегу не больно-то и обратила на него внимание.
Холл встретил Женщину цветомузыкой витражей, но ей было не до них.
Вроде бы кто-то еще попадался ей по пути, однако она не смотрела по
сторонам - душой была уже дома.
Город дохнул на нее удушливым смогом и швырнул под ноги слякоть.
Женщина босиком шлепала по грязной снежно-мазутной жиже, сдобренной солью,
но ноги ее холода не чувствовали, да и от соли не страдали, и грязь к ним
не приставала, скатываясь с лодыжек и ступней.
Одеяние ее диковинное, обтянув грудь, живот и быстро мелькающие
колени, блистающим шлейфом развевалось за спиной, словно было сшито из
невесомых бриллиантов. И никому из глазеющих на Женщину прохожих и в голову
не приходило, что это всего-навсего живая чистая вода. Да и как им могло
прийти это в голову, когда по законам физики их мира вода не могла
находиться в таком состоянии, чтобы из нее можно было сшить платье. Тем
более, носить его.
А Женщина не замечала никого. Она спешила!
Вот и ее дом!.. Кажется, он стал другого цвета. Или освещение
изменилось?.. Женщина, не дожидаясь лифта, без труда вбежала на четвертый
этаж родной девятиэтажки и сунула руку в карман за ключами. И когда, к ее
искреннему удивлению, не обнаружилось ни ключа, ни кармана, Женщина
вспомнила о пальто, оставленном в треугольной комнате Гостиницы - она так
легкомысленно пробежала мимо него.
Женщина слышала зов, тревожный и непрерывный. Хотя, собственно, стоило
ли так волноваться из-за какого-то часочка, который она провела в
Гостинице?.. Не помрут же они, в самом деле, с голоду!.. Что такого
особенного могло случиться? Муж частенько задерживался на своих "работах",
дочке уже десять - достаточно самостоятельный ребенок, знает, что мама
могла задержаться в очереди.
Женщина торопливо нажала на кнопку звонка... Раздавшийся звук
показался ей незнакомым. Слишком переволновалась, наверное... Послышались
щелчки отпираемого замка. Дверь отворилась. Женщина сделала нетерпеливый
шаг через порог и вдруг застыла, увидев... себя!.. Но не такую, какой
недавно наблюдала в зеркале озера, а такую, какой заходила в Гостиницу -
сорокалетнюю, усталую, замученную заботами и тоской безысходности.
"Вроде бы у нас не было зеркала в прихожей, - защищаясь, припомнила
Женщина, хотя ей было абсолютно очевидно, что перед ней никакое не
отражение, а живой человек. - И я, кажется, только что видела себя совсем
другой!.. Что же это?.."
Женщина в прихожей отшатнулась, увидев гостью, и прижалась спиной к
стене, словно ища защиты и поддержки. Ее губы дрожали, а лицо побелело, как
стена за спиной...
- Какая красивая тетя! - произнесла вдруг слишком громко в повисшей
тишине десятилетняя девочка, появившаяся из комнаты, как две капли воды
похожая на Ее дочь!
Только Ее дочь никогда не говорила "тетя", потому что она усиленно
отучала ее от этого дебильного инфантилизма, да и столь непосредственной
реакции в присутствии субъекта восхищения от нее давно уже нельзя было
дождаться. Что-то тут не так...
- Извините, - сказала Женщина, все же переступив порог, - я, кажется,
ошиблась квартирой?.. Вы наши новые соседи?..
- Нет, мама... - с трудом разомкнув губы, произнесла Хозяйка. -
Поспеши, ОН ждет...
"Мама?! - У Женщины потемнело в глазах. - О ком это она?" Сумки сами
собой упали на пол и схлопнулись, высыпав все свое содержимое.
- Подними, пожалуйста, дочка, - попросила Хозяйка девочку.
- Вот, выстояла, - растерянно сообщила Женщина, показывая на продукты,
которые девочка уже споро засовывала обратно в сумки. - Пойдем, - не
отреагировав на сообщение, позвала Хозяйка и опасливо взяла Женщину за
руку, словно боялась обжечься. - Теплая, - не удержавшись, удивилась она,
увлекая Женщину в гостиную, а оттуда в спальню.
Краем глаза та успела заметить, что обстановка изменилась, но,
кажется, не полностью. Рассмотреть подробнее она не могла, да и не очень
стремилась. Ее больше волновало, кто такой ОН, который ждет ее.
Они осторожно открыли дверь в спальню, словно боялись разбудить
кого-то, и вошли.
В спальне стоял густой запах лекарств и старости. В кровати лежал
старик. Жидкие седые волосы окаймляли большую лысину, которая, видимо,
когда-то блестела, а теперь болезненно потускнела. Его глаза были закрыты.
Женщина не узнавала этого старика, и не понимала, почему он ждет ее.
Та, что назвала ее мамой, подошла к постели и тихо позвала:
- Папа!..
"Папа?!.. Не может быть!.. Этого не может быть!.. Это не он!.. Не
он!.." Она не знала его таким. И не хотела знать?..
Женщина почувствовала, как зарождается в ней маленький, но очень
холодный комочек вины, от которого внутри что-то начинает знобко сжиматься
и дрожать...
- Папа!.. - повторила шепотом дочь.
Он медленно открыл глаза и посмотрел на Женщину, как будто знал, что
она должна стоять на этом месте. Видимо, он не сразу рассмотрел ее, или не
сразу осознал, кого видит, потому что несколько мгновений его взгляд был
ищуще-потерянным и полным грусти, как у Оленя, когда она уходила в
последний раз.
Но вот глаза его широко распахнулись, загорелись радостью и надеждой,
став совсем громадными и совершенно неотличимыми от глаз Оленя.
- Король-Олень, - зачарованно прошептала Женщина, вызвав недоуменный
взгляд своей постаревшей дочери. - Что с тобой, Король-Олень?..
- Я ждал тебя тридцать лет, - ответил он дребезжащим старческим
голосом, захлебывающимся от затрудненного дыхания и волнения. - Я звал
тебя... Я верил, что ты вернешься... Только... боялся, что опоздаешь...
Спасибо, что успела...
Женщина подошла к его изголовью и остановилась. Его восхищенный взгляд
испепелял ее.
- Как ты прекрасна!.. Такой и представлял я тебя все эти годы...
"Тридцать лет!.. - колоколом билось в ее мозгу. - Тридцать лет!..
Заскочила на тридцать минут, а пробыла тридцать лет?!.. Не может быть!
Всего ничего и произошло-то за это время!.. Как странно все переплелось -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг