Андрей ВАЛЕНТИНОВ
ОКО СИЛЫ - 9
КОГОРТА
(фрагмент)
Глава 1. Бегство
Лестница подъезда казалась бесконечной: серая, давно не метеная, она
тянулась от пролета к пролету долгими рядами ступеней. Огромный дом
довоенной постройки знал когда-то лучшие времена. Теперь же в этих
обветшалых, насквозь пропитанных едкой пылью стенах, в тусклом свете, едва
сочившемся через никогда не мытые окошки, явственно чувствовался дух
разрушения и распада.
Мик одолел первые пролеты легко, почти бегом, но затем сбавил шаг.
Он, конечно, и не думал уставать: для крепкого тренированного парня семь
этажей были пустяком, но странный - неподвижный и сырой - воздух подъезда,
такой неожиданный после раскаленной августовским солнцем улицы, заставил
Мика поневоле замедлить шаг. Плотников пошел не спеша, разглядывая
лопнувшую черную кожу квартирных дверей. Многочисленные таблички с
неизменными указаниями количества звонков безошибочно свидетельствовали,
что Мик оказался в царстве коммуналок. Плотников вздохнул: подъезд навевал
невеселые мысли. Да и повод, заставивший его бросить свои весьма
немаловажные дела, был не из приятных. Давний друг семьи, бывший доцент
университета Ростислав Говоруха позвонил, прося срочно навестить его.
В иной раз Плотников, возможно, и отклонил бы просьбу старика, дел у
Мика было действительно предостаточно, но пришлось идти: Ростислав
Вадимович просил о встрече, потому что умирал. Тихий странный голос в
трубке не давал возможности усомниться в правдивости этого. Мик любил
старого Говоруху и теперь, поднимаясь по пыльной лестнице на седьмой этаж,
чувствовал, как у него начинает щемить сердце. Старика было жаль, Мик
поневоле посетовал, что за последние месяцы они виделись всего пару раз.
Плотников нашел нужную кнопку и нажал, как и требовала надпись,
четыре раза. Дверь открыла пожилая женщина в халате - соседка по
коммуналке, - которая, взглянув на Мика без всякой приязни, первым делом
поинтересовалась, не родственник ли он Ростислава Вадимовича. Спрошено
было таким тоном, что остальное можно не пояснять: вопрос о правах на
освобождавшуюся жилплощадь обсуждался в этой квартире, очевидно, уже не
первый месяц.
Еще недавно горячий по натуре Мик не преминул бы высказаться, но
события последних месяцев достаточно изменили его. Плотников, не говоря ни
слова, взглянул соседке в глаза и не отрывал взгляда до тех пор, пока ее
лицо не потеряло всякую живость. Тетка побледнела, что-то несвязно
пробормотала и сгинула, совершенно потеряв интерес к гостю.
Впрочем, Плотникова она тоже совершенно не интересовала. Он лишь
мельком подумал, что при иных обстоятельствах не преминул бы достать из
болтавшейся под мышкой кобуры наган и напрочь выбить у этой "пролетарки"
мысли об имуществе умирающего дворянина. Как это делается на практике,
Мику довелось узнать за последние месяцы досконально...
В маленькой комнате Говорухи было неожиданно пусто. Мик, привыкший к
виду сотен книг, которыми в прежнее время было заставлено жилище
Ростислава Вадимовича, удивленно оглядел голые полки шкафа и пустые углы,
когда-то заваленные связками старых журналов и томами энциклопедий.
- Не бойся, Мик, - долетело откуда-то со стороны распахнутого окна. -
Меня еще не обокрали...
- Здравствуйте, Ростислав Вадимович, - пробормотал Плотников, подходя
к старому продавленному дивану, на котором лежал старик. - Как... как вы
себя чувствуете?..
- Я? Ты знаешь, мне немного легче... Говорят, это всегда так бывает
перед тем, как... Последняя милость.
- Что вы говорите... - неуверенно запротестовал Мик, со страхом глядя
на белое, почти неузнаваемое лицо своего старого знакомого. - Если легче,
это... это хорошо...
- Конечно, хорошо, - усмехнулся старик и попытался привстать. - Лучше
чем доходить при полном кондратии. А книги я в университет отдал, на свою
старую кафедру. Разворуют, конечно, но пусть лучше они, чем эти...
И Ростислав Вадимович кивнул в сторону двери, ведущей в коридор.
Мик присел на диван и, стараясь говорить как можно бодрее, начал
передавать приветы от родителей, пересказывать запоздалые медицинские
советы, вычитанные матушкой Плотникова из научных журналов, и даже
попытался завести беседу о погоде.
Говоруха слушал, не перебивая, но взгляд живых серых глаз был столь
выразителен, что Мик, не договорив фразы, умолк.
- Михаил, - тихо, еле слышно произнес Говоруха, - не надо... У меня,
наверно, есть все болячки, положенные в мои восемьдесят пять, но
разжижением мозгов я не страдаю. Я позвал тебя не для того, чтобы ты
изображал тут Евгения Онегина. Я не твой дядя, и завещать мне нечего. Я
уже исповедался и причастился. Я ведь верующий, Мик, и мне не страшно. Так
что можешь меня не утешать... Но кое-что я не рассказал даже на
исповеди...
Старик замолчал, несколько раз глотнул воздух и продолжил:
- Я ведь мог позвать твоего отца. Знаю его много лет, куда больше,
чем тебя, шалопая. Но мне нужен именно ты...
Говоруха замолчал, на секунду закрыв глаза, затем вновь заговорил,
причем голос его неожиданно окреп, даже белое, подернутое легкой желтизной
лицо порозовело, будто разговор придал старику новых сил.
- Мик... Ты ведь оттуда, правда? Тебя не было все эти месяцы. Сначала
Миша... Михаил Модестович... Потом Тургул и Витя Ухтомский. Я... не
ошибаюсь?
- Вы не ошибаетесь, Ростислав Вадимович, - так же тихо ответил Мик. -
Я был там... И скоро вернусь...
- Молодец. Не страшно на войне?.. Когда - со своими?
- Они не свои, - лицо Мика поневоле дернулось. - Рачья и собачья
сволочь! Непобедимая и легендарная... Ничего, поглядим...
- Да... - помолчав, заметил Говоруха, - ты стал совсем другим... Не
знаю, к добру ли это. Это ведь не твоя война!
- Моя! - резко ответил Мик, и старик, взглянув ему в глаза, умолк.
Несколько минут стояла тишина. Мику стало немного совестно оттого,
что он повысил голос в присутствии больного, и он не знал, о чем вести
речь дальше. Впрочем, Ростислав Вадимович заговорил сам.
- Не сердись, Мик. Просто я видел за свою жизнь слишком много
крови... Впрочем, скоро мне будет уже все равно, да и позвал я тебя не для
того, чтобы обсуждать твои дела... Что-то мне душно...
Плотников оглянулся: окно было открыто настежь, и в комнате стояла
приятная прохлада. Старик уловил его взгляд и покачал головой:
- Это все уже не поможет. Слушай, Мик... Мне трудно говорить, но я
должен... Ты помнишь ту рукопись в "Ленинке"... "Житие Святого Иринея"?
- Помню, - кивнул Мик, думая, что сознание старого Говорухи уже
начинает мутиться. - Ее кажется написал Гийом де Ту... Овернский Клирик...
- Да... Ты и Миша... Михаил Модестович... искали там заклинание,
помнишь?
- Ну конечно, помню, не волнуйтесь, - охотно подтвердил Плотников, с
жалостью и испугом глядя на вновь побелевшее лицо Говорухи. - Но там ведь
не было ничего. Пустой номер!
- Там было заклинание, - Говоруха вновь закрыл глаза. - Оно было
написано на полях... На латыни...
- Как? - поразился Мик, сообразив, что старик не бредит. - Но вы же
мне сказали... и дядя Майкл...
- Мы решили ничего не говорить тебе, - пояснил старик, не открывая
глаз. - Это страшное заклинание, Мик. Ты помнишь, для чего оно?
- Ну... помню... дядя Майкл мне говорил. Если его прочитать, то душа
того, кто стал яртом, будет спасена. В общем, обычная мистика...
- Да. Душа ярта будет спасена. Но тот, кто прочитает заклинание,
погибнет сам... Станет яртом. Миша... Михаил Модестович... велел мне
переписать. Не знаю, зачем оно было ему нужно. Но я переписал. Наверно,
мне нельзя было этого делать...
- Стойте, стойте! - перебил старика Мик. - Значит, дядя Майкл знал
это заклинание... Но... но он погиб! У него были пулевые ранения! Он
кровью истек...
Плотников не договорил. Ему ясно вспомнилась страшная картина,
высвеченная лучами фонарей: мертвое лицо Михаила Корфа - суровое, с
глубокими складками у белых, обесцвеченных смертью губ. Барон сидел,
прислонившись к влажной, покрытой мелкими капельками воды стене подземного
зала. Рядом лежал наган с опустевшим барабаном. А правее...
- Кора... - растерянно прошептал Мик. - Но ведь... Мы убили Волкова!
Неужели дядя Майкл...
- Значит, я не зря боялся! - с отчаянием в голосе произнес Говоруха.
- Значит, он все-таки прочитал его... Зачем я его послушался!
- Погодите, Ростислав Вадимович, - немного пришел в себя Плотников. -
Ну в конце концов, какая-то старая книга... Почему вы думаете, что это
заклинание действует? Мало ли всякой ерунды пишут?
- А упыри... ярты? - Говоруха застонал. - Это тоже... ерунда?
- Да причем здесь ярты! Это просто название такое дурацкое... Это,
Ростислав Вадимович, не мистика, а наука, черт ее подери! Программа
"Зомби". Подавление психики и все такое... Дядя Майкл погиб...
Мик вновь замолчал. Он вдруг вспомнил майора Волкова и то, чем тот
стал после нескольких слов, произнесенных Келюсом. Это уже не очень
походило на науку.
- Я рассказал тебе, - прошептал Говоруха (старику, похоже, стало
совсем худо). - Ты уже взрослый, Мик. Ты должен знать.
- Где написано это заклинание? - Мик решил на всякий случай все же
заглянуть в отдел рукописей "Ленинки".
- Я не помню страницу, но ты ее легко найдешь. Это единственная
запись, сделанная зелеными чернилами. Там другой почерк - очень четкий.
Только не вздумай, Бога ради...
Мик поспешил успокоить старика. Говоруха замолчал, похоже забылся, и
Мик уже подумывал, не вызвать ли "скорую", но старик вновь пришел в себя.
Было заметно, что ему немного лучше.
- Не волнуйся, Мик, - Говоруха попытался улыбнуться. - Со мной все
порядке... Я рассказал, и мне стало легче. Иди, не волнуйся...
Мик попытался вновь поговорить о погоде, но тут в прихожей прозвенел
звонок, и в комнату вошла худая девушка в больших очках с сильной
диоптрией - внучатая племянница Говорухи.
Он поспешил откланяться, тем более что Ростислав Вадимович вновь
закрыл глаза и забылся тяжелым беспокойным сном...
Очутившись на улице, Мик перевел дух и поглядел на часы. Услышанное
пока еще не умещалось в сознании, и Плотников решил заняться этой странной
историей попозже. Времени не было, он спешил в Дворянское Собрание, где
его ждал Ухтомский.
Встречаться в Собрании оказалось удобно: это было в самом центре
города, тем более что в бывшей бильярдной обычно толпился народ и никто не
обращал на них внимания. Ухтомского в Собрании уже успели запомнить и
пропустили без звука. Мик предпочел выправить гостевой билет, он было
заикнулся об анноблировании, но после бурной беседы с отцом решил обойтись
без излишних формальностей.
На этот раз в комнатах Собрания было малолюдно: вероятно, душный
август разогнал "белую кость" по курортам. Мик сразу же заметил
Ухтомского: Виктор сидел у окна, причем не один. Рядом с ним был знакомый
Мику крепкий бородатый мужчина - Александр Александрович Киселев. Третьим
в этой компании оказался странный субъект с брюшком, жидкой бороденкой и
пони-тейлом, завязанным голубой ленточкой. Плотников всмотрелся и с
удивлением узнал знаменитого певца Звездилина.
- Здравствуйте, господа, - произнес Мик, кивая присутствующим, а
затем пожимая всем руки. Пухлая ладонь певца оказалась холодной и до
противного мокрой. Мик хотел было спросить, что, собственно говоря,
случилось, но сдержался. Как он понял, беседа только началась.
- Ну так я слушаю вас, господин Звездилин, - заметил Ухтомский. Его
тон не оставлял сомнений, личность Звездилина не вызывала у князя особых
симпатий.
- Господин Ухтомский... Господа, - взволнованно заговорил Звездилин,
отчего-то оглядываясь по сторонам. - Я попросил Александра Александровича
познакомить нас...
- Оч-чень, оч-чень приятно, - хмыкнул Ухтомский. - Давно мечтал
познакомиться с графом Звездилиным...
- Но я ведь артист, - растерянно проговорил певец. - Считайте это
моим псевдонимом... Ну, Бога ради...
- Не поминайте! Ладно, товарищ Звездилин, как любят говорить у вас,
ближе к делу...
- Я... я был вчера вечером в одной компании, - выпалил Звездилин и
вновь испуганно огляделся. - Совершенно случайная компания, господа... В
основном, артисты, так сказать богема, но были и какие-то другие люди...
Очевидно, выражение лица Ухтомского не вселило оптимизм в певца,
поскольку он шумно сглотнул и поспешил продолжить:
- Извините, господа, но я лишь хочу пояснить... Ну, в общем, там была
всякая публика, и среди прочих одна певица... Алия - может, знаете...
- Что? - не выдержал Мик. - Алия?
- Ну да. Мы с ней, в общем, даже не знакомы. Она, признаться, очень
странная... С ней всегда такие сомнительные типы. На этот раз она пришла с
каким-то казахом или китайцем. Он был - представляете, господа - в
милицейской форме.
Ухтомский и Мик переглянулись.
- Какое у него звание? - вновь перебил Звездилина Плотников. -
Капитан?
- Кажется... Да. Капитан... Мне даже назвали фамилию. Цэпков вроде...
Странная такая фамилия...
- Цэбэков, - уточнил Мик, хорошо знавший от Келюса, кто такой этот
капитан.
- Ну, там всякое было, - продолжал Звездилин. - Меня попросили спеть.
Про поручика Ухтомского... Извините, господин Ухтомский...
- Как же, - скривился князь. - Сидя в седле... двадцать четыре
варианта, помню...
- Ну простите, - развел руками певец. - Но я действительно написал
несколько вариантов! И между прочим, я первый стал петь эту песню с
эстрады. Еще в годы застоя...
- Да ладно уж, - махнул рукой князь. - Славик Арцеулов - человек
необидчивый. Может, еще познакомитесь... Мы вас слушаем...
- Да, конечно... Я спел, потом мы выпили. И тут рядом оказалась Алия.
Обворожительная, я вам скажу, женщина... Но что-то в ней есть такое... В
общем, она спросила, знаю ли я князя Виктора Ухтомского, то есть вас...
Ну, я вас так особо и не знал, господин Ухтомский... И тут вдруг она
сказала, чтобы я держался от вас подальше, потому что вами и вашими
друзьями скоро займутся. Вы представляете, господа?
- Очень мило, - хмыкнул князь. - Чем я прогневил эту мадемуазель?
- Она сказала, что вас должны... э-э-э... убрать... Что у вас есть
какой-то очень опасный приятель, у него тоже странная фамилия...
французская...
- Келюс, - тихо подсказал Ухтомский, и певец согласно кивнул:
- Да, странная такая фамилия... Алия что-то еще говорила о какой-то
крови. Кто-то у кого пил кровь, представляете господа... Ужас!
- А что это Алия с вами разоткровенничалась? - недоверчиво
поинтересовался Ухтомский.
- По-моему... По-моему, она была не просто пьяна, скорее, это было
похоже на наркотик. Она, говорят, колется. А потом к нам подошел этот
капитан Цэпков, отвел Алию в сторону, затем вернулся и велел мне молчать,
иначе... иначе...
Звездилин умолк, пугливо поглядывая по сторонам.
- Какой-то бред, - наконец нарушил молчание Киселев. - Но, господа,
может, все-таки заявить в милицию?
- Не надо! Не надо милиции! - в ужасе воскликнул певец. - Это
страшные люди! Если они узнают, что я рассказал вам...
- Успокойтесь, господин Звездилин, - веско проговорил Ухтомский, и
тот затих. - Мы благодарим вас за ваш, э-э-э, смелый поступок, но
держитесь, прошу вас, с большим достоинством.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг