Андрей ВАЛЕНТИНОВ
СЕРЫЙ КОРШУН
(фрагмент)
I. Повесть о царском мушкенуме*
Я - Клеотер, ванакт** в Ахайе, ванакт в Микенах и Аргосе, сын Главка,
внук Гипполоха, потомок Дия, Отца богов.
__________________________________________________________________________
* Мушкенум - царский служащий в Вавилоне.
** Ванакт - титул правителя в микенской Греции.
__________________________________________________________________________
Говорит Клеотер-царь: "Мой отец - Главк, отец Главка - Гипполох, отец
Гипполоха - Арейфоой, отец Арейфооя - Главк, отец Главка - Дий. Искони мы
пользуемся почетом, искони наш род был царственным. Четверо из моего рода
были до меня царями. Я - пятый. Дий, Отец богов, мой бог и мой предок, дал
мне царство."
Говорит Клеотер-царь: "Царство мое было мне подвластно. Все, что я
приказывал, - ночью ли, днем ли - исполнялось. В моем царстве каждого, кто
был лучшим, я награждал, каждого, кто был враждебным - строго карал. По
воле Дия, Отца богов, царство следовало моим законам. Дий, Отец богов, дал
мне это царство. Дий, Отец богов, помог мне, чтобы я овладел Микенами, и
Аргосом, и всей Ахайей. По воле Дия, Отца богов, я владею моим царством."
Говорит Клеотер-царь: "Вот что сделано мною для того, чтобы выполнить
волю Дия, Отца богов, и стать царем..."
АЛЕФ*. "Я понял..."
Я понял - без драки не обойдется. Четверо, сидевшие за соседним
столом, давно уже косились в мою сторону. Время от времени они
обменивались громкими фразами, явно рассчитывая, что я услышу. Старались
они зря: компания изъяснялась не на языке Хаттусили** и даже не на
лидийском, а на чудовищном местном койне, которое я впервые услыхал только
здесь, в Вилюсе***. Перевода однако, не требовалось. Речь определенно шла
о моей скромной персоне, и мнение складывалось не в мою пользу. Вид у этой
четверки был самый что ни есть разбойничий - типичное отребье, которое
часто попадается в портовых харчевнях: на поясе у каждого - нож, и все
четверо - явно не дураки подраться. Но в общем, эта шайка - не самое
страшное из того, что по воле Адада пришлось повидать. Дело в другом -
начнись заваруха, к ним присоединится половина всей той сволочи, что
заполнила харчевню. Я был здесь чужаком и определенно казался законной
добычей. Местные напрашивались, и я мысленно помянул Аннуаков и все
милости их.
__________________________________________________________________________
* Название разделов - согласно буквам финикийского алфавита.
** Хаттусили - хеттская держава.
*** Вилюса - Илион
__________________________________________________________________________
Сообразив, что я могу не понимать здешней тарабарщины, один из
четверки - здоровенный детина в желтом грязном плаще - внезапно выпучил
глаза и сделал рукою жест, явно изображающий бороду. Все вместе, очевидно,
должно было обозначать мой портрет. Заметив, что я слежу за ним, детина
поспешил удовлетворить мое законное любопытство и вновь прибег к языку
жестов, изобразив нечто настолько понятное, что я вздохнул и начал не
спеша приподниматься. Четверка загоготала и поспешила вскочить. Кривой
коротышка, у которого, как я успел заметить, не хватало двух пальцев на
руке, что-то крикнул и тоже попытался изобразить мою бороду. Получилось
это не лучшим образом, но я понял. Значит, не нравится моя борода...
Это было несколько даже обидно. То, что пыталось расти на подбородках
моих новых знакомых, куда более достойно иронии. Своей бородой я немного
гордился, всегда стараясь, чтобы она была в порядке. Бороду я носил
по-ассурски, стремясь придать ей форму не хуже, чем у гвардейцев Нина*. В
последние годы эта мода широко распространилась в Баб-Или** и прежде всего
среди нас, "серых коршунов". Но здесь, в Вилюсе, моды явно другие...
__________________________________________________________________________
* Нин - Ниневия, столица Ассирии (Ассура).
** Баб-Или - "Врата бога" - Вавилон.
__________________________________________________________________________
...Ножи были уже в руках, поблескивая темной бронзой. Шум в харчевне
начал стихать, кое-кто уже вставал, предвкушая зрелище. Похоже, в этой
дыре поножовщина случалась каждый вечер, и я еще раз ругнул себя за
дурость, заставившую на ночь глядя завернуть в этот приветливый уголок. У
нас в Баб-Или подобное заведение давно бы прикрыли, и я первый
побеспокоился бы об этом. Ладно, кажется, пора...
...Шакалы медленно приближались, рожи кривились наглыми ухмылками, а
публика уже начала вопить, подбадривая героев. Я понял: как только они
увидят кровь - мою кровь - на меня кинется вся стая. Значит, будет не
драка, а резня, и действовать следует так, словно передо мною не портовое
отребье из славного города Вилюсы, а эламские копьеносцы. Я еще раз
взглянул на тех, кому так не нравилась моя борода. Из всей четверки стоило
опасаться только двоих - главаря в желтом плаще и его соседа - рыжего
здоровяка, чья рожа была украшена здоровенными прыщами. Значит, они пойдут
первым номером. Старое правило: вначале бей самого сильного...
Желтый плащ был уже рядом. Гнилозубая пасть ощерилась - главарь явно
хотел что-то сказать, то ли мне, то ли своим товарищам. Ошибка - вторая и
последняя. Первой, естественно, было та, что он вообще решил взглянуть в
мою сторону - на мирного путника, зашедшего выпить здешнего мерзкого вина.
Секира, до этого стоявшая у деревянной ножки табурета, мигом
очутилась у меня в руках. Было тесно, и я не стал размахиваться. Этого и
не требовалось - лапа с ножом была рядом, и достаточно только чуть
податься вперед... Тускло сверкнула "черная бронза" - и рука с ножом,
отсеченная почти у самого локтя, упала на грязный пол. Главарь пошатнулся,
и, вероятно, завопил, прежде чем опуститься на колени и упасть на бок, но
в такие секунды обычно плохо различаешь звуки. Секира уже зависла над
головой прыщавого. В последний миг вспомнив, что предстоит еще разбираться
с здешними властями, я чуть повернул рукоять. Тяжелый обух припечатал
прыщавого по его непутевой башке. Третий удар - тоже обухом - достался
коротышке, угодив ему в челюсть. Коротышке вполне хватило, и я решил
заняться четвертым. Но тот уже отступал, отчаянно вопя и размахивая ножом.
Разрубить ему череп не представляло ни малейшей трудности, но я вновь
вспомнил, что в любую секунду могут зайти стражники. Я отскочил назад и
прислонился к стене.
Главарь лежал в кровавой луже, пытаясь зажать обрубок левой рукой,
прыщавый валялся рядом, а коротышка вместе с четвертым, которого я даже не
успел как следует разглядеть, были уже у дверей. Шум в зале стих. Стая,
еще минуту назад готовая рвать меня на части, призадумалась. Добыча явно
кусалась.
Теперь следовало немедленно уходить, и лучше всего - в дверь,
поскольку окно, находившееся как раз за моей спиной, было слишком узким.
Но у двери сгрудилось не менее дюжины мордатых ублюдков, некоторые уже
успели достать ножи. Пробиться возможно, но пришлось бы рубить
по-настоящему, без жалости. Конечно, никакой жалости к здешней публике я
не ощущал, но мне было немного жалко себя: местный суд вполне может
расценить это как предумышленное убийство, а защищать меня никто не
станет.
Текли секунды, на полу хрипел главарь, визжал коротышка, и я понял,
что начинаю терять инициативу. И тут послышался резкий крик: высокий
широкоплечий парень в богатом, расшитом золотом фаросе* встал из-за стола
и что-то решительно бросил в сторону онемевших завсегдатаев.
__________________________________________________________________________
* Фарос - плащ.
__________________________________________________________________________
На фарос я и обратил внимание прежде всего. Богатый плащ! Такой у нас
в Баб-Или можно продать за десять мин, а то и за все двенадцать. Получи я
такой при разделе добычи, то чувствовал бы себя вполне счастливым минимум
полгода. Интересно, как такой плащ решился заглянуть в здешнюю дыру?
Возможно, дело в том, что тут недолюбливали бородатых, а у парня бороды не
было. Красивый парень, явно не из простых. И нездешний, - не хеттийец, не
лидиец, и, конечно, не из Ассура или Баб-Или.
Впрочем, обо всем этом я подумал уже позже. В тот момент меня
интересовало прежде всего то, что этот плащ собирается делать. Парень
вновь что-то крикнул и повелительно указал на меня. По толпе прошел
шелест, публика начала нерешительно переглядываться. Тогда парень
неторопливо достал из ножен, болтавшихся у расшитого золотом пояса, меч и,
подойдя ко мне, стал рядом.
Я понял - у меня появился союзник, и возблагодарил великого Адада,
подателя всех благ. Парень что-то сказал мне, а затем вновь повернулся к
толпе. Но та уже расходилась по углам, угрюмо переглядываясь и ворча.
Проход освободился. Терять время было грешно, и мы, не сговариваясь,
бросились вперед. Впрочем, бежать не следовало. У порога я остановился и,
повернувшись, еще раз продемонстрировал секиру. В ответ послышалось
недовольное рычание, но я не стал ввязываться в спор и шагнул на темную
улочку, где меня уже ждал мой новый знакомый. Я показал рукой в сторону
невидимой во тьме цитадели, владелец плаща кивнул, и мы зашагали прочь от
гостеприимной харчевни. Я задержался лишь на минуту, чтобы обтереть лезвие
и закинуть секиру за спину. Бродить по улицам с "черной бронзой" не
стоило, - первый же отряд стражников может ее отобрать, польстившись на
редкое в здешних местах оружие. Секиры было бы жаль - я честно отобрал ее
у эламитского сотника, после того, как проткнул ему горло копьем. Это было
два года назад, в битве у ворот Баб-Или, когда наш отряд пытался спасти
лугаля* Апиль-Амурру. Бой мы выиграли, но на следующий день лугаль умер от
полученной накануне раны, и городской совет Баб-Или предпочел открыть
ворота. Того, что должно было последовать, я не стал дожидаться и решил
довериться степному ветру, который понес меня на запад, закинув в конце
концов в город Вилюсу у берегов Лилового моря**...
__________________________________________________________________________
* Лугаль - правитель, царь.
** Лиловое море - Эгейское.
__________________________________________________________________________
Мы шли по пустой ночной улице, вокруг стояла тишина, и я понял, что
на этот раз все кончилось. Похоже, мой спутник подумал о том же, поскольку
рассмеялся и что-то быстро проговорил, кивая в темноту. Слова показались
знакомыми, но я не стал переспрашивать. Парень в плаще вновь засмеялся и
заговорил по-хеттийски со странным придыханием. Впрочем, понять было
можно:
- Хорошая секира, воин! Такой секирой можно разогнать сотню этих
ублюдков. Жаль, что оружие испачкалось в их крови.
- Ей все равно, - я погладил висевшую за плечом "черную бронзу". -
Спасибо, что помог.
- Не за что! - парень нетерпеливо взмахнул рукой, - Я только
прикрикнул на эту сволочь, и они сразу поджали хвосты. Как тебя зовут,
воин? Ты ведь не из Хаттусили?
Я уже собирался ответить, и вдруг понял, почему меня так
заинтересовало его произношение. Я тоже говорил по-хеттийски неправильно,
и точно так же глотал звуки, отчего меня далеко не всегда понимали. Я еще
раз окинул взглядом своего спутника, а затем решился:
- В Баб-Или, где я служил царским мушкенумом в войске лугаля
Апиль-Амурру, меня звали Нургал-Син. Но в той земле, откуда мы оба родом,
у меня было другое имя.
Я проговорил это на языке, понятном нам обоим - на наречии Ахиявы*.
Правда, слова пришлось подбирать: за долгие годы я успел подзабыть родную
речь.
Парень вздрогнул, взглянул в упор, а затем широко улыбнулся:
- Радуйся, земляк! Меня зовут Гелен, сын Ифтима. Мой отец был
базилеем неподалеку от крепкостенного Аргоса.
__________________________________________________________________________
* Ахиява - в широком смысле - Греция, в узком - Микенское царство;
далее упоминается Микаса (Микены) и Аргуса (Аргос).
__________________________________________________________________________
Он не стал спрашивать мое настоящее имя, и я мысленно поблагодарил
его. Врать этому человеку не хотелось.
- Радуйся, Гелен, сын базилея. Что привело тебя в негостеприимную
Вилюсу?
Слова вспоминались не без труда. В Баб-Или не с кем было
разговаривать по-ахейски.
- Я искал в порту подходящий корабль, доблестный Нургал-Син. Я
собираюсь домой, в Микены.
Мы шли прочь от моря, и вскоре уже были возле цитадели. Постоялый
двор, где я остановился, находился рядом, но я не спешил. Давно уже не
приходилось встречать земляка. К тому же повод для разговора был:
- Странно сплетаются дороги, Гелен, сын базилея. Я тоже искал в порту
корабль, чтобы плыть в Ахияву.
Ахайю я называл по хеттийски, но Гелен понял:
- Ты тоже из Аргоса, Нургал-Син?
- Нет... - можно было промолчать, но я все же решился:
- Я еду в город Микасу. Когда-то я жил там. Очень давно...
- Микаса? - Гелен на миг задумался, - Так ты из Микен?
Удивительно, почему он не добавил "златообильных". Странная привычка
моих земляков - подбирать к каждому слову подходящее определение! От этого
я тоже отвык - в Баб-Или говорят куда проще.
- Нет, не из Микен, благородный Гелен, сын базилея. Я жил в
деревушке, название которой и сам теперь не упомню. Я пас коз у местного
базилея, а потом меня продали за море, в Тир.
- Ты был рабом, Нургал-Син?
На этот раз он не добавил "доблестный". Впрочем, я не обиделся.
- Я был тогда не выше колеса от повозки, благородный Гелен. Меня
никто не спрашивал. Родные умерли, и некому было заступиться за сироту.
Пять лет я вращал мельничный жернов в Тире, пока не нашел более подходящее
занятие.
- Стал воином у базилея Баб-Или, - кивнул Гелен.
- У лугаля Баб-Или, - поправил я. - Лугаль - это то же, что "ванакт"
по-ахейски. Да, я стал оруженосцем, потом воином, потом десятником, а в
последний год командиром отряда разведчиков. Я был мушкенумом, а это не
так уже мало. Особенно для Баб-Или...
...Да, быть царским мушкенумом - судьба не из худших. У меня имелся
дом, было поле, был сад, десяток пленных, работавших в поле, пока я
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг