Но все это ерунда, главное - достигнуто желаемое. Теперь можно
освежиться, промыть и осмотреть свои вчерашние раны и ссадины, напиться,
подсушить туфель и уж тогда отправляться в Большой Поход к Главной Цели.
Мэр молодо сбежал по склону, сам от себя не ожидая подобной прыти, и
наклонился над зеркалом воды. Чувствовалось, что глубина здесь изрядная, но
вода такой прозрачности, что легко различаются песчаные гейзерчики
родничков на дне и само дно - ровное, песчано-каменистое. Но если не
вглядываться вглубь, а задержать взгляд на поверхности, то можно увидеть
любопытно-восторженное лицо очень красивого и приличного молодого человека
с пышной, немного вьющейся шевелюрой.
Мэр оглянулся по сторонам. Никого рядом не было. Оставалось признать,
что это его собственное отражение. Однако он давным-давно уже не молод и
вообще никогда не носил столь вызывающе романтическую прическу.
Политический стиль - скромность, элегантность, аккуратность.
Однако, делу - время... Мэр разулся, поставил туфли на солнце, чтобы
подсохли, снял носки, хотел было простирнуть, но не решился - так чиста
была вода - и повесил их на ветки кустарника сушиться. Потом неторопливо и
аккуратно снял с себя и сложил на берегу галстук, рубаху, костюм,
внимательно и придирчиво оглядев их - нигде никаких следов крови и грязи...
Чудеса!.. Немного успокоился, когда, раздевшись догола (ему даже в голову
не пришло, что здесь можно кого-то стесняться), он обнаружил несколько
синяков и небольших кровоподтеков на тщательно осмотренном теле, которое
при этом показалось ему не совсем знакомым. Но другого поблизости не было,
и пришлось довольствоваться тем, что имелось в наличии.
Слабые следы автокатастрофы откровенно разочаровали Мэра. Он
представлял ситуацию гораздо более трагически. И отчасти даже почти
смирился с возможностью собственных похорон... Но эти детские ушибы!.. Черт
подери! Да что он здесь, вообще, делает, когда в Городе творятся такие
дела?!.. А откуда он знает, какие дела там творятся?.. Знать не знает, но
чувствует, что когда после автокатастрофы при загадочных обстоятельствах
исчезает Мэр, ничего хорошего там твориться не может. У него был импульс
срочно одеться и бежать обратно, но если бы он знал, где находится это
"обратно"!..
А свежесть озерца влекла к себе. К тому же он уже разделся, и вряд ли
что изменится оттого, что он побултыхается в воде несколько минут...
Мэр лег на шелковистую прибрежную травку, которая приятной и немного
щекочущей прохладой коснулась его тела, и потянулся лицом к воде, пытаясь
напиться. Он старался не вглядываться в зеркало воды, демонстрировавшее ему
давно забытый юношеский облик, а смотрел в глубину, где били роднички и
неторопливо плавали серебристые рыбешки.
Глубина манила и волновала... Он вытянул трубочкой губы и легко
коснулся поверхности воды. От этого ошеломляюще прохладного и сладостного
прикосновения по его распластанному телу словно бы проскочил электрический
разряд нежности и наслаждения, как от первого прикосновения к девичьим
губам, которое еще и не поцелуй, но уже скачок в иной эмоциональный мир...
И Мэр представил себе полураскрытые уста своей прекрасной секретарши...
Он только сейчас понял тайный умысел своей жены, выбравшей ему в
помощники такое сексуальное диво - эта близость в официальной обстановке,
не позволявшей переступить дозволенную грань, заставляла его постоянно быть
"в форме", не позволяла расслабляться (расслабиться можно было дома...) и,
тем более, не подпускала старческие настроения, которые до того у него
нет-нет, да и возникали - эти коварные желания тишины, покоя, духовной
гармонии. Может быть, само по себе это и не плохо, но непозволительная
роскошь для политика, у которого постоянно должны быть "ушки на макушке" и
"на прицеле - пушки"...
Мэр в очередной раз восхитился мудростью своей жены. Тут же
мелькнула тревожная мысль: "Неужели этот сон был хоть чуть-чуть похож
на правду?.. Неужели с ней могло произойти такое?.."
Однако первое прикосновение к воде пробудило неукротимую жажду,
которая, видимо, дремала в глубинах его организма, пока он шел по тундре и
по лесу. Мэр с жадностью сделал первый глоток - он ожег его свежестью и
сладостью первого утоления. Закрыв от наслаждения глаза, он почувствовал,
как Ее губы входят в его жаждущие уста, отдаются им с готовностью и
любовью. Увидел Ее лицо, прижатое к его лицу и, коснувшись руками, которыми
до того опирался о берег, поверхности воды, ощутил электризующую свежесть и
чистоту Ее кожи...
"Что это со мной?" - мелькнула и погасла растерянная мысль, а руки
уходили все глубже и глубже, наполняя тело блаженством, а душу безумием.
И тогда он, не помня себя, хотя немного с удивлением и наблюдая за
собой со стороны, оторвался от воды, вскочил, напряженный, как пружина, и,
глубоко вздохнув, нырнул в прозрачную манящую глубину.
И она приняла его, сначала ошпаривающим прикосновением прохлады к
пылающему телу, а потом всезаглушающей нежностью и искрящейся от солнечных
бликов голубовато-зеленоватой глубиной...
Он плыл медленно, осторожно, привыкая к этому загадочному миру, боясь
потревожить его резким движением, но объятия глубины
становились все более тесными и, когда дыхание было уже на исходе,
вынырнул и заставил вскипеть слегка волнующуюся поверхность воды, вопя от
восторга, носясь то от берега к берегу, то по периметру озера, забывшись от
упоения собственной силой и неистощимой энергией, от нежных и
ошеломительных объятий упругой плоти озера... Или реки?.. Он был уже у ее
истоков и почувствовал, как нежное и гибкое тело извивается у него в руках
и ускользает, и отдается, доводя его до умопомрачения...
Вдруг силы его иссякли, словно, догорев, погасло пламя, и томный дымок
- все, что от него осталось - извиваясь, поднимается вверх. Он расслабился
и повис в воде, каждой клеточкой истомленного тела ощущая ее нежность.
Упругие струи подхватили его и медленно-медленно повлекли к истоку реки...
Он не сопротивлялся...
"Замереть, раствориться, - проплывало в остатках сознания, - отдаться
течению..."
Он чувствовал, как льнет к нему ее благодарное и благодатное тело,
словно стремясь слиться с ним в едином бесконечном потоке. И это ощущение
дарило такое блаженство, что не было ни сил, ни желания сопротивляться.
... Неожиданно его рука коснулась чего-то твердого и острого. От боли
он дернулся и открыл глаза. Рука ниже локтя задела за острый обломок одного
из каменных исполинов, охранявших исток реки. Он ухватился за его шершавую
поверхность и, подтянувшись, благо течение было несильное, вскарабкался на
плоскую площадку, чуть выступающую над водой. Откинулся спиной на откос,
оставив ноги в воде. Приятное ощущение веса собственного тела стало
медленно возвращать его к реальности. Посмотрел на свое тело, не очень
узнавая его, - вроде бы свое и, в то же время, не совсем свое - слишком
молодое и сильное. Оно нравилось ему. Он хотел обладать этим телом.
"Река... поток, - расслабленно думал он, - единение, слияние... Это,
конечно, прекрасно. Кто спорит?.. Но когда это несколько мгновений слияния
и единения... Будет ли оно столь же блаженным, став постоянным?.. Может
быть, тогда блаженством станет разъединение... одиночество?.."
Приятно ощутить тяжесть любимой головки на руке и, кажется, что ощущал
бы ее вечно, однако, когда рука начинает затекать...
"И что потом, в конце?.. Океан?.. Полнейшее растворение во
Всеобщности?.. Не знаю, может, кому-то это и по душе, но сдается мне, не
мужское это дело... Йоги бесполы, а это не по мне. Другое дело - вершина.
Главное, быть не выше других - это суета, но достичь максимума собственной
высоты - это принцип..." И вдруг вспомнилось замечание из Книги Мессий
Ричарда Баха: "Не говори, что у тебя есть потолок, а то уткнешься в
него..."
Он вскочил на ноги, ощутив, что силы полностью вернулись к нему,
наполнив тело бодростью и энергией. Прыжок с камня на берег через
разделяющий их поток дался ему без малейшего труда. Он подбежал к своей
одежде и принялся энергично одеваться. Туфель, конечно, еще не просох, но в
нем уже не хлюпало. Зато носки были сухие...
Но прежде, чем упрятать тело под одежду, он с удивлением обнаружил,
что окончательно исчезли последние синяки, царапины и ссадины...
"Как новенький, - оценил Мэр. - Живая вода..."
Он попытался вспомнить, что его мучило перед тем, как ринулся в озеро,
и не мог... И тело, и душа звенели радостью бытия и откровенно не желали
знать никаких тревог и печалей. Единственное, что он хорошо помнил - это
вершина, которую он должен преодолеть. И еще - он собирался куда-то
обязательно вернуться. Вот только - куда?.. Ну, ничего, по ходу дела
вспомнится, если это было действительно важно. А если ерунда какая-нибудь,
то и ладно... Кажется, ночью приснился тревожный сон?.. Нет, забылось...
Собственно, сны на то и существуют, чтобы забываться. Какая бы каша в
голове была, если бы все они помнились...
А ноги четко и бодро отмеряли пространство, как маятник часового
механизма отмеряет время... Раз-два, раз-два... Тик-так... Шаг-шаг... И
легкие исправно качали чистейший воздух, и сердце билось ровно и полно, и
жизнь была прекрасна, и настроение - отличное...
Он и заметить не успел, как вернулся по прогалине к тундре и,
сориентировавшись по высочайшей вершине, взял направление. Монотонность
шага и дыхания постепенно погружала разум в безмолвие. Ни о чем не
думалось. Было тихо и покойно. Светлая радость, искрясь, разливалась по
телу, как чистая свежая вода по руслу реки. Прилив энергии... Бодрость...
Восторг бытия... Ощущение жизни, переполняющей пространство, и чувство
включенности в эту жизнь, вернее, предчувствие предстоящей включенности.
Словно донесшаяся издалека знакомая мелодия, которая с каждым шагом
становилась все чище и сильней...Исчезло ощущение времени, стерлась грань
между вечностью и
мгновением.
Но, наверное, время все-таки существовало, потому что движение
продолжало ощущаться. И не только движение его собственного тела, оно как
раз не отвлекало на себя внимания, существуя как бы само по себе, но в
сфере ощущений что-то постоянно изменялось - появлялось и исчезало,
незнакомое и странное сначала и почти свое - через мгновение... Или через
вечность?.. Происходило эмоциональное отождествление с миром...
И вдруг черно-красная волна охотничьего инстинкта опалила
эмоциональное пространство, заставив Мужчину напряженно замереть. Внешний
мир, доселе бывший ослепительно ярким, красочным и непривычно объемным,
моментально обрел графическую четкость линий и красок, из которых исчезло
все лишнее. Мужчина сначала почуял, а потом и увидел Хищника, также
напряженно замершего в нескольких метрах от него. Слава Богу, это был не
лев, а то весовые категории оказались бы явно несопоставимы, но все равно
это было нечто кошачье и весьма грозного вида - серое, почти голубое с
чистым серебристым отливом...
Красно-черные волны агрессивности продолжали опалять
эмоциональное пространство Мужчины, становясь его собственным
состоянием. Он одновременно следил за Врагом и осматривал землю в поисках
подходящего оружия. Как назло, ничего стоящего в поле зрения не попадало.
Но он почувствовал, что нога его стоит на чем-то твердом и округлом. Не
спуская глаз с Хищника - откуда-то помнилось, что они будто бы не нападают
на тех, кто смотрит им в морду (сволочи коварные - все бы им исподтишка, со
спины...), - Мужчина присел на колено и вытащил из-под ступни короткий,
довольно толстый обломок высохшего сука.
Хищник издал устрашающий рык, надо понимать, имея в виду, мол,
сдавайся по-хорошему, все равно сожру, только зря будем время тянуть, да
силы тратить... А может, он просто взбадривал, разогревал себя, потому что
волна агрессивности стала еще более раскаленной.
И за мгновение до броска Хищника, чувствуя его, как себя, Мужчина
сделал резкий прыжок вперед, вытянув руку, когда Хищник еще не успел
полностью вытянуть лапы и выпустить когти, и, сунув обломок сука в
разинутую пасть, попытался уйти в сторону, но не успел, и Хищник сбил его с
ног. Покатившись по мягким кочкам, Мужчина сгруппировался и вскочил на
ноги.
Хищник, одновременно рыча и скуля, мотал головой, пытаясь освободиться
от распорки, видимо, вонзившейся в плоть. А охотничий инстинкт всерьез
охватил Мужчину, превратив его в такого же хищника. Он лихорадочно
осматривался по сторонам в поисках оружия, чтобы прикончить врага. Тут он
заметил, что Хищник обхватил морду лапами, и пытается извлечь ими из пасти
распорку. Тогда он разбежался и, подскочив вверх, прыгнул на Хищника,
опустившись сразу двумя ногами на его верхнюю челюсть. Под его тяжестью
пасть захлопнулась, и он слышал, как с треском разрывая ткани, острый конец
распорки прорезает небо и уходит куда-то вглубь черепа...
Упоение победы горячей волной вознеслось от ног к лицу, мгновенной
вспышкой охватив пламенем все тело. Мужчина издал звериный вопль восторга
и, подпрыгнув еще раз, опустился ногами на голову зверя. Она бессильно
хрустнула под его фирменными каблуками.
А пламень испепелял и требовал выхода, ослепив дух. Мужчина вспомнил,
что в кармане пиджака лежит маленький перочинный нож с бритвенно-острым
лезвием. Вытащив его, он раскрыл лезвие и с размаху полоснул по звериному
горлу, оттянув его голову назад. Кровь ударила фонтаном, и вид ее оказал
совершенно пьянящее действие. Кровь и вправду была очень похожа на вино.
Недаром Христос якобы уподобил его своей крови. Не в силах сопротивляться
искушению, Мужчина припал ртом к ослабевающему красному ручейку, стоя на
четвереньках над трупом поверженной жертвы.
Утолив жажду, он поднял голову и, задрав лицо к вожделенной вершине,
удовлетворенно улыбнулся. Теперь должно хватить сил... Кровавый овал
окружал его губы, и с уголков рта к подбородку стекали, застывая, красные
струйки...
Мужчина поднялся, отряхнул брюки на коленях и, забыв о жертве,
продолжил свой путь. Перед его взором сверкала в лучах солнца прекрасная
вершина.
Почувствовав, что лицо стягивает, он умылся в первом же попавшемся
ручейке, благо, их здесь особо искать не приходилось.
Он шел, бежал, снова шел, снова бежал, не особенно замечая день ли,
ночь ли его окружает, догадываясь об их смене только по изменению вида
вершины, сверкающей льдами днем и светящейся таинственными
золотисто-красными бликами ночью. Тело работало исправно, не зная устали, и
можно было бы подумать, что это движется запрограммированный биоробот, если
бы не горний свет, видимый лишь ему, освещавший путь среди множества
странных, но очень реальных теней, названия которым он не знал, но всем
существом своим чувствовал опасное их присутствие... Если бы не Музыка
Сфер, на которую отзывалось все в его душе и теле, словно он был
инструментом, на котором исполнялась эта Музыка... Если бы не ощущение
неизбывного блаженства, которое омывало его...
Начался крутой подъем. Вернулись обычные чувства и реакции, но,
казалось, они стали неизмеримо тоньше и сильнее. Мужчина никогда не был
профессиональным альпинистом. В его Городе и гор-то поблизости нет. Так,
скромные холмики. Но в зарубежных поездках немного доводилось карабкаться,
хотя, разумеется, по исхоженным и оборудованным маршрутам. Ну, и
общетеоретическая подготовка по книгам и фильмам имелась.
Он решительно шагал по склону, как по ровной тундре, не снижая взятого
темпа. Однако вскоре появились первые признаки усталости. Отяжелели ноги,
дыхание стало сбиваться с ритма, воздуха перестало хватать. Пришлось резко
сбавить темп, а потом и вовсе остановиться передохнуть.
Он сел на камень лицом к равнине и залюбовался пейзажем. Зеленые волны
леса далеко внизу уносились в необозримую даль, влекомые ветром, и
возвращались назад, высоко выплескиваясь на скалистые склоны зелеными
языками. Чувствовалось, что через все пространство леса, извиваясь,
проползает река, но саму ее за деревьями видно не было - только
разреженность крон указывала на ее существование.
Подумав о реке, Мужчина почувствовал, что хочет пить, но ниоткуда не
доносилось ни шума горного потока, ни струения ручейка. Надо было терпеть.
Он встал, повернулся лицом к склону и задрал голову, пытаясь разглядеть
Вершину. Но за ближайшими скалами и вершинами, грозно и неприступно
нависшими над ним, главную Вершину видно не было.
"Придется вдохновляться воспоминаниями," - подумал Мужчина и медленно
двинулся по склону, выбирая путь подоступней.
... От высоты захватывало дух. Давно остались далеко внизу язычки
леса, робко облизывающие подножие горной гряды. И сам лес превратился в
совершенно ровную, плоскую поверхность, как его рисуют на карте. Узенькая
полосочка реки змеилась через эту плоскость, изредка посверкивая на солнце,
будто подавая наблюдателю сигналы, которые он не мог расшифровать.
А вокруг - только крутые скалистые склоны, коварные каменистые осыпи,
залитые слепящим жарким солнцем - днем и непроглядной холодной темнотой -
ночью.
Темно-синий костюм на Мужчине изодрался и висел грязно-серыми
клочьями. Каблуки на туфлях давно отлетели, а кожа исцарапалась и
истоньшала, подошва местами протерлась, и внутрь то и дело забивались
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг