Андрей ВАЛЕНТИНОВ
ДЕЗЕРТИР
(фрагмент)
Вполне справедливо утверждение, что в этом
мире нет ничего мертвого, и то, что мы
называем мертвым, лишь изменилось...
История сделает только одно: она пожалеет
людей, всех людей, ибо всех постигла
горькая доля.
Томас Карлейль.
История Французской Революции.
Действие первое.
Некий шевалье пытается найти "Синий Циферблат"
или Париж в 1793 году.
Небо было серым и плоским. Оно находилось совсем рядом - только
протяни руку. Но я знал - это мне не по силам. Я не мог двинуться, не мог
даже закрыть глаза, чтобы очутиться в спасительной темноте. Все потеряло
смысл перед беспощадной истиной, близкой и безликой, как эта неровная,
шершавая небесная твердь.
Я - умер.
Я умер, и умер давно.
Голоса возникли внезапно - неясные и приглушенные, хотя говорили, как
мне почудилось, совсем рядом. Вначале я не мог разобрать ни слова, но
затем смысл стал доходить, словно кто-то, сжалившись, вновь даровал
способность понимать уже ненужную мне человеческую речь. Те, что никак не
хотели оставить меня в покое, были чем-то недовольны, голоса звучали
раздраженно и зло.
- Еще один!
- Да пошли отсюда! Он же мертвый!
На миг я испытал облегчение. Да, я мертв, и пусть меня оставят в
покое - одного, под серым холодным небом. Но голоса не стихали, они
звучали все ближе, и вот небо дрогнуло. Вначале я не понял, но затем
кто-то далекий и невидимый подсказал: меня приподняли, мне повернули
голову...
- Хорош!
- Брось его, сержант! Вон их сколько!
Надо мной склонились тени - неясные, размытые контуры, в первый миг
показавшиеся громадными, неправдоподобно высокими. Небо исчезло, мою
голову вновь повернули, темная тень коснулась шеи...
Удивленный свист. Призрак, склонившийся надо мной, распрямился.
- Живой! Гражданин лейтенант, этот жив!
Жив? Я хотел тут же возразить, но не смог даже шевельнуть губами.
Наверно, этот, кто подошел ко мне, на войне совсем недавно, если путает
такие очевидные вещи...
...На войне! Я вспомнил! Меня убили на войне. Но не в бою, а как-то
иначе. Впрочем, это уже все равно. Сейчас тот, кого назвали лейтенантом,
подойдет и велит оставить меня в покое. Я - мертвый, все, что со мной
хотели сделать - уже сделано...
Второй призрак - такой же неясный, еле различимый на фоне серого
неба, на миг оказался совсем рядом.
- Да, живой... Странно, он же весь в крови!
На миг я ощутил обиду и злость. Что они там, ослепли? Почему меня не
хотят оставить в покое? Что им нужно?
- Приколоть, гражданин лейтенант?
Если бы я мог усмехнуться, то, конечно, сделал бы это. Нашли чем
напугать! Меня, мертвого!..
- Погоди, гражданин Посье. Посмотри документы...
Меня вновь приподняли, темное пятно оказалось у самого лица. Кажется,
обшаривают карманы... И вновь я ощутил злость - за такие вещи
расстреливают! Мародеры! Был бы я жив...
Снова свист - удивленный, даже растерянный.
- Деньги! Ого! Гражданин лейтенант!
- Фальшивые?
На мгновенье мне захотелось, чтобы деньги, которые они вытащили у
меня из карманов, оказались непременно фальшивые. Из олова. Или даже из
свинца, еле покрытого серебром...
- Настоящие, вроде... Гражданин лейтенант! Вот! Вот!
- Что это?
Заминка. Тени были по-прежнему рядом. Что-то их заинтересовало,
что-то необычное. Я уже понимал - не деньги. Что-то лежало у меня во
внутреннем кармане, и это "что-то" сейчас внимательно разглядывается теми
двумя, которые никак не хотят оставить меня в покое.
- Гражданин... Гражданин Шалье...
Голос звучал совсем по-другому - негромко, виновато. Тень склонилось
совсем близко...
- Гражданин Шалье! Вы меня слышите?
И вновь хотелось объясниться. Я не Шалье! У меня была фамилия, было
имя - когда-то, когда я был жив. Но эта фамилия звучала совсем иначе!
Наверно, меня спутали с каким-то другим человеком - с гражданином Шалье,
который действительно жив, которому, конечно же, надо помочь...
- Да...
Вначале я не понял, откуда донесся голос, но затем с изумлением
сообразил, что это мои губы шевельнулись, и это я попытался ответить -
негромко, еле слышно...
- Гражданин Шалье! - теперь в голосе лейтенанта звучала радость. -
Все в порядке! Вы среди своих! Я - лейтенант Дюкло из роты Лепелетье*!
Сейчас позовем врача...
__________________________________________________________________________
* Рота названа именем Лепелетье де Сен-Фаржо, видного якобинца,
убитого в январе 1793 года.
__________________________________________________________________________
- Не надо, лейтенант. Я не ранен...
Я ответил, не думая, хотя и не солгал. Врач мне не нужен, и я не
ранен. Но откуда-то издалека, словно с края света, донеслась странная
мысль. Солгал не я, солгал он. Я, кем бы я ни был когда-то, не среди
своих. Свои не называют друг друга нелепым словом "гражданин". И в той
армии, где я когда-то служил, не было и не могло быть никакой роты
Лепелетье. Роты должны иметь номера...
И вдруг я понял, что призраки исчезли. Вместо неясных расплывчатых
силуэтов передо мной были люди - обычные молодые парни в синих шинелях с
белыми ремнями. Тот, что слева, наверно, лейтенант - на его треуголке я
заметил большую трехцветную кокарду...
Трехцветную? Я ощутил какую-то странность. Кокарда не должна быть
трехцветной! Она должна быть белой! И шинели не могут быть синими! Синее
носят враги...
Все стало на свои места. "Синие"! Мы так и называли их - "синие"!
Каратели... Убийцы... Рота Лепелетье - кажется, тот, кем я был раньше,
слыхал о такой!
- Вы - из Внутренней армии?
- Так точно, гражданин национальный агент!* Только вы не
разговаривайте. Нельзя вам! Эй, где там врач?
__________________________________________________________________________
* Национальный агент - специальный уполномоченный Революционного
правительства.
__________________________________________________________________________
Национальный агент? Эти слова мне ничего не сказали, но теперь я уже
понимал, что случилось. Меня приняли за другого - за национального агента
Шалье, который в отличие от меня жив и даже не ранен. И виной этому
документ - тот, что вытащили из внутреннего кармана моего камзола. И вдруг
я вспомнил, как выглядит этот документ - большая, плотная, чуть желтоватая
бумага, сложенная вчетверо, с загнутым уголком. Да, эту бумагу я помнил,
как и то, что я не имел к ней никакого отношения. Мне ее дали - перед
самым концом, перед тем, как я увидел склонившееся надо мною серое небо...
- Где тебя носит, гражданин? Скорее!
Эти слова относились явно не ко мне. Рядом были по-прежнему двое, но
вместо молодого парня в треуголке - того, кого лейтенант называл
гражданином Посье, оказался кто-то другой - средних лет толстячок с
небритым подбородком и в совершенно штатского вида шляпе.
- Где тебя носит, гражданин Леруа? Скорее!
Сейчас все выяснится! Этот Леруа (неужели нельзя сказать "господин
Леруа"?) явно врач. И каким бы он ни был скверным врачом, он конечно же
определит, что я мертв. И тогда меня оставят в покое. В покое... Большего
мне не хотелось, да и невозможно мечтать о чем-либо другом такому, как я.
Ведь мне уже ничего не надо...
И тут я вновь ощутил беспокойство. Нет, я ошибался! Что-то мною не
сделано! Что-то важное! Да, в этом-то все и дело! Они принимают меня за
живого, потому что я сам не могу отпустить себя! Серое небо совсем рядом,
но туда дорога закрыта, потому что не сделано нечто важное - настолько,
что я готов притвориться живым, как бы нелепо это ни звучало...
Я ощутил холод. Кажется, кто-то - наверно, все тот же гражданин
Посье, нескладный рябой парень в косо сидящей шинели - принес воду, много
- целое ведро, и сейчас этот, с небритым подбородком, пытается что-то
сделать с моим лицом. Они что, решили меня умыть? Я чуть не рассмеялся, но
затем сообразил. Кровь! Ведь я весь в крови - лицо, рубашка, камзол, плащ.
Я истек кровью - и незачем отмывать ее. Впрочем, сейчас все выяснится...
- Что с ним?
Голос лейтенанта - резкий, нетерпеливый. Гражданин Леруа почему-то
медлит с ответом. Экий бестолковый! А может мне попросить этих, в синем,
сделать то, из-за чего я не могу успокоиться? Конечно, они враги.
Внутренняя армия - шайка озверевших от крови санкюлотов,* убийцы и
грабители. Я воевал с ними, пока был жив. Но я мертв, у мертвых не бывает
врагов! Я попрошу, и они сделают. Но для этого надо вспомнить, что именно
мною не исполнено. Я должен приехать... Нет, я должен найти... Но ничего
не вспоминалось, а тот, кто подсказывал мне откуда-то с края света,
замолчал.
__________________________________________________________________________
* Санкюлоты - не носящие кюлотов (штанов), голодранцы - революционеры
из предместий, рабочие, а чаще - люмпены.
__________________________________________________________________________
- Странно, не могу найти рану... По-моему, он не ранен, гражданин
лейтенант!
- То есть как? А кровь?
Я чуть не фыркнул от возмущения, слушая этот вздор, но решил пока не
вмешиваться. Разница между живым и мертвым слишком очевидна, ее заметит
даже гражданин Леруа, пусть он и трижды шарлатан. Жаль, я ничего не могу
вспомнить! Сейчас они уйдут...
- Наверно, контузия, гражданин лейтенант. Это, похоже, не его
кровь...
Меня вновь приподняли, осторожно сняли плащ, чьи-то пальцы
расстегнули рубашку...
- Да... - лейтенант изумленно покачал головой. - Странно... Гражданин
Шалье!
Стало ясно - от меня не отстанут. Я кажусь им живым. Но, может,
воспользоваться этим?
- Я не ранен... гражданин лейтенант...
Слово "гражданин" далось с немалым трудом, но дальше пошло легче.
Даже голос окреп, и я вдруг понял, что могу двигать руками, могу
приподняться...
- Я не ранен. Меня контузило...
- Ясно! - лейтенант резко встал. - Носилки! Живо!
- Погодите!
Я попытался подняться, меня тут же подхватили и помогли присесть.
Небо исчезло. Я увидел поле, голые черные деревья и дорогу - узкую,
неровную, ведущую куда-то за дальний лес.
- Число... Какое сегодня число?
- Первое фримера*, гражданин Шалье. Первое фримера Второго года...
__________________________________________________________________________
* Первое фримера. - В октябре 1793 года во Франции был введен новый
"революционный" календарь. Первое фримера - 21 ноября. Второй год
Республики - сентябрь 1793 - сентябрь 1794 гг.
__________________________________________________________________________
Я даже не удивился, хотя прекрасно помнил, что месяцы в году
называются иначе. Пусть будет фример. Пусть будет Второй год. Не это
сейчас важно...
- Где мы?
- В трех лье от Лиона, гражданин Шалье. Мы получили приказ вернуться
в Париж...
Лион*... Слово упало в пустоту. Мне ничего не говорило это название.
Хотя нет, что-то вспомнилось, и это "что-то" было слишком очевидным. Я
умер в Лионе. Бротто! Конечно! Моя смерть называлась именно так! Бротто!
Но что это? Имя? Кличка?
__________________________________________________________________________
* В июне 1793 года в Лионе началось антиякобинское восстание,
поддержанное отрядами роялистов ("белых"). Восстание было подавлено в
конце октября, после чего Конвент принял решение об уничтожении города
Лиона. В ходе репрессий погибли тысячи людей.
__________________________________________________________________________
- Если вам нужно в Лион, гражданин Шалье, мы...
- Нет.
В Лионе мне делать нечего. Незачем вновь глядеть в глаза собственной
смерти. Но мне не нужен и Париж. Мне нужен... Мне нужен...
"Синий Циферблат"!
Странное название на миг удивило, но затем я понял. Тот, кто
подсказывает мне откуда-то с края земли, наконец сжалился. "Синий
Циферблат"! Я должен добраться туда! Добраться как можно скорее, иначе
будет поздно! Я и так потратил слишком много времени, пока лежал здесь,
возле голого черного поля, рядом с такими же мертвецами, как я сам...
- Хорошо!
Я отстранил руку сержанта, попытавшегося поддержать мой локоть, и
медленно встал. Теперь я уже мог видеть все - поле, лес, красные
черепичные крыши деревни на горизонте и толпу небритых парней в плохо
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг