Олень вздрогнул, напрягся... Тогда Женщина, чувствуя, что сейчас
упадет, обняла его за шею обеими руками. Олень поднял голову и извлек
Женщину из реки.
Она стояла на земле, обхватив его за шею руками и прижавшись к нему
лицом и грудью. Ветерок обдувал ее мокрое тело, и было зябко. Женщина
дрожала. Озноб ощущался не только снаружи, но и изнутри. А Олень был теплый
и сильный. Она чувствовала волны, пробегающие по его мускулистому телу,
поросшему жесткой, но приятной на ощупь шерстью.
Он был живой! Она вдруг ощутила, как это важно, что он живой!..
Женщина, чуть окрепнув и согревшись, ослабила свои объятия, но все еще
прижималась телом к Оленю, нежно гладила его рукой по загривку и спине.
- Спас меня, согрел, - бормотала она, - Рыжик мой пугливый... Утолил
жажду? Напился... мной?.. - Это произнеслось само собой. Женщина не
понимала, откуда в ней такое ощущение, будто она поила Оленя не речной
водой, а собой...
Видать, в странном мире и ощущения странные...
Солнце пригревало, и силы прибывали с каждым мгновением. Женщина чуть
отстранилась от Оленя. Он повернул к ней голову и ткнулся прохладным нежным
носом сначала в щеку, а потом в шею, словно целовал ее, успокаивая. Это
было приятно, и Женщина благодарно погладила Оленя по морде. Возникло
желание вскочить ему на спину и ускакать в глубину леса...
Олень, как бы приглашая ее, повернулся к ней боком так, чтобы удобней
было вскарабкаться на него. И даже сделал попытку подогнуть передние ноги,
но она удержала его. Что-то не позволяло ей поддаться импульсу, что-то
останавливало...
Подумалось, что она никогда не была приспособлена к верховой езде. Тем
более, на диком, неоседланном и необъезженном олене. Женщина представила у
себя под копчиком твердый олений хребет и жесткие иголочки меха,
вонзающиеся в нежное, беззащитно раскрытое межножье при каждом скачке,
ощутила хлесткие удары колючих и упругих ветвей по обнаженному телу и лицу
- и ей расхотелось превращаться в лесную амазонку. Хотя, наверное, и к
этому можно было бы привыкнуть... Только зачем привыкать к тому, что
противоестественно?.. Но почему-то именно противоестественность часто
влечет. Не возможностью ли изменить русло?.. Не инстинктом ли свободы?.. Но
инстинкт - механизм естественности. Почему же он порой влечет
воспротивиться ей?.. Может быть, естественность не исчерпывается течением
по руслу?.. Может быть, ее сущность гораздо глубже видимости?
Женщина на мгновение удивилась, что мыслит в "речных" категориях, а не
в человеческих, но решила, что это вполне человеческий способ мышления -
через подобие, аналогии, модели, зримые, отстраненные образы...
Олень терпеливо ждал, внимательно и, казалось, разумно глядя ей в
лицо. А Женщина, задумавшись, продолжала гладить его морду и шею.
Солнце припекало все сильней, и она стала ощущать общий дискомфорт -
спину пощипывало, подмышками образовался пот, дышалось труднее и в глазах
слегка потемнело. Трава под ступнями казалась сухой и колючей. От Оленя
понесло крутым животным запахом.
Женщине нестерпимо захотелось обратно - в прохладные нежные струи
тихой речки.
Она взяла оленью морду в ладони и повернула к себе. Он доверчиво
подчинился, и она поцеловала его во влажный прохладный нос. Прошептала:
- Захочешь пить, приходи... - и, разбежавшись, нырнула в реку.
Река с готовностью приняла ее. Вынырнув, Женщина взглянула на берег и
увидела, что Олень грациозно скачет по берегу, издавая тревожные трубные
звуки.
Ей было очень приятно плыть и любоваться красавцем-оленем, проявлявшим
столь явные признаки внимания к ней. Последние годы она не была избалована
вниманием.
"Король-Олень...- подумалось ей, - может быть, это заколдованный
принц?.."
Красивая сказка. Только она давно уже разучилась принимать всерьез
такие сказки. В жизни заколдованных принцев заменяют зачуханные мужья...
Впрочем, когда-то и они казались принцами...
А Олень все бежал за ней по берегу и трубил, призывая ее.
"Зов плоти..." - подумалось Женщине, ибо эта Плоть во всей своей
романтичной, дикой красоте летела вдоль реки и взывала к ней.
И зов этот не был ей безразличен. Напротив, что-то в Женщине
резонировало с ним, заставляя сердце биться учащенней и вынуждая
неосознанно подгребать к берегу... Она вдруг увидела себя Оленихой, летящей
рядом со своим Оленем по мягкой зеленой траве, полной дурманящих весенних
ароматов, воспламеняющих в каждой клеточке ее стремительной молодой плоти
жажду любви... И это было прекрасно!..
Когда Женщина это представила, Олень вдруг взлетел в воздух и, описав
красивую дугу над водой, нырнул в реку, вызвав фонтаны брызг и нервную
дрожь разбегающихся в страхе и смущении волн.
- Глупенький ты мой, - растроганно прошептала Женщина и поплыла к
Оленю. Он тоже плыл к ней, но она не знала, хорошо ли плавают олени, и
потому боялась, как бы он не утонул.
Женщина плыла по течению на мелководье, где бы он мог почувствовать
твердое дно под копытами. А Олень, нырнувший впереди нее, греб навстречу
против течения.
Он уже стоял на дне, перегораживая течение, когда она достигла его и,
ухватившись руками за рога и шею, чтобы не снесло, взобралась, вернее,
всплыла, несомая течением, на оленью спину и сжала его бока ногами.
Даже в воде ощущалась теплота его тела, и нервная дрожь, пробегавшая
по мышцам, еще не остывшим от бега, передавалась ей. Женщина крепче обняла
Оленя руками за шею и ногами за круп, ощущая его желание и нетерпение.
- Глупенький мой король, - прошептала она неожиданно низким голосом, -
мы же такие разные!.. Я не Олениха, а Женщина и не могу быть твоей
королевой. - И поняла, что искренне жалеет об этом факте.
А Олень, словно почуяв ее состояние, задрожал еще сильнее и направился
к берегу с драгоценной ношей на спине. Он явно желал отобрать ее у реки. Но
Женщина помнила ощущение дискомфорта, испытанное ею на берегу и
соскользнула с его спины в воду.
- Подожди, милый, - бормотала она, оглаживая его шерсть, - посмотри,
как здесь хорошо - чисто и прохладно... Никаких слепней, комаров и
противных колючек. Давай, я помою тебя, и ты будешь чистенький и новенький,
как олененок...
Она запустила пальцы в его шерсть, добираясь до кожи и действуя
ногтями, как скребком. Она обмывала его с нежностью и тщанием, словно
младенца. Хотя в те незапамятные времена, когда ей приходилось купать
младенцев, помнится, при подобной процедуре она не испытывала такого
волнения...
Нравилось ли это ему? Ей казалось, что нравилось. Во всяком случае, он
не делал попыток уклониться.
А Женщина закрыла глаза - так ей вдруг захотелось - продолжая свое
действо на ощупь. И осязание стало творить с ней нечто невообразимое.
Трудно было понять, что происходит с ее ощущениями - не то она
почувствовала себя Оленихой, прижавшейся боком к своему нетерпеливому
Оленю, не то Оленя вдруг ощутила своим юным мужем, млеющим под ее
ласками... И ей совсем не хотелось открывать глаза и разрушать странную
иллюзию. Женщине казалось, что исчезли и река, и берег, а ее подхватил
раскаленный язык пламени, от которого было почему-то не больно, а если и
больно, то боль эта дарила наслаждение. Она сгорала, будучи не то Женщиной,
не то Оленихой, и не думала о том, что, сгорев, может превратиться в пепел.
Она ощущала, как сгорая, превращается в свет...
...Может быть, когда превращаешься в свет, просто не замечаешь пепла?
Пепел обнаруживается позже, когда свет уже улетел...
... Открыв глаза, Женщина обнаружила себя лежащей на траве. Нет, трава
была совсем не колкой, а напротив - очень даже нежной и лежать на ней было
приятно. Она повела рукой за головой и нащупала тонкую оленью ногу. Тогда,
изогнувшись, Женщина запрокинула голову и увидела красавца-оленя, горделиво
воздевшего над ней голову. В глазах его еще пылал огонь, но светилась и
нежность, которая делала огонь таким добрым...
Олень возвышался над ней, как памятник самому себе. В его позе
победителя было что-то карикатурное, несмотря на очевидную красоту. И
женщина рассмеялась. А рассмеявшись, сгруппировалась и легко поднялась на
ноги, хотя на мгновение ей показалось, что Земля вращается чуть быстрее,
чем обычно, отчего она не очень твердо держится на ногах. Но чувствовала
она себя прекрасно и смеялась от души.
Олень непонимающе покосился на нее громадным глазом, и она ласкающе
провела рукой по его морде.
- Ах ты, мой Король-победитель, - вздохнула Женщина, отсмеявшись. - Я
не знаю, что это было со мной - сон, обморок или сказочное превращение...
Это было прекрасно... Но неужели ты полагаешь, что таким образом можно
покорить меня? Что этого достаточно, чтобы я стала твоей Королевой?.. Мне
понравилась твоя сказка, но, как видишь, она оказалась бессильной
превратить меня в олениху... Может быть, я даже жалею об этом...
Она посмотрела на реку и ощутила ее чарующую глубину. Непрерывность
течения наполняла душу покоем и уверенностью в следующем мгновении.
А Женщина хотела покоя. Не потому, что устала пылать, а от ощущения,
что вспышка, взрыв, пылание не могут быть способом существования.
Мгновеньем, переходным состоянием - да, вполне, но не способом
существования. А течение, казалось, именно для этого и приспособлено - оно
вечно и неизменно. По крайней мере, таковым представляется...
Что может противопоставить ему Олень, слоняющийся по лесным чащобам?..
Только мгновения...
Женщина прижала оленью морду к своей груди, потом поцеловала его и,
еще раз вздохнув, шепнула:
- Я буду помнить тебя, Король-Олень... - и бросилась в поток. А он,
как будто только и ждал ее, подхватил и повлек в дали-дальние... Он -
поток?.. Или она - река?..
Эта альтернатива имела значение не очень долго - пока не утих
окончательно пламень внутри, сначала превратившись в маленький мечтательный
уголечек сожаления и грусти, а потом - в зыбкую тень. Впрочем, долго или
недолго - определение весьма расплывчатое. Какова мера долготы - мгновения,
жизни?..
Женщина чувствовала, что именно в этом аспекте мира произошли какие-то
изменения - то она отсчитывала время с четкостью метронома, то совершенно
теряла ощущение его.
Она плыла, лежа на спине, и смотрела на небо, плавно менявшее звездную
черноту на голубизну и обратно. В этой смене красок, неповторимых в
оттенках, но неизменных в основных тонах, была такая же красота и
очарование постоянства, как в течении реки, частью которой Женщина себя
ощущала.
Она уже не помнила, как давно возникло это ощущение, но протеста в ней
оно не вызывало. В какой-то момент она перестала ощущать свое тело. Только
покой, вечное движение и благорастворение...
Изредка Женщина посматривала на берега, которые становились все дальше
и дальше по мере того, как полноводней становилась река, принимавшая в себя
воды неисчислимых родничков, ручейков и речушек. Иногда Женщине казалось,
что между стволов и скал мелькает оленья голова с ветвистыми роскошными
рогами, но она не была в этом уверена, а всматриваться пристальней не
возникало никакого желания. Мелькает и пусть себе мелькает... Встречался ей
когда-то какой-то Олень. Пытался он делать что-то безрассудное и, кажется,
ее призывал к тому же... А может быть, ей все это приснилось-привиделось?..
И не было никакого Оленя?.. Собственно, углубляться в эту проблему у нее не
было ни желания, ни времени - ее внимание всецело поглощал поток новых
ощущений.
Женщина, в действительности, не перестала ощущать свое тело. Это
только казалось так какое-то время. Просто ощущала она его теперь совсем
иначе - не могла воспринять во всей целостности, как прежде. И механизм
ощущений странным образом изменился.
Она видела мир гораздо более четко, чем раньше. И не только
малюсенький видимый сектор, на который были направлены глаза, а сразу все
пространство, с каким соприкасалась - и зеленый покров травы над ручейком,
и камыш вокруг озера-омута. Видела даже лифчик с трусиками на берегу и
каменных стражников у начала, и сразу все берега, и небо над руслом, и дно
в глубине, и что-то, не совсем отчетливо, - впереди, где ее еще не было.
Видеть все это сразу было интересно, но в то же время утомительно,
потому что требовало постоянного внимания. И не только на основном русле,
но и на каждом малом и большом притоке, которые ощущались чем-то вроде
конечностей... Или корней дерева, если бы она когда-нибудь ощущала себя
деревом... Впрочем, временами ей казалось, что и это ей не чуждо - она
чувствовала те деревья, которые росли вдоль реки и питались ее водой, и
видела часть мира их виденьем.
Она слышала мир, но уже не ушами, которых никак не могла разыскать, а
всем телом, не понимая, где у него что, где оно начинается и кончается.
Почти не ощущалась разница между слухом и осязанием. Она осязала
воздух и ветер, одновременно слыша их. Но самым удивительным и
многообразным было осязание берегов и дна. В это ощущение входило осязание
почвы, деревьев - до кончиков их листьев, трав, водорослей и многочисленной
живности, обитающей в глубинах реки.
Кстати, к этой живности она испытывала особое чувство, очень близкое к
материнскому. Ей хотелось защитить, накормить, вырастить... А "детей" у нее
было так много!.. И каждый со своим характером...
Она ощущала вкус - и тоже всем телом. Свой вкус был у каждого притока,
у каждого участка русла, у каждого дерева и любой травинки. И все это
разнообразие каким-то образом фиксировалось и запоминалось.
Обоняние?.. Трудно сказать... Пожалуй, к нему можно было отнести вкус
ветра и, вообще, воздуха...
Обрушившееся на нее богатое и странное восприятие было ее восприятием.
Оно одновременно и радовало, и пугало. Радовало - щедростью, пугало -
незнакомостью.
Но Женщина все же не хотела терять ощущения своего прежнего тела и
пыталась время от времени почувствовать его, то шевеля конечностями, то
рассматривая его. И оно подчинялось ее приказам. Она видела его, правда,
оно стало как бы полупрозрачным, хотя еще отличалось от воды.
Эта метаморфоза не испугала Женщину, а даже показалась ей любопытной.
В полупрозрачном теле (при этом не было видно никаких подробностей
внутреннего устройства типа костей и органов пищеварения, наверное из-за
равной прозрачности) она находила определенный шарм, таинственность,
сказочность. Ей было забавно рассматривать звезды сквозь сомкнутые перед
глазами ладони.
Но эта забава скоро наскучила ей под напором новых впечатлений.
Женщина почувствовала, как раздвигаются границы ее тела. Она перестала
ощущать его кусочком человеческой плоти, плывущим в центре речного потока,
а осознала вдруг, что к нему прикасаются водоросли на дне и почва по всему
руслу. И сверху обдувает воздух. Это новое ее тело, казалось, сплошь
состоит из нервных окончаний, однако ощущения были, в основном, вовсе не
болевые, а благодатные. Не блаженство на уровне эйфории, а ни с чем не
сравнимое состояние равновесия и покоя. Покоя и возможности, не спеша,
чувствовать мир - то, чего ей всегда не хватало.
Покой - это состояние максимально возможной безопасности. Не потому ли
столь инстинктивна тяга к покою, особенно, у женщин?..
Кто теперь Она?..
О, это неописуемое блаженство течения! Каждая клеточка тела ощущает
движение и радуется ему!.. О, эти чуть ощутимые прикосновения трепетных
водорослей!.. Ну, с чем сравнить касание жаждущих горячих губ Оленя или
Медведя, припадающих к ней?!.. Это бесподобно.
Или почти постоянные нежно-сосущие движения корней трав и деревьев!..
И у каждого их них свой характер, свои капризы. А Она узнает каждого, кто в
ней нуждается.
Она даже не знает - отдельны ли они от нее или оставляют единое целое,
одновременно ощущая себя и в единстве с ними и в отдельности.
Кто Она?..
Но кем бы она ни стала, жизнь в новой ипостаси ей откровенно
нравилась...
Однако вдруг Она ощутила в себе тревогу. Ее покой был чем-то нарушен.
Она еще не могла ясно определить, в чем это конкретно выражается, но
ощущение не исчезало. Чуть позже стали проявляться некоторые признаки
изменения Ее состояния. Прежде всего, течение ускорилось и стало более
неравномерным по слоям и струям. Они не просто текли рядом, а сталкивались,
скручивались, смешивались, образовывая на поверхности воронки и
стремнины...
Что-то произошло с руслом - оно словно бы стало более жестким,
требовательным и нетерпеливым, будто жаждало от Нее какой-то ответной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг