Просто этот день - обычный февральский денек - был для Ростислава
особенным. Ему исполнилось двадцать пять - возраст, до которого он совсем
недавно и не надеялся дотянуть. А если и надеялся, то думал, что встретит
его где-нибудь в окопах за Байкалом, на таежной тропе или в подвале
"чеки". Он мог представить все что угодно, кроме этого: Индия, забытый
Богом городишко с обезьянками на пыльных улицах и нахальный краснопузый, с
которым приходится делить крышу. Степе он ничего не сказал, сам не
понимая, почему. Может, не хотелось выслушивать поздравления от имени
Реввоенсовета с обещанием при первом же случае подарить собрание сочинений
Бронштейна. А может, просто настроение было неподходящим - юбилей не
радовал. Позади - фронт, впереди - тоже фронт, где придется выводить в
расход таких же вот твердокаменных, как краснопузый Степа, с которым его
кто-то умело развел по две стороны пропасти, расколовший Россию...
Наутро по городу разнесся слух, что всемогущий хозяин Морадабада -
лейтенант Джонс-Джойс-Джоунз, - наконец, вернулся, причем вернулся не
один.
11. ИНГВАР
Их позвали в полицейский участок, и Косухин с Арцеуловым вновь смогли
полюбоваться портретом короля Георга. Джонс-Джойс-Джоунз был суров и
озабочен. Впрочем, он встретил их не как арестованных, а скорее как старых
приятелей, пожаловавшись, что ему достался не округ, а болото с гадюками,
с которыми, по мнению лейтенанта, легче найти общий язык, чем с индусами.
Командировка не прибавила полицейскому жизненного оптимизма. Впрочем, его
слушали вполуха. Косухин - оттого, что не понимал по-английски, а капитана
заинтересовал человек, сидевший в комнате. С первого взгляда было ясно,
что он не имеет никакого отношения к полиции Его Величества. Не
англичанин, не индус - сильный, широкоплечий, с небольшой русой бородой, в
которой поблескивали серебряные пряди, одетый по-дорожному, как одеваются
богатые путешественники. Его не смущало то обстоятельство, что он
пребывает в стенах полицейского участка, напротив, ему явно было интересно
поглядывать на многочисленные инструкции, облепившие стены, на портреты
разыскиваемых, и он время от времени бросал взгляд то на Косухина, то на
капитана. В больших голубых глазах светилось любопытство, и, как
показалось Арцеулову, сочувствие.
Наконец лейтенант сообразил, что заговорился, и перешел к делу.
Оказалось, что по ходу расследования Джонсу-Джойсу-Джоунзу пришлось
завернуть в Дели, в департамент внутренних дел Англо-Индийской империи, и
там он встретил господина, который как раз собирался в Морадабад. Господин
Ингвар оказался не только соотечественником его подопечных и известным во
всем мире художником, но и ученым, большим знатоком Индии, который обещал
помочь лейтенанту в деле, заварившемся в его неспокойном округе.
- Ингвар Николай Константинович, - голос художника был глуховатым, но
сильным, а пожатие широкой кисти - весьма ощутимым. - Извините, что
несколько задержался, господа. Ваше дело потребовало встречи с
вице-королем, а потом господин Джоунз попросил меня заехать в одну из
деревень...
Они вышли из участка, оставив лейтенанта писать отчет. Как пояснил
господин Ингвар, лейтенанту Джоунзу - того звали именно Джоунз, а не Джонс
или Джойс - придется с этим делом повозиться.
- Меня почему-то принимают за знатока Индии, - негромко рассказывал
художник. - Англичане - вообще странные люди. Иностранцев они не любят и
даже не очень уважают. Кажется, у них есть пословица, что иностранцем быть
неприлично, но одновременно они считают, что в их отечестве нет настоящих
специалистов, и оных следует звать из-за кордона. Все равно, будь это
врачи, композиторы или специалисты по Индии. Меня местные власти
причисляют к последним, хотя в Дели или Бомбее можно найти знатоков
получше. Но нет худа без добра - благодаря этому сам вице-король охотно
выслушал мою просьбу, и мне легче выступать в роли ходатая по вашим делам.
- Спасибо, - искренне поблагодарил Арцеулов. - Вы, наверно, человек
занятый; а тут мы - на вашу голову...
- Отнюдь, - усмехнулся Ингвар. - Не буду упоминать разные вечные
истины о помощи ближним - они сейчас не в чести, но я ведь художник. А
художнику просто необходимо знакомиться с новыми людьми и новыми странами.
Признаться, ваше появление в Индии на борту аэростата уже становится
настоящей легендой. Лет через двадцать о вас будут говорить как о
каких-нибудь посланцах Гэсэр-хана...
- А-а... - растерялся Степа. Поймав взгляд Арцеулова, он обозвал себя
дураком и замолчал. Ростислав поспешил перевести разговор на другую тему,
поинтересовавшись, чего желает от художника мистер Джоунз.
- Это как раз к вопросу об иностранцах. В Дели почему-то посчитали,
что мои скромные знания об индийских обычаях и культах могут пригодиться в
том расследовании, которое ведется сейчас в морадабадском округе.
- Поклонники богини Кали?
- Я вижу, вы уже осведомлены. Дело, признаться, темное, и я не знаю,
чем смогу помочь...
- А эта... Кали, кто такая? - осмелился поинтересоваться Степа,
опасавшийся проронить лишнее слово.
- Может, вначале поговорим о ваших делах? - улыбнулся художник. - Это
интереснее, чем ритуальные убийства, ходячие мертвецы и тому подобное.
Между тем они добрались до скромного жилища, где коротали свои дни
пленники.
- Я вижу, вы не очень бедствуете, господа, - заметил художник. -
Редкий случай для русских эмигрантов. Так вот, о ваших делах... Вопрос
оказался сложнее, чем я думал вначале. Сейчас в Индии несколько десятков
русских, в основном, цивильных. К появлению иностранных военных англичане
относятся с опаской, к тому же вы появились весьма оригинальным способом.
Но не это главное...
Он помолчал, затянулся папиросой и продолжил:
- К счастью, за шпионов вас не принимают, а это уже немало. Но в Дели
почему-то уверены, что вы знаете какой-то важный секрет. Я беседовал с
одним офицером - капитаном Фиц-Роем. Вы его, кажется, знаете?
- Который из контрразведки? - не удержался Степа.
- Который из контрразведки. Он мне сказал прямо, что в интересах
Британии задержать вас подольше, а еще лучше - перевести в метрополию. На
мои замечания по поводу вашей невинности сей господин процитировал Петра
Великого о том, что нужда - выше добродетели.
Арцеулов и Степа переглянулись. Ингвар вызывал доверие, к тому же он
имел право знать, кому помогает.
- Хорошо, - кивнул Арцеулов. - Мы вам расскажем то, о чем не сообщил
мистер Валюженич. Прежде всего, нам, пожалуй, придется представиться
заново.
Он выжидательно поглядел на Степу. Тот кивнул - быть белым поручиком
ему уже успело надоесть.
- Я действительно капитан Арцеулов. А вот господин Косухин...
- Косухин Степан Иванович - бодро продолжил Степа. - Красный
командир, представитель Сиббюро ЦК РКП(б) по Иркутской губернии.
Большевик...
Последнее слово он произнес неуверенно. Все-таки Николай
Константинович был явным интеллигентом. Ингвар улыбнулся:
- Вот оно что!... Очень приятно! Знаете, в первый раз встречаю
настоящего большевика. Смута застала меня уже за границей. Могу лишь
выразить некоторое удивление таким бело-красным десантом на Индостане.
Арцеулов хмыкнул и тут же посерьезнел. Предстояло вновь, в очередной
раз пересказать их странную историю. На этот раз он решил говорить обо
всем.
...Художник слушал, не прерывая, лишь время от времени что-то черкал
в большом блокноте. Сначала рассказывал капитан, но затем включился
Косухин, которому в первый раз захотелось поведать о своих злоключениях в
Шекар-Гомпе. Тут же Ингвар отложил блокнот, большие кисти сжали трость,
губы искривила невеселая гримаса.
- Шекар-Гомп, - проговорил он, когда выговорившийся Степа умолк. -
Страж Раны... Вот оно что, господа! Об этом монастыре ходили слухи, самые
разные. Говорили, что Цронцангамбо и его монахи убиты какими-то
разбойниками... Неудивительно, что мистер Фиц-Рой так вами
заинтересовался. Вы ему ничего не рассказывали?
Капитан в двух словах пояснил, что именно они сообщили англичанину.
- Да, об этом лучше молчать. Пока, по крайней мере. И я бы вам
советовал, господин Косухин, не возвращаться в РСФСР. Едва ли о вас
забудут так быстро...
Степа не отреагировал на подобное провокационное заявление. Свой долг
он понимал правильно и прятаться по всяким Индиям да Франциям не
собирался.
- Я должен подумать, - сказал наконец художник. - Единственное, что я
вспомнил - это предание о рубине "Голова Слона". Вы пересказали его верно.
Могу добавить, что я встречал в связи с ним имя настоятеля Шекар-Гомпа
Цонхавы. Именно Цонхава убедил других настоятелей и самого далай-ламу не
трогать "Голову Слона" и навеки оставить ее замурованной в подземелье
монастыря. Правда, этот Цонхава жил в XVII веке...
Арцеулов и Степа переглянулись.
- Ну, а ваши дела решим покуда так. Я договорился, что вы можете
покинуть Морадабад и переехать в Дели...
Ростислав и Косухин вновь переглянулись, но на этот раз весьма
удовлетворенно.
- ...Под мое честное слово. Думаю, вас в конце концов отпустят, а в
Дели будет не так скучно. Госпожа Берг и мистер Валюженич будут
связываться с вами через меня - по моему делийскому адресу. Посмотрите
Дели - вы ведь там еще не бывали?
- Да где уж нам! - согласился Косухин. - Спасибо, Николай
Константинович, эта... выручили...
- Пока еще нет, - покачал головой художник. - Меня очень просили
помочь местным властям в деле с поклонниками Кали. Хотя, признаться, не
представляю чем. Тут скорее нужен Пинкертон, чем специалист по культам.
Степа не удержался и вновь попросил художника рассказать о богине
Кали. Тот покачал головой:
- После всего, что вам довелось пережить, молодой человек, сия
история не произведет на вас особого впечатления. В любой популярной
литературе по мифологии вы прочтете, что богиня Кали - жена бога Шивы.
Выглядит она достаточно зловеще: черная, о четырех руках, в каждой - то
нож, то отрубленная голова, а вокруг шеи - ожерелье из черепов...
- Страшилки! - пренебрежительно заметил реалист-Степа. - Такие сказки
детишки по ночам рассказывают, чтоб не спать!
- Не спорю, обычный мифологический персонаж. К сожалению, с этой
абсолютно вымышленной дамой связаны вполне реальные события, о которых в
любом случае детям рассказывать нельзя...
- Я что-то читал, - заметил капитан. - Какие-то поклонники Кали -
туги, кажется. Они организовали ритуальные убийства...
- Да. От их рук погибли, судя по всему, сотни тысяч индусов. Может, и
больше - жертвы просто исчезали, и находили их редко. Англичане борются с
этим злом уже больше века, и довольно успешно. Но в последние годы среди
поклонников Кали распространяется слух, что приближается ночь Брахмы...
Сообразив, что его собеседники не столь знакомы с индийской
мифологией, Ингвар на минуту задумался:
- Постараюсь попроще. У индусов есть свое учение о конце света, но
довольно своеобразное. Он у них наступает после долгой эпохи - кальпы.
Сама эпоха - это День Брахмы, а то безвременье, которое следует за нею -
Ночь. Подсчеты велись издавна, и могу с явным оптимизмом констатировать,
что ближайший конец света неблизок...
Степа ухмыльнулся. Поповским россказням он не верил. Арцеулов же
слушал с немалым интересом - среди его довоенных знакомых немало
говорилось об индийских тайнах, о необычных открытиях госпожи Блаватской и
о Свете, который придет с Востока.
- Недавно среди поклонников Кали пошли странные слухи. Будто подсчеты
неверны, и ближайшая Ночь Брахмы настанет не через энное количество тысяч
лет, как ожидалось, а буквально на днях - через несколько лет. Это будет
не просто очередная смена Дня и Ночи, а так называемая Махапралая -
Великое Уничтожение мира. Будто его предвестники уже действуют на севере -
на Тибете, в Непале и, между прочим, у нас в России. Кстати, в этой связи
поминают и Шекар-Гомп - он ведь считался именно Стражем... Ну-с, а богиня
Кали как раз и обязана по долгу своей службы готовить мир к гибели -
окутать тьмой, наводить ужас и так далее. А значит, и господа туги
активизировались... Все это я уже поведал господину Джоунзу, но сей
достойный представитель британской короны желает моей конкретной помощи. А
вот тут я, как говориться, пас...
- А чего ему надо? - удивился Степа. - Он же, чердынь-калуга,
полицейский, пусть и ловит этих... тугов.
- Он их ловит. Как раз вчера задержал одного весьма подозрительного
типа, судя по всему, руководителя всех тугов делийской провинции. Этакого
местного Распутина. Если бы он признался...
- Ну, это не проблема, - неожиданно для самого себя заметил Арцеулов.
- Точно, - поддержал его Степа. - Будь я на фронте, чердынь-калуга!
- Господа, господа! - покачал головой художник. - Вы к счастью, не на
фронте. Здесь британские законы, презумпция невиновности и "хабеас корпус
акт". Вы можете лишь вежливо допрашивать этого мерзавца, даже зная, что он
лично убил во славу Кали несколько сот человек...
- Во гад! - бурно отреагировал Степа.
- Если желаете, завтра я попрошу лейтенанта продемонстрировать вам
этого господина. Зовут его Рам Сингх. Полюбуетесь, хотя ничего приятного
не обещаю...
На прощанье Ингвар подарил Степе и Арцеулову их портреты - вернее,
небольшие карандашные наброски, - которые успел сделать во время
разговора. Рука у художника была твердой и точной - Арцеулов лишь покачал
головой, а горячий Степа был в полном восторге, втайне мечтая лишь о том,
что сможет в ближайшее время показать портрет брату, товарищам по
партизанскому отряду и - Наташе. Оставалось надеяться на будущее, и
Косухин постарался спрятать рисунок как можно надежнее.
Наутро посыльный вызвал Арцеулова и Степу в участок, где намечался
допрос задержанного. Ростислав шел без особой охоты - убийц в этой жизни
он уже успел навидаться. Степе тоже было противно, но он испытывал
странное любопытство. Слуга мрачной Кали как-то не вписывался в привычную
картину мира. С одной стороны, он был представителем борющегося против
колонизаторов народа Индии. С другой - типичным представителем местных
мракобесов, которые отвлекали своими сектантскими действиями индийский
народ от классовой борьбы. Слова Ингвара о Распутине задели Степу, и он
ожидал увидеть нечто грозное и страшное, непременно с огромной черной
бородой и горящими глазами.
Косухина ждало разочарование. Лейтенант Джоунз пригласил их в
кабинет, где уже находились Ингвар, местный полицейский, выполнявший
обязанности секретаря, и сам арестованный - низенький худенький человечек,
действительно с бородой, но не черной, а какой-то пегой, с подслеповатыми
бегающими глазками и несколько перекошенным ртом. Вид у господина Рам
Сингха был действительно вполне уголовным, но, с точки зрения Степы,
поклонник Кали не "тянул" больше, чем на мелкого карманника.
- Вот-с, господа, полюбуйтесь, - предложил Ингвар, когда завершились
взаимные приветствия, - мистер Рам Сингх уверяет, что он обыкновенный
возчик, развозит товар в лавки и ни о какой богине Кали не знает...
Арестованный, услыхав свое имя, закивал головой и стал что-то быстро
говорить. Он изъяснялся на хинди, и ни Степа, ни Арцеулов ничего не
поняли. Капитан взглянул на ободранного недомерка и усомнился - все-таки
тайный жрец Кали должен хоть чем-то выделяться среди тысяч оборванцев. И
вдруг Ростислав заметил взгляд - быстрый, испуганный, брошенный Рам
Сингхом на кого-то - на кого именно, капитан вначале не понял. Он
присмотрелся, заметив странную особенность - губы индуса продолжали
шевелиться в скороговорке, но глаза жили своей жизнью. Рам Сингх о чем-то
напряженно думал, произнося слова оправдания автоматически, как произносят
привычную молитву. И тут новый взгляд - злой, ненавидящий. На этот раз
Арцеулов понял, на кого смотрит индус. Понял - и удивился. Рам Сингх,
тайный убийца и вождь убийц, смотрел на красного командира Степу Косухина.
Сам Степа нимало не подозревал об этом. Он слушал пояснения господина
Ингвара, переводившего рассказ лейтенанта. Оказывается, Рам Сингх был
давно на подозрении у полиции. После его приезда в том или ином селе
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг