четко подтвердил Мальчик, глядя в глаза своему противнику.
- Что ж, - кивнул тот, - коты тебя не забудут... Приступаем!..
Ну!..
Пацаны бросились к деревянному "иксу", и только тут Мальчик, уже
привыкнув к яркому свету, обратил внимание на металлические кольца,
укрепленные на четырех концах буквы "Х", и на свисающие с них толстые,
длинные веревки.
Пацаны, опасливо поглядывая на него, подтолкнули Мальчика спиной к
Хресту, накинули на запястья и лодыжки веревочные петли, затянули
их (Мальчик наблюдал за этими странными манипуляциями с таким
любопытством, как будто это происходило не с ним) и стали натягивать вторые
концы веревок, протянутые через кольца. Все это очень ловко, словно всю
жизнь только тем и занимались, что распинали эликов. Мальчик почувствовал,
как его руки и ноги разъезжаются в стороны, а
самого его тянет назад. Это было неудобно и унизительно. Мальчик,
будто опомнившись, напрягся, пытаясь сопротивляться, но его с силой ударило
о крестовину спиной так, что он чуть было не прикусил язык, но только
гыкнул и глубоко вздохнул, выравнивая дыхание. Петли врезались в запястья
под тяжестью его тела.
Пацаны тут же вскочили на табуретки, стоявшие рядом, и обмотали
концами веревок руки от запястья до локтя и обратно, закрепив
оставшиеся концы на кольцах. Нечто подобное было проделано и с ногами.
Кто-то сзади перекинул веревку на уровне его бедер и туго притиснул их к
скрещению деревянных брусьев.
Было похоже, что операция окончена. Пацаны отступили в стороны,
открывая свободу обзора своему повелителю, но не уходили, словно ожидая
дальнейших указаний.
Тот оценивающе осмотрел произведение своих подручных и покачал
головой.
- Нет, не годится, - скривил он губы. - Мессия в шортиках и
задравшейся спортивной майке - смешно... Раздеть!
Пацаны набросились на Мальчика, и он вмиг оказался голым.
- Вот это другое дело, - кивнул атаман, - вздувшаяся кожа,
напряженные мышцы, искаженное в муке и тоске лицо (оно еще впереди) -
это то, что нужно для истории и истерических фанатов. Делая мессию, надо
соблюдать каноны образа. Фанаты не примут слишком много нововведений...
- Отпусти кота! - прорычал с х-реста Мальчик, не узнавая
собственного голоса.
- Ах, да! Чуть не забыл! - всплеснул руками атаман. - Однако,
прошу заметить, что ситуация вовсе не понуждает меня делать это... Ты
сам, добровольно отдался мне в рабство, пожалев этого ничтожного кота...
Раб - не человек. И обещания, данные ему, не имеют ни моральной, ни
юридической силы... Любовь и жалость как основная компонента любви делают
человека рабом, а потому не могут быть основой мессианского учения. Тут и
Христос свалял дурака, и ты оказался таким же лопухом. В результате и ты, и
кот, за чье освобождение ты так самозабвенно боролся, в моей власти... А
могло бы быть иначе... Впрочем, нет - не могло бы. Для этого нам следовало
бы поменяться местами, а на это мы не способны, даже если захотим... Ты
подумай тут на хресте, почему испокон веку человечество делится на тех,
кого распинают, и на тех, кто распинает, практически не перемешиваясь.
Зачем это человечеству и на кого оно ставит?.. Хотя сомневаюсь, что тебе
будет до философских размышлений. Ты свое время упустил... Ладно,
победителю должно быть великодушным, посему я не буду так уж явно макать
тебя мордой в дерьмо, оставив кота подыхать на этом хресте или выпустив ему
кишки...
С этими словами атаман вынул из кармана складной нож и каким-то
приспособлением от него аккуратно повыдергал гвозди из кошачьих лап.
Кот только слабо дергался при этом.
- Морду, - напомнил Мальчик с хреста, - С голоду помрет.
- Все равно не жилец, - махнул рукой атаман. - Впрочем, пусть
расскажет кошачьему миру о своих приключениях. Будет кошачьим мессией...
Он подсунул нож под бечевку, стягивавшую морду кота, и одним движением
разрезал ее, продемонстрировав бритвенную остроту лезвия.
Кот никак на это не отреагировал, видимо, свело мышцы, и он не мог
пошевелить челюстями.
Так же быстро атаман, поставив распятие на край стола, отрезал
сначала нижние веревки, потом - верхние. Кот тяжелым куском мяса
плюхнулся на пол. Попытался подняться на лапы и не смог - они разъезжались.
Тогда он медленно пополз от стола по-пластунски, передвигая еле-еле то одну
лапу, то другую.
Все завороженно следили за его усилиями.
- Не жилец, - еще раз констатировал атаман. - Вот и все, чего ты
добился своей жалостью. Хотя гуманней было бы прекратить мучения твари. Но
теперь его судьба - в его лапах, а твоя - в моих... - он протянул свободную
от ножа пятерню в сторону хреста и через мгновение сжал ее в кулак, будто
судьбу Мальчика, кажется, наслаждаясь только ему слышимым хрустом.
- Что ты собираешься делать? - с натугой прохрипел Мальчик.
Веревки глубоко врезались в тело, пережимая кровообращение и невидимые
иголочки все больнее и больнее вонзались под кожу.
- Во-первых, выпить за освобождение кота, а также всех иже с ним
униженных и оскорбленных мира сего, за которых ты взошел на этот
хрест... По-моему, это стоит того, не так ли?.. Наливай, красотка, скоро
наступит твой праздник...
Девчонка налила две стопки. Пацаны, не шелохнувшись, несли караул
возле хреста. Парочка у стола выпила и закусила. Атаман, наконец-то,
освободился от ножа, положив его рядом на стол, и смог позволить себе
расслабиться.
- Во-вторых, - продолжил он, закусив,- я тебе уже объяснял, что
буду делать из тебя Мессию. Народ жаждет иметь Мессию и он его
получит... из моих рук... Слава Богу, ты уже ничего не сможешь испортить...
Ведь не зря же пришли мы с тобой в мир сей, непорочно зачатые нашими
матерями. Надо полагать, тот, кто творил это чудо, имел определенную цель.
- Ты слишком самонадеян, считая себя способным разгадать ее, -
прорычал с хреста Мальчик.
- А мне плевать на его цель, когда у меня есть своя, - усмехнулся
атаман. - На то он и наделил нас свободой воли, чтобы мы с умом ею
распоряжались... С умом - значит с выгодой для себя. Выгода для себя - это
обретение максимальной власти для управления человеческим
стадом... Разумным стадом, заметим, что требует особого искусства.
Истинно живет тот, кто движет человечеством. Неважно, своими руками или
руками созданных им кукол... Тебе и предстоит стать созданной мной
куклой-мессией, которая будет вещать народам то, что вложу в ее уста я.
- Но я никогда не буду говорить то, что нужно тебе! - изо всех
сил прохрипел Мальчик, пытаясь шевелить онемеваюшими конечностями,
чтобы хоть немножко восстановить кровообращение.
- Да, это воистину так, супербой, - усмехнулся уже изрядно пьяный
атаман. - Если ты останешься жив... А посему рассуди сам - у меня нет
выхода... Даже если я забуду о мессианстве и отпущу тебя, ищейки твоей
мамочки вмиг вынюхают меня и размажут по стенке... Нет, каждый должен
достойно нести свой хрест... Я тебе и предоставил великодушно такую
возможность... Ты будешь покрыт бессмертной славой в веках и народах. Будь
уверен - уж я позабочусь об этом... А мог бы бесславно обрести свой конец в
вонючих глубинах городской канализации, как уже обрели многие элики до
тебя... Ты должен быть благодарным мне за возможность красивой смерти...
- Да ты же просто маньяк-убийца, обуянный манией несбыточного величия!
- просипел мальчик. Что-то странное творилось с его голосом. - Жалкое
ничтожество, возомнившее себя равным Богу.
- Не важно, что мы мним о себе, любезный мой оппонент, - лучезарно
улыбнулся атаман-философ, - важно, что мы делаем... Приступайте, мальчики,
- приказал он, махнув рукой. - А ты, Мессия, внимательно посмотри на своих
апостолов, которые понесут в мир твое учение... Запомни их вдохновенные
лица. Это они, держа в руках маленькое "икс-распятие" с твоей маленькой
фигуркой на нем, будут звать погрязшее в рабстве человечество к
безграничной свободе, которой ему никогда не достичь, ибо ее не существует
для всех... Но те, кто поведет человечество к ней, обретут ее...
- Чушь! - прокричал Мальчик, вглядываясь в пьяные физиономии
своих палачей, взгромоздившихся на табуретки так, что они оказались на
уровне его глаз. - Все это тысячу раз было!.. Но не было больших рабов в
человечестве, чем тираны...
- Ну, зачем же сразу тираны? - покачал головой атаман, наблюдая за
действиями пацанов. - Добрые советчики, духовные наставники... "Не
обременяй ближнего своего любовью своей и не позволяй ему обременять
себя... Свобода - единственное, что сделает тебя равным Богу и достойным
его внимания. Бог никогда не снизойдет до рабов своих, но будет любезен с
братьями... Не стой на пути человека, но и не допускай, чтобы он стоял на
твоем... Отряхни прах раба с ног своих..." Звучит?.. Вот что принесешь ты в
мир, Мессия... Поехали, апостолы, - распорядился атаман.
Мальчик почувствовал прикосновения гвоздей к своим ладоням, и острая
боль пронеслась от них по всему телу. Он издал унизительный, как ему
казалось, животный рев. Но тут же зажал его в себе, не желая
демонстрировать слабость духа перед этой мразью.
Пацаны, ощущая раскоординированность своих пьяных движений, били не
очень сильно. Из-за этого гвозди прошли сквозь ладони не сразу, а после
двух-трех ударов. Конечно, каждый из палачей, как ни старался
продемонстрировать свою ловкость, по паре раз все-таки промазал мимо
гвоздя, пока не вогнал его по самую шляпку. Трудно сказать, раздробили они
кости или нет, но было очень больно. Как ни держали тело веревки, но часть
тяжести пришлась и на гвозди, которые, казалось, медленно и тупо раздирают
ткани. В глазах темнело от боли, но в лицо бил резкий свет прожектора,
заблаговременно передвинутого атаманом из-за спины вперед - он висел на
какой-то трубе и свободно передвигался по ней, если потянуть за веревку.
- Вот теперь самое то, - донесся до Мальчика оценивающий голос
атамана, - и мука, и тоска... Не только истерические женские, но и
скупые мужские будут литься ручьем...
Мальчик собрал всю свою волю и открыл глаза, вынырнув из омута
боли, которая, впрочем, никуда не делась.
- Ненависть? - участливо заглянув ему в глаза, обнаружил атаман. - Ну,
это совсем негоже для Мессии... Впрочем, образу того, кто будет нести в мир
мои идеи, это не повредит.
- Никакого твоего интеллектуального дерьма я нести в мир не буду! -
прошипел с натугой Мальчик. - Лучше умереть!..
- О, - усмехнулся атаман, - это всенепременно, страдалец ты наш... Но
все, что мне надо, ты понесешь, как миленький, ибо ты - раб мой... Я создам
прекрасное твое евангелие от меня. И ты бессилен будешь бороться с образом
своим, сотворенным мною... Однако прекрасно, что ты открыл глазки:
историческое действо или спектакль для дураков продолжается!.. Твой выход,
пресвятая дева Мария, - протянул он Девчонке свой нож.
Она поднялась со стула, приняла нож и не очень твердой, но
старательной походкой пошла к хресту.
- Какая восхитительная картинка! - воодушевленно воскликнул
атаман. - Она обойдет весь мир и умилит его!.. Обнаженная юная
пресвятая Дева Мария идет к еще более юному и обнаженному распятому на
хресте Мессие, чтобы сделать его окончательно и бесповоротно святым...
Оттяпает она тебе ножичком все твои половые излишества, боженька... Как
пить дать, оттяпает... Она обет такой дала - кастрировать всех эликов за
то, что они над ней надругались... Око за око... Гениталии за гениталии...
- Садисты, - просипел Мальчик. Тело его от жара прожектора вспотело и
медленно-медленно скользило вниз из-под веревок, все сильнее обвисая на
гвоздях. Мальчик делал героические медитативные усилия, чтобы не потерять
сознание от боли.
Девчонка подошла к распятию и подняла голову вверх. Еще детские
мужские принадлежности Мессии нависали над ней подобно маленькому
заварочному чайничку. Она вдруг живо представила, как из него льется
"заварка" и, неудержавшись, захихикала, сделав шаг назад.
- Какого хрена, Дева Мария? - нахмурился атаман. - Ты портишь мне весь
спектакль своими неуместными хиханьками.
От этих слов она захихикала еще пуще.
- Тьфу ты! - в сердцах сплюнул атаман. - Дура на мою голову!..
Подставьте ей табуретку, не дотянется, - приказал он.
Пацаны шустро подставили под хрест табуретку.
Она легко заскочила на нее и подняла голову. Их глаза встретились.
Немая сцена длилась секунд десять-пятнадцать. Потом атаман не выдержал.
- Не тяни резину, сучка!.. Пора кончать!..
Девчонка вздрогнула от окрика и, протянув левую руку, приняла в нее
"чайничек", отставила правую с ножом, как бы замахиваясь, и вдруг,
потянувшись, коснулась губами в легком поцелуе "носика" "чайничка".
- Извращенка! - прорычал атаман сзади.
- Нет! - повернувшись к нему на табуретке, звонко ответила
Девчонка. - Он не такой, как все, и не заслужил э т о г о... Я не
хочу!..
- Ну, и черт с тобой! - махнул рукой атаман. - Слезай... Только ведь
теперь долго подыхать будет... Однако, - задумался он на мгновение, -
однако, гениальная импровизация, пресвятая!.. Один оргазм с меня, - шлепнул
он проходящую мимо Девчонку по голому задику.
Та замахнулась было, но атаман, игриво хихикая, отскочил, и она прошла
к своему стулу.
- Да, - подтвердил атаман, - предвижу ниагарские водопады слез
умиления, хотя и было сыграно на грани... А я дурак! Чуть было не
испортил образ... Кастрированный Мессия - это неэстетично. Не
приняли бы... Пущай подыхает не спеша...
Мальчик промычал что-то нечленораздельное с хреста.
- Уж не обессудь, Мессия, - вздохнул сочувственно атаман, -
такая уж ваша судьба мессийская... Чем дольше будешь подыхать, тем
дольше будут помнить и боготворить... Но ты не сумлевайся, - хихикнул он, -
сегодня же тебя воскрешу. Не буду трое суток гноить, как Бог-отец сыночка
своего. Так что мучайся спокойно... А мы пока твоим фантоматом займемся,
чтобы со скуки не сдохнуть. Вот только выпьем еще разок с апостолами
твоими... Ну-ка, все к столу!
Пацаны с готовностью сбежались к повелителю. Разлили коньяк.
- Предлагаю гуманный тост! - провозгласил атаман. - За быструю
смерть и быстрое воскресение нового Мессии!..
Они дружно сдвинули стопки. Атаман повел своей, приветствуя
Мальчика, и опрокинул содержимое в глотку.
Но Мальчик этого уже не видел - сначала мир заволокло черно-красной
мутной пеленой, а потом он и вовсе исчез.
Не видел Мальчик, как его палачи, закусив, подключили к питанию
фантомат, напялили на головы фантоматические колпаки и развалились на
лежанках, установив по каждому каналу свою фантограмму.
Однако Мальчик пребывал не в полной бессознательности. Ему казалось,
что вокруг слышится какое-то шуршание и тяжелый скрежет, словно камни
лениво трутся друг о друга. Через некоторое время он ясно ощутил себя
растением, побеги которого пытаются пробиться сквозь каменную осыпь.
Некоторые побеги зажало, и растение осторожными-осторожными движениями в
разных направлениях пыталось их освободить. Оно направило туда другие свои
побеги, чтобы они оплели камни и приняли их тяжесть на себя, пока плененные
освобождаются...
- Эй ты! Подох, что ли? - услышал он вдруг громоподобный голос и
ощутил удар острого камня по корням.
"Нет, - дошло вдруг, - это не камень... Кто-то кулаком ударил в бок."
Мальчик с трудом открыл глаза. Сквозь мутную пелену всплыла
колеблющаяся пьяная рожа атамана.
- Слышь, браток, - услышал он ирреально плывущий и резонирующий голос.
- Я должен тебе сказать, пока эти твари кайф ловят, что мы с тобой чужие в
этом мире. Мы с тобой тут в командировке... Вот сотворим этим амебам мессию
и отвалим обратно... Туда, где нас ждут и любят... Даже больше... Я
чувствую, что мы с тобой - это одно и то же, только в разных телах. Умрет
твое тело, и ты перейдешь в меня. Умрет мое - я перейду в тебя... Мы здесь
в г о с т и н и ц е, как писал Сенека... Тебе больше повезло - пора
домой... Хочешь, я кончу тебя поскорей? Чтобы ты не мучался в этом
клоповнике... Ты слышишь меня, братик?..
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг