усмехнулся: Бог Православный, услышь он это, наверняка бы обидится. Да,
его грех, его величайший грех... Впрочем, даже знай тогда, два года назад,
все дальнейшее, Юрий едва ли смог бы заставить себя быть благоразумным. Да
и Ника, вероятно, тоже...
- Могу ли я вам помочь, сын мой?
Юрий вздрогнул и поднял глаза. Он не заметил, когда священник успел
подойти, но тот уже стоял рядом. Орловский узнал его, хотя видел лишь раз,
когда заходил сюда два месяца назад. Он даже вспомнил, как его зовут: отец
Леонид. Странно, насколько новый священник не походил на отца Александра.
Тот был стар, невысок и очень худ. Новый же настоятель был намного моложе,
высок, немного грузен и, в общем, весьма походил на персонажи, мелькавшие
на полотнах передвижников. Впрочем, не Юрию судить об этом: своей
внешностью он обольщался еще меньше.
- Я... Нет, спасибо... - слова выговаривались бездумно, сами собой, и
Орловский тут же поспешил добавить: "батюшка".
Священник кивнул, хотел было отойти, но помедлил:
- Извините, сын мой. Просто, я узнал вас. Вы ведь Орловский, Юрий
Петрович?
На миг вновь охватил страх. Откуда? Может, и этот, сменивший отца
Александра - из той компании, что обкладывает его, словно волка, по
столичным улицам? О том, на что приходиться идти иереям, не желавшим
считать сибирские версты, Орловский был наслышан.
- Но... отец Леонид, откуда?
Он тут же выругал себя за бессмысленный вопрос. В конце концов,
разницы нет никакой, а скоро ему будет вообще все равно. Но священник,
похоже, немного удивился.
- Да вы же заходили сюда, сын мой. Помните, как раз на день Сергия
Радонежского?
Да, тогда, два месяца назад, был какой-то праздник. Юрий уже успел
забыть. Точно, тогда был праздник, он даже, кажется, остался после
службы...
- Так что чему дивиться, сын мой? Вы-то, вижу, меня запомнили.
- Но вы же священник. - на этот раз пришлось удивиться Орловскому.
Отец Леонид покачал большой лохматой головой:
- Отчего же так? Долг мой помнить всех. Да и немного прихожан ныне. А
мы с вами еще и беседовали, помните?
Это Юрий помнил. Он спрашивал об отце Александре.
- Тогда вы представились. Конечно, грешен, мог и позабыть, но потом,
слава Богу напомнили. Вы ведь Орловский, ваш прадед и дед ваш были
здешними ктиторами.
Этого Юрий не знал. Мать не рассказывала ему об этом - не успела. А
может, просто опасалась.
- В самом деле? - Юрий удивленно оглядел церковь, словно увидел ее в
первый раз. - Даже не думал! Я помню, что наша семья что-то дарила... Вот
эту икону...
Отец Леонид кивнул:
- Не только эту. Давеча прочитал, что иконостас был дедом вашим
заказан. Из самого Киева мастеров приглашал.
Орловский невольно улыбнулся. Сейчас это казалось сказкой - давней и
невероятной. Интересно, что сказали бы в парткоме музея, узнай они это?
Тогда Юрию не довелось бы проработать там и недели...
- Пойдемте побеседуем, сын мой...
Юрий хотел возразить, но почему-то смолчал и послушно прошел вслед за
священником в небольшую боковую дверь. Очевидно, это была ризница или
какое-то подобное ей помещение - в таких тонкостях Орловский не
разбирался. Войдя, священник привычно перекрестился на большую икону в
дорогом серебряном окладе. Юрий поспешил сделать то же - и вдруг замер.
- Это... это же наша икона! Святой Георгий, правда?
Священник вновь кивнул. Юрий подошел поближе и стал рассматривать
знакомое изображение. Лицо Всадника было сурово и спокойно. Казалось, он
не испытывает радости победы над корчившимся под золочеными копытами коня
чудовищем. Воин исполнил долг - и чувствовал лишь холодную брезгливость к
мерзости, только что поверженной наземь. И еще одно чувство можно было
уловить на лице святого: усталость. Усталость солдата, у которого за
спиной бесчисленный ряд смертельных схваток, и еще столько же - впереди,
до самой смерти.
- Эта икона висела у нас в доме, - волнуясь, заговорил Орловский. -
Да, припоминаю... Потом, я болел, у меня была корь... или скарлатина...
мама подарила ее церкви, в благодарность за то что я выздоровел. Я еще
потом удивился: почему ее там нет...
- Сие очевидно, - вздохнул отец Леонид. - Икона древняя, да и оклад
серебряный. Висела бы на виду - давно пришлось бы расстаться. Не пожалели
бы... Что ж, раз это ваш святой... Поставьте свечу, Юрий Петрович.
Орловский вновь послушался, но, когда он уже подносил кончик тонкой
желтой свечки к лампадке, отец Леонид остановил его:
- Подождите, не зажигайте. Просто поставьте - и все...
Юрий даже не удивился. Мало ли какие неведомые ему правила существуют
по поводу возжигания свечей? Он сел на предложенный священником стул, рука
потянулась к карману, где лежала пачка "Нашей марки", но он тут же одернул
себя: не время и не место.
- Курить тянет? - понял его отец Леонид. - Вижу. Сам грешен: пускаю
дым, аки змий на вашей иконе. Грех, конечно...
Юрий вновь усмехнулся. Конечно, и это грех. Если б все грехи,
переполнившие страну, были столь же незамысловаты...
И вновь священник его понял:
- Вы ведь человек нецерковный, сын мой?
- В каком смысле? - удивился было Орловский, но тут же согласился:
- Да, в церкви бываю редко, грешен...
- Я не только об этом, - покачал головой отец Леонид. - Людям мирским
иногда странной кажется позиция церкви. Особенно в такие времена, как
сейчас. Люди заняты политикой, а священники толкуют о крепости брака,
вреде винопития, о том же курении. Иные удивляются, иные соблазняются
даже...
- Вы считаете, что церковь должна быть вне политики? - Юрий
отреагировал автоматически. Вступать в подобный спор не было сил и
желания.
- Увы, сие тоже невозможно. Но я о другом. С точки зрения церкви,
такие вроде бы мелочи порой важнее мировых катаклизмов. Догадываетесь
почему, Юрий Петрович?
- Да, - об этом Юрию уже приходилось беседовать с отцом Александром.
- Церковь считает своей главной задачей спасать души. А для каждой
отдельно взятой души эти мелкие проблемы порой важнее...
- Вы очень зло формулируете, сын мой, - сказано было без всякого
осуждения, просто как признание факта. - На душе у вас, вижу, нелегко...
Орловский почему-то ждал, что священник предложит исповедоваться, но
тот, похоже, не собирался делать этого, и Юрий почему-то ощутил что-то
напоминающее легкую обиду. Внезапно - терять все равно было нечего - он
решился:
- Отец Леонид, вы не скажете, что с отцом Александром?
- Давно его знали?
- Да, - вдаваться в подробности не хотелось. Отец Леонид медленно
перекрестился, ничего не сказав, но Юрий понял.
- Но почему? - вновь не выдержал он. - Ведь он просто священник!
- Увы, и этого вполне достаточно, - на широком лице отца Леонида на
миг промелькнула горькая улыбка. - Статья 58-я - как врата адовы. Они
широки для всех. Отец Александр получил десять лет, но доехал лишь до
Читы. Сердце...
Юрий закусил до боли губу. Он вдруг вспомнил давний разговор с
Терапевтом о целесообразности террора. Тогда оба они согласились с
бессмысленностью этой нелепой затеи, но в эту минуту Орловский подумал
иначе. Может, лучше было делать так, как подсказывала горячая кровь
Орловских: стрелять, взрывать, вызывать на поганых большевистских рожах
гримасу ужаса...
- Вот и вы ожесточились, - вздохнул священник. - И вы желаете
воздавать злом за зло...
- Злом за зло... - Юрий уже не думал о осторожности. - Моего отца
убила солдатня в 17-м! Брат погиб в армии Врангеля в 20-м! Мать не
выдержала - умерла, ей еще и пятидесяти не было... Мои друзья,
одноклассники...
Он захлебнулся словами - и умолк.
- И вы хотите быть судьей? - негромко поинтересовался священник. -
Чем же вы отличаетесь, сын мой, от тех, кто судил ваших близких? Ведь они,
наверно, тоже считали, что правы.
- Ну хорошо, - все-таки этот священник заставил его спорить. - Не
судите, да не судимы будете - это я помню. Учил в детстве. Но скажите,
отец Леонид, что делать мне? Меня должны арестовать! Скоро: сегодня -
завтра... Так что мне - заранее простить врагов моих? Или, может, молиться
за них, за большевиков?
- Да, ненавидеть легче, - кивнул священник. - Можете, конечно, не
отвечать, Юрий Петрович, но... вы считаете себя невиновным? Бог даст, вы
ошибаетесь насчет ареста, но все же? Вы невиновны перед властями
предержащими?
Вот оно что! Вопрос бил в самую точку, и Юрий заставил себя
улыбнуться:
- Нет, не считаю, батюшка. С их пролетарской точки зрения невинным
считать себя не могу. Но разве это власть? Это банда, разбойничья шайка!
Они погубили страну, растлили народ...
- И вы считаете себя мудрее Всевышнего, - спокойно возразил отец
Леонид. - Вы думаете, что лучше него знаете, какую историю надо иметь
России. Между прочим, апостолу Павлу тоже была не по душе власть кесаря
Тиверия. А он все же сказал, что нет власти аще не от Бога. Нет -
понимаете? А между тем, сей апостол был не смирен духом...
- Тиверий... - вновь усмехнулся Орловский. - Извините, батюшка, я по
образованию историк. Разве это сравнимо? Тиберий казнил десяток сенаторов,
а коммунисты...
- Разве дело в арифметике? - голос священника внезапно стал суровым.
- Если одна власть убила десять невинных, а другая - десять миллионов,
значит, первая лучше?
- Нет... наверно, нет... - Юрий вздохнул и понял, что зря затеял этот
бессмысленный спор. В конце концов, священник мог принять его за
обыкновенного провокатора. Ничего себе тема для беседы на двадцатом году
Великой Октябрьской социалистической революции!
- Извините, - он покачал головой и встал. - Наверно, вы правы... Я
пойду.
- Я вас не убедил, сын мой, - священник тоже встал и грустно
улыбнулся. - Вы уходите ожесточенным, полным ненависти. А этот груз нести
опасно, особенно туда...
Он не договорил, но Юрий понял. Нет, отец Леонид не убедил его.
Любить врагов... Даже в наивные евангельские времена это было уделом
немногих, а сейчас, после Армагеддона...
- Погодите, - остановил его священник. - Свеча.
Орловский кивнул и шагнул к иконе, собираясь взять свечку и поднести
ее к лампаде. И вдруг ему показалось, что он что-то напутал: его свечи не
было. Вернее, на том самом месте стояла другая свеча, и она горела, успев
уменьшиться уже почти на треть. Он поискал глазами: массивный шандал пуст,
кроме этой свечи на нем ничего не было.
- Свеча, - растерялся он. - Она куда-то...
Отец Леонид неторопливо подошел к иконе, перекрестился и спокойно
пояснил:
- Вы ошиблись, сын мой. Иных свечей тут не было. Это - ваша.
- Но... я не зажигал ее...
Орловский даже растерялся. На ум пришел давний рассказ, слышанный еще
на втором курсе о том, что в средние века свечи натирали фосфором - для
самовозгорания. Но он ведь купил эту грошовую свечку совершенно
случайно...
- Я не зажигал... - повторил он, чувствуя себя каким-то обманщиком.
- Да, не зажигали, - все так же спокойно подтвердил священник. - Но
это и не важно. Она горит.
Орловский помотал головой. В мистику он не верил, а к церковным
чудесам с плачущими иконами привык относиться более чем скептически.
- Но как это? - не выдержал он. - Почему?
- Не знаю, сын мой, - отец Леонид внимательно поглядел на икону,
затем на своего собеседника. - Вижу лишь, что свеча загорелась. Вам должно
быть виднее, Юрий Петрович. Это - ваша икона. Это - ваша свеча...
Орловский был сбит с толку. Заговори священник о чуде или о чем-либо
подобном, он был готов по привычке опровергать, спорить. Но то, что
случилось, он видел своими глазами.
- Но... что это должно значить, батюшка?
Священник пожал плечами:
- Можете считать это знаком. Или напоминанием. Может, это ответ к
нашему достаточно бестолковому диспуту... Юрий Петрович, не знаю, даст ли
еще Бог свидеться... Прошу вас, что бы не случилось, забудьте о ненависти.
Не берите этого греха на душу. Вы устанете ненавидеть, а сил на любовь уже
не будет... Прошу вас...
Орловский не ответил, слова не шли на ум. Священник мгновенье
помолчал, а затем широко благословил Юрия. Тот кивнул, невнятно
пробормотал: "До свиданья", и уже повернулся было, чтобы уходить, но не
удержался и вновь бросил взгляд на икону. Лик Георгия в неярком сверкании
серебряной ризы на этот раз показался ему чужим и далеким, словно бывший
младший командир римской армии на какой-то миг забыл о своем непутевом
тезке...
Юрий еще раз кивнул и быстро прошел через полутемный храм к выходу.
Сообразив, что в кармане пиджака все еще лежит пара свечей, он поставил их
к первой же попавшейся иконе, наскоро перекрестился и через секунду был
уже на улице, щурясь от яркого дневного света.
На душе было тяжело. Страх, гнавший его по улице с самого утра,
теперь почти не ощущался, он словно спрятался, ожидая своей очереди, и
вместо него в душе проснулись недовольство собой и отчаянный стыд.
Орловский решил, что вел себя попросту безобразно. Он пришел в церковь,
священник, почувствовав, что случайному гостю нужна помощь, обратился к
нему, а он, всегда считавший себя воспитанным человеком, обрушился на отца
Леонида чуть ли не с руганью! В голове пронеслись сказанные только что
фразы, и Юрию стало совсем не по себе. "Погубили страну"! Смелым же он
оказался в разговоре с беззащитным священником! И откуда только взялись
такие выражения у него, интеллигента? "Банда", "разбойничья шайка"... О
тоне, которым это все говорилось, вообще не хотелось вспоминать.
Юрий с детства не любил повышать голос - равно как и то, когда голос
повышали в разговоре с ним. Даже в редких беседах с Терапевтом, когда
вокруг было заведомо пусто и безопасно, он был всегда сдержан и спокоен -
даже если пересказывал то, новое, что удавалось узнать и что заставляло
порой задыхаться от ужаса и гнева. И вот, сорвался - и где, в храме!
Хотелось немедленно вернуться, извиниться - извиниться по-настоящему. Нет,
он не был согласен с отцом Леонидом. Юрий считал, что имеет полное право
на ненависть к врагу, но ведь он говорил со священником! У церкви своя
правда, и поэтому священнослужителей не посылают в бой...
Он уже твердо решил вернуться, но, опомнившись, поднял взгляд - и
замер. Двое, о которых он успел забыть, были прямо перед ним, у выхода из
переулка. Очевидно, им надоело ждать где-то за углом, и теперь оба стояли
здесь, прямо на брусчатке мостовой. Тот, что помоложе и пониже ростом,
беззаботно покуривал папироску, и на лице его плавала блаженная ухмылка
давно не курившего человека. Второй - постарше и повыше - тоже держал
папиросу в пальцах, но не курил, а раздраженно вертел ее, словно его
что-то в этой папиросе не устраивало.
Юрий сделал несколько шагов вперед, остановился, а затем заставил
себя вновь двинуться дальше. Да, они не собирались таиться. Очевидно,
сейчас эти двое уступят дорогу, затем вновь потащатся следом...
Они действительно расступились, но внезапно, когда Юрий оказался как
раз между "топтунами", один из них, тот что постарше, хмыкнул, сунул не
понравившуюся ему папиросу в карман, и повернулся к Юрию:
- Слышь, Орловский, ты ведь "Нашу марку" куришь? Кинь папироску!
На миг стало холодно. Ни о чем не думая, Юрий сунул руку в карман
пиджака, выхватил пачку и не глядя отдал ее типу в дорогом костюме. Тот
извлек одну папиросу, аккуратно закрыл коробку и отдал ее Орловскому:
- Благодарствую. Никакого сравнения!
Он прикурил, с наслаждением пустив в небо струю дыма. Юрий все еще
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг