то, что ты называл тогда "верой в успех этого безнадежного мероприятия".
Но у меня, как видишь, ни веры, ни силы не оказалось. Я был чертовски рад,
что тебе это удалось и, как дурак, надеялся, что ты вот-вот вернешься,
чтобы вытащить меня отсюда. Я не позволял себе даже думать, что, возможно,
не так уж все и благополучно. Прождал почти сутки, а когда очнулся здесь,
в фойе у фонтана, - Гренс указал пальцем в сторону того самого фойе, -
Биорг уже в ярости метал икру. Орал, что мы сами во всем виноваты, что
стены контейнера пересекать нельзя - это для человеческих организмов
верная гибель и что ты по собственной дурацкой инициативе отправился на
тот свет, только не мог понять, каким образом тебе это удалось. Но,
поверь, он тебя об этом еще не раз спросит. А мне за то, что я притащил
тебя и попустительствовал твоим глупым экспериментам, придется весь
контрактный срок пребывать в гостинице и никаких телефонных звонков,
никаких писем, чтобы по штемпелю на конверте ни один из моих бестолковых
приятелей не вычислил, где я. И, знаешь, все это выглядело так убедительно
и правдоподобно. Даже контейнер они объяснили, как бактериальный карантин
- в архив, дескать, допускаются лишь совершенно стерильные существа, -
Гренс от души расхохотался, вспоминая, как ему здесь по десять раз в день
меняли халат и перчатки, пока он не научился обманывать архивный
тест-пропускник, - перед работой - душ, после работы - душ. Я думал с меня
слезет кожа. Попробуй хоть одну молекулу притащить с собой из гостиницы! Я
уже раньше сообразил, что работать придется с архивом какой-то
инопланетной миссии, посетившей Землю миллионы лет назад. Черт меня
возьми, почему я сразу не догадался, что речь идет не о Земле? Ведь все,
абсолютно все подталкивало меня к этому! - Гренс тяжело вздохнул, будто
его запоздавшее прозрение способно было что-либо изменить.
- Это все?
- Что касается тебя? Мы больше не виделись. Когда вскрылись махинации
Биорга, он признался, что ты выпал из контейнера на одной из остановок и,
судя по всему, принял свою долгую мучительную смерть. Когда они
спохватились - спасать тебя было поздно. Это так?
- Чистая правда.
- Он сказал, что контейнер был снабжен оболочкой секретной самозащиты.
Все, что каким-то образом выпадает из него, должно самоуничтожаться. У
человека это начинается с разрушения памяти, мозга, нервной системы и
заканчивается разложением тканей. Весь процесс занимает около часа. Если б
ты выбрался на корабле - они попытались бы спасти тебя, но на перевалочном
пункте у тебя шансов не было.
- Неужели я похож на говорящую галлюцинацию? Они недооценивали моих шансов.
- О, Феликс! Твоя галлюцинация уже не раз посещала меня. Ты был моим самым
тяжким грехом. Ты даже не можешь себе представить, как я счастлив, увидеть
тебя.
- Ты уверен, что это все?
Гренс непонимающе поглядел на своего гостя.
- С момента старта с Земли у меня отсутствует гораздо больший отрезок
памяти...
- Но, Феликс, оболочка контейнера...
- Я знаю про эти оболочки не меньше тебя. Разрушение памяти идет в сторону
прошлого, без разбора. Я не помню, где я напился в тот день, я и
предыдущих дней не помню - это неважно. До того момента, как я выбрался на
перевалочном пункте, прошло около месяца полета.
- Неужели ты мне не доверяешь? - обиделся Гренс.
- Андрей, я только хочу выяснить...
- Подожди. Какой месяц? Там никакого месяца быть не может. Это абсурд! Кто
тебе это определил? По какому ритму? Клянусь, я больше ничего о тебе не
знаю.
Гренс подскочил к своим черновикам, сваленным на пол и стал что-то черкать
на них жирным карандашом.
- Сколько времени, ты сказал? Месяц? - Он погрузился в расчеты и очень
скоро предъявил Матлину свой чертеж, на котором был изображен странный
треугольник, разбитый на внутренние сектора, которые были аккуратно
спроецированы на одну из граней неровными отрезками. - Эх ты, милый мой
технарь. Куда у тебя девался фактор скорости, хотя бы по формуле Энштейна?
Ты даже представить себе не можешь расстояние отсюда до Земли...
- Это я-то не могу себе представить?
- Вот он, твой месяц, - Гренс указал пальцем на один из спроецированных
отрезков, - ты болтался в космосе не более трех суток.
Матлин разложил перед собой чертеж и попытался воспроизвести формулу
Эйнштейна, припоминая, какой разлет в пространстве могли иметь Акрус и
Галактика два года назад - все приблизительно! В этом ареале, - ворчал он
про себя, - ничто не может быть точным, даже расстояние от точки А до
точки Б на листе бумаги.
- Не трудись, - остановил его Гренс, - формула Эйнштейна не универсальна,
это мне точно известно. Здесь "девятеричная доминанта". Так называемая
"формула девятки": грубо, но просто. Это касается и сжатия времени. Я в
этих тонкостях физики ничего не понимаю - здесь же все просто. Вот смотри,
- Гренс склонился над чертежом и стал водить пальцем по треугольникам,
объясняя, откуда что взялось. Похожую науку моделирования в геометрических
фигурах Матлин где-то когда-то уже проходил. Он даже вспомнил, что
существуют "геометрии" зон с иными числовыми доминантами, где расчет
времени моделируется с квадрата, пятигранника и т.д. Но никакой
практической пользы эта наука ему не давала. "Я кретин, - подумал он про
себя, - по этим доминантам можно было самому еще в ЦИФе вычислить
координаты Галактики, и не приблизительно! Ведь Ксар мне называл точный
отрезок отсутствия памяти, до сотых долей секунды. Если б я догадался
вернуться в технопарк и переговорить с Серым... Если б я догадался
вычислить эти три дня..."
- Я крайне бестолково представляю себе эту систему, - признался Гренс, -
но древние акрусианские астрономы успешно ее использовали. И это еще не
все. Самое интересное, что искривление времени в последствие выпрямляется.
Этого не знал даже сам Эйнштейн. - Гренс перешел на шепот, будто Эйнштейн
подслушивал его за дверью, - поэтому я вместо подписанного контракта могу
застрять здесь на гораздо больший срок.
- Можешь не объяснять. Кое-чему я здесь все-таки научился.
- Тогда, может быть, именно ты поможешь мне разобраться кое в чем
остальном? Должны же мы хоть что-нибудь иметь с наших неприятностей. Или
ты вольный человек и сможешь в любой момент сам вернуться обратно?
- А разве я не нашел тебя сам?
- Тогда тем более я должен знать все, что знаешь ты.
- Полагаешь, между нами, инопланетянами, секретов быть не должно?
Гренс схватил его за обе руки и задрожал от волнения.
- Если у тебя есть "секреты", открой мне их. Поверь, мне есть, чем тебе
отплатить...
Глава 8
Вечером следующего дня Матлин, оставив полусонного Гренса, выбрался в фойе
и связался с болфом узнать, кто "дома".
- Как, Феликс Матлин, вы все еще живы? - услышал он приветствие Суфа на
страшно ломаном русском.
- Даже не надейся! Лучше запомни место и прими меня на борт.
Матлин ступил на корабль тотчас, но Суфа разыскал с трудом на одной из
дальних внешних отсеков. Вежливые навигаторы предпочитали отстегивать эти
оболочки в ближайших технопарках, чтоб не казаться чересчур громоздким. Не
то, чтоб это имело какой-либо физический смысл...Такой порядок сохранился
с далеких времен, как жест вежливости пришельцев: отстегнул грузовые
отсеки и порядок, каждому аборигену должно быть ясно: никаких
грабительских намерений экспедиция не имеет. Очевидно, на Суфа подобные
жесты не распространялись, а в его грабительских намерениях мог
сомневаться только самый наивный абориген. Матлин застал Суфа как раз за
сопровождением транспортера. Метровый зеркальный шар медленно плыл впереди
него и о содержимом этого шара оставалось только догадываться: вероятнее
всего оно было мягким и пушистым. Шар перед погрузкой в люк плотно
утрамбовался в кубик вполне компактных размеров и ввалился в ячейку
консервационной камеры.
- Ну, как? - обратился Суф к Матлину, не поворачивая головы. - Твой
приятель в порядке?
- Только не делай вид, что ты не вел запись.
- Я вел запись, ты знал это, и все равно говорил по-русски. В результате я
ничего не понял: везем мы его обратно или нет?
- Подождем. Ему надо прийти в себя.
- Этот хмырь, - пожаловался Суф на Али, - обосновался в фактуре. Чувствует
себя как на курорте: волочится за женщинами. Мало того, что он неприлично
себя ведет, он еще и меня провоцирует...
- Он собирается выводить корабль из Акруса?
- Спроси сам. Мне он надоел: "не фаза", "не фаза", "надо денек-другой
подождать". Этот денек-другой может тянуться бесконечно. Встретит
какую-нибудь очередную рыжую особь - тут же у него "не фаза"...
- Хорошо, - с облегчением вздохнул Матлин, - это можно понять. С его
нынешним темпераментом без женщины долго не протянешь. Завтра же я займусь
его моральным обликом. Завтра я ему устрою "фазу". Завтра все станет ясно.
Но ни завтра, ни послезавтра, ни через два дня ничего ясно не стало. Лоин
Гренс, запершись в своих покоях, не принимал ни посетителей, ни сообщений.
Терпение Матлина лопнуло, когда вдоволь нагулявшийся Али категорически
заявил: либо стартуем завтра, либо придется здесь проторчать еще с
полгода, либо катитесь вы все к черту... Через пару минут они втроем
стояли в фойе у фонтана. Их неосторожное появление вызвало шок у хромого
полотера и он, бросив свой полотерный агрегат, быстро поковылял прочь.
Матлин поднялся в коридор и осторожно постучал в почтовый ящик Гренса.
Ответа не последовало.
- Андрюха, открой!
За дверью по-прежнему было тихо.
- Долго ты намерен соблюдать этикет? - вмешался Али. - Эта дверь
вскрывается проще сигаретной пачки.
Но Матлин выставил его в фойе, велел не путаться под ногами и опять
принялся барабанить в дверь. Во всем гостиничном коридоре было
подозрительно тихо. Никто из соседей даже не попытался поинтересоваться
шумными визитерами. Хотя по всем правилам их давно бы полагалось выдворить
прочь.
- Андрей! Открой попрощаться! У меня нет времени ждать.
После этой фразы внутри комнаты что-то зашевелилось, и осторожные шаги
направились к дверям.
- Что значит попрощаться, Феликс? Ты меня покидаешь? Так скоро?
- Сколько мне еще стоять за дверью? Имей совесть!
В проеме двери показалась физиономия Гренса с опухшими от бессонницы
глазами.
- Лучше сразу отруби мне голову. Я никуда тебя не отпущу!
- Не смеши, - Матлин с силой толкнул дверь, и она распахнулась вместе с
Гренсом, прилипшим к ней с другой стороны. Вид у него был впечатляющий:
растрепанные волосы, мятая пижама; постель выглядела так, будто на ней
неделю занимались любовью, ни разу не поправив простынь, а вокруг
живописным хороводом располагались объедки, немытая посуда вперемешку с
книгами и черновиками.
Гренс зажег свечу и обошел вокруг Матлина, разглядывая его снизу доверху.
- Ух, ты! Вот это шмотка! Вот это да... Это и есть навигаторский прикид, о
котором ты говорил?
- Обычная полетная защита.
Дрожащая рука Гренса потянулась к поясной панели, спрятанной под черной
плазматической оболочкой, но Матлин увернулся.
- Никогда не трогай руками существо в такой форме, особенно за манжеты.
Никогда, понял!
- Обалдеть! - удивился Гренс. - От кого же эта защита? Уж, не от меня ли?
- Я так и не понял, ты собираешься возвращаться домой?
- Феликс, ты мне должен пообещать одну вещь... Ты не мог бы мне оставить
на память свой костюмчик?
- Это индивидуальная штука, она включается в нервную систему и, без меня,
работать не будет.
- Может быть, можно сделать и для меня такую защиту?
- На что тебе? - Матлин начал выходить из себя. - Под диваном прятаться
достаточно пижамы!
- Ты должен пообещать мне, что напишешь мемуары обо всем, что с тобой
произошло, и пришлешь их мне так скоро, как только сможешь. Начни сегодня
же. Костюмчик можешь не описывать, я его сфотографирую.
- Не старайся. На снимке ничего не останется.
- Ты не понял, Феликс, я никуда не еду...
Феликс это понял уже давно, но до сих пор не придумал ничего умнее, чем
просто промолчать, - спорить с Гренсом было бесполезно. Гренс всегда был
прав. Даже в тех редких случаях, когда ошибался - исключения лишь
подтверждали правило. А правило таково: рыба ищет, где глубже; человек -
где лучше, а Гренс ищет себе проблемы.
- Сядь, выслушай и не перебивай, - он собрался было толкнуть Матлина в
кресло, но вовремя отдернул руку, - я никуда не еду. Это бессмысленно,
во-первых; во-вторых, меня никто не отпустит; в-третьих, это невозможно.
- Что ты мелешь! Может, думаешь, что я тебе визу оформлять буду? Через две
минуты мы на корабле, через два часа - за пограничной сферой.
- Нет! Нет! Нет! Дело совсем не в этом. Я вернусь. Это раньше я думал, что
на Земле мне делать нечего, теперь я отлично понимаю, что это глупость. Я
обязательно вернусь, только не сейчас. Осталось два года работы, и я
свободен...
- Я не смогу за тобой вернуться через два года. Или теперь или никогда!
- Нет, Феликс! Ты не бросишь меня. Я же тебя знаю. Пообещай, что вернешься
через два года, иначе... Иначе я не знаю, зачем мне жить!
- Спроси у Биорга.
Они выдержали сердитую паузу, даже разошлись по разным углам гостиной. Но
когда вновь встретились у оставленной на столе свечи, ярость Гренса уже
переросла в очередную депрессию, граничащую с состоянием истерики.
- Ты знаешь, что меня в тебе всегда поражало, Феликс? Твоя
пуленепробиваемая душа. Похоже, ты напялил на нее особую защиту. Или она у
тебя от рождения? Ведь ты ничего обо мне не знаешь и самое противное, что
не хочешь знать. Ты не хочешь понять: то, ради чего я здесь остаюсь, для
нас с тобой стоит миллион поездок туда и обратно, если не больше...
- Это связано с твоей работой, чертов архивариус?
- Ты не представляешь, что это за работа. Потому что дальше лучей на
манжете твои мозги не работают.
- И что это за работа?
- Двадцать миллионов лет назад. Здесь, - Гренс указал пальцем вверх, - на
этой самой планете; на этом самом месте и даже там, где ты сейчас стоишь,
существовала цивилизации, которая до точнейших деталей повторяет историю
цивилизации Земли.
- Ну и...
- Сейчас я занимаюсь этапом позднего средневековья: до сих пор совпадает
все... Промежутки между войнами, формы государства, политика, даже
личностные прототипы - разница лишь в названиях. Будто у них и у нас
заложена одна и та же историческая программа. Даже методы инквизиции -
один к одному, не говоря уже о религиозных канонах... Нынешняя цивилизация
возникла гораздо позже и развивалась иначе. От тех, первых, остался только
биотип.
- И после этого ты хочешь сказать, что ничего не слышал о бонтуанцах?
- Погоди. Я действительно не знаю ни бонтуанцев, ни посредников. Может,
здесь это называется иначе, надо смотреть по существу. Пока речь не об
этом. Цивилизация, которой занимаюсь я, была уничтожена в один день... под
корень, под ноль, до единого существа и долгое время о ней не было
известно ничего, пока не стали находить архивы, сохранившиеся в подземных
тайниках. Только через два года, возможно, я смогу понять, что произошло.
А сейчас каждый день здесь для меня дополнительный год существования
там... Я не знаю, когда это случилось с ними, и не тороплюсь. Те, кто имел
дело с архивом до меня, предполагают самоубийство цивилизации, но они не
могут объяснить многих нюансов - это можем только мы, только благодаря
тому, что мы похожи. Ты представляешь себе, что это значит? Через два года
я буду знать все, и мы не должны терять связи, - очень маловероятно, что
они вернут меня на Землю. Мне не на кого рассчитывать, кроме тебя.
Матлин по сюжету развития мысли и по своему внутренне намеченному плану
через все "за" и "против" предполагал рассказать Гренсу о том, что такое
ежегодное турне по зоне Акруса. О том, что оно в принципе исключено, и
подкрепить этот довод описанием астрофизических процессов зоны. Но вместо
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг