темноты. Остальное не представлялось сложным. - Арцеулов уже давно
заприметил стоявший в метрах пятидесяти от паровоза полуразбитый брошенный
состав, примыкавший прямо к станции. Если удастся прошмыгнуть к нему и
нырнуть в скопище старых заснеженных вагонов, то поймать его будет
практически невозможно. Ну, а если прошмыгнуть, то можно будет
воспользоваться и револьвером. Каких-либо сантиментов по отношению к чехам
капитан не испытывал. Да, в темноте он почти наверняка сумеет уйти, но
терять несколько часов светлого времени не хотелось, тем более с темнотой
сюда вполне могли прийти те, что жгли костры в сопках.
Его очередь подошла неожиданно быстро. Он сунул майору офицерскую
книжку и стал ждать. Чех медленно, шевеля толстыми губами, прочитал его
фамилию и уставился в список. Сейчас он найдет Арцеулова в списке - там он
стоит одним из первых - и...
Капитан живо представил, как выхватывает удостоверение у этого
борова, бьет его ребром ладони по горлу, вырывает у ближайшего легионера
винтовку... Все это было настолько просто и осуществимо, что Ростислав
закусил губу, чтобы не выдать себя. Он, конечно, прорвется и даже сумеет
добежать до станции - у него будет как минимум полминуты, да и чехи -
стрелки неважные. Но на станции его встретят другие легионеры, и вот туда
податься будет некуда!
Майор нашел его фамилию в списке и равнодушно помотал головой (что,
судя по всему, означало отказ), небрежно вернув Ростиславу документ. И тут
Арцеулов заметил, что рядом с майором появился еще один офицер - молодой
подпоручик, с симпатичным курносым лицом, одетый почему-то не в полушубок,
а в зеленую шинель, явно не по погоде. Подпоручик что-то шепнул майору,
тот даже не повернул головы, но потом замер, недвижно постоял несколько
секунд, и вдруг удивленно поглядел на Арцеулова, буркнув: "Проходите".
Капитан не заставил себя упрашивать, мгновенно проскочив за цепь
легионеров. Отойдя метров на двадцать, он не удержался и оглянулся, но
молодого подпоручика в зеленой шинели уже не было.
Это был не первый странный случай, случившийся с ним в этот день.
Оставалось предположить, что адмирал сумел-таки договориться с чехами, и
молодой офицер передал майору приказ начальства. Придумать что-либо иное
Арцеулов покуда не мог.
...Станция встретила его шумом сотен голосов. Люди штурмовали чешские
эшелоны, пытаясь договориться с легионерами о проезде через восставший
Иркутск. И здесь чехи выставили шеренгу "вояков" с примкнутыми штыками; а
переговоры вели несколько наглых, таких же мордатых, как и недавно
виденный майор, офицеров. По обрывкам доносившихся до него разговоров
Ростислав быстро понял, что сумма, названная подполковником Ревяко, давно
уже перекрыта и растет дальше - по толпе то и дело ползли слухи о
приближавшихся повстанческих отрядах, которые якобы должны занять
Нижнеудинск к вечеру, о чем будто бы уже есть договоренность между чешским
Национальным Советом и командующим партизанским фронтом Зверевым.
Потолкавшись с полчаса, Арцеулов понял, что на станции ему делать
нечего. Он выбрался из гудящей толпы и свернул в глубину небольшого
пристанционного поселка. Здесь было тихо. Редкие прохожие кидали
равнодушные взоры на офицера в приметном черном полушубке. Впрочем,
некоторые взгляды были не столь индифферентны, и Ростислав подумал, что из
Нижнеудинска надо уходить, не дожидаясь темноты.
Оставалось одно - достать где-нибудь лыжи и попытаться повторить то,
что не удалось полковнику Белоногову. Арцеулов вспомнил карту -
неподалеку, в нескольких верстах, начинался Великий Сибирский тракт, по
которому (согласно слухам) уходили к Байкалу отступавшие белые части. Если
ему удастся дойти туда и собрать группу таких же, как он, то остальное не
представлялось особо сложным. Он, конечно, прорвется, но в этом случае он
не успеет в Иркутск к сроку, и приказ Верховного останется
невыполненным...
Капитан медленно шел по пустой улочке, ведущей прямо в ближние сопки,
и думал о том, что надежнее всего собрать сейчас на станции десятка два
офицеров и попросту захватить один из чешских эшелонов. Это было вполне
осуществимо - братья-славяне за последние полгода отучились воевать и
покрылись жирком. Но до Иркутска он не доберется и в этом случае - вся
дорога находилась под союзным контролем, и их остановят на ближайшем же
перегоне.
Внезапно Арцеулов остановился, сообразив, что забрел слишком далеко.
Станция оставалась позади, а за последними домиками начиналась огромная
снежная равнина, круто заворачивавшая вверх, к подножью ближайшей сопки.
Ростислав повернулся, чтобы идти обратно, и тут увидел, что на пустынной
улочке он не один. Совсем рядом появилась большая серая собака, вероятно,
вынырнувшая из-за ближайшего забора.
Арцеулов не боялся собак, но эта почему-то ему не понравилась. Он
хотел было отогнать серую тварь, но сдержался и не спеша пошел обратно.
Собака бежала следом, бежала ровно, не отставая, но и не стараясь
обогнать. Ростислав не выдержал и остановился. Собака тоже встала и
посмотрела прямо в глаза человеку.
Ростиславу стало не по себе. Это было что угодно, но только не
собачий взгляд. "Бред", - подумал он и хотел идти дальше, но заметил, что
впереди, отрезая ему путь, сидят еще два точно таких же зверя.
"Волки, - вспомнил он. - Вокруг полковника Белоногова были только
волчьи следы! Но ведь это же не волки, это собаки!"
Теперь серые твари - не волки, конечно, но такие же крупные и
крепкие, - сдвинулись в одну линию, надежно закрывая обратный путь.
Собачьи глаза всегда очень выразительны, но сейчас Ростиславу казалось,
что он явственно слышит безмолвную команду: "Ни с места!".
И тут сзади послышался чей-то негромкий смешок.
Он резко повернулся, выхватывая револьвер. В нескольких шагах от него
стоял высокий мужчина в теплой серой шинели, подпоясанной офицерским
ремнем, но без погон. Лицо человека было необычным - тонкие, красивые
черты портил красноватый цвет кожи. Это была непонятная краснота - не
морозный румянец и не летний загар. Как будто кто-то ввел под кожу
неизвестному грязновато-бурую киноварь, отчего даже ярко-алые губы
казались почти незаметными. Большие, какого-то блеклого цвета глаза
смотрели на Арцеулова презрительно, а рот кривился в усмешке.
Ростислав понял - его ждали. В руках незнакомца не было оружия, но
проклятые собаки рядом. Было ясно, что при первом же движении твари
бросятся на него. Арцеулов застыл на месте, лихорадочно пытаясь найти
выход. Теперь он понял, как погиб полковник Белоногов.
Незнакомец в серой шинели вновь рассмеялся, а затем чуть махнул
рукой. Собаки, повинуясь понятной им команде, подошли совсем близко.
- Советую быть благоразумным, господин Арцеулов, - голос неизвестного
был резок и насмешлив. - Письмо при вас?
Ростислав молча кивнул. Выхода не было. Сейчас этот тип потребует
письмо... Нет, краснолицый не дурак, вначале он прикажет выбросить оружие.
Тогда Арцеулов кинет в снег револьвер, потом откроет сумку - скажет, что
письмо там... Интересно, эти псы реагируют только на револьверы или на
любой предмет в руке? Если нет, он успеет кинуть гранату...
Незнакомец не спешил. Похоже, ситуация доставляла ему своеобразное
удовольствие.
- Бросьте сумку! - услыхал Арцеулов. - И не дурите, капитан, а то от
вас не останется даже клочьев!
Ростислав понял, что вариант с гранатами не пройдет, и послушно
отбросил полевую сумку в сторону. Одна из собак тут же подбежала и легла
рядом, словно занимая пост. Теперь к сумке было не подойти.
- Револьвер! - велел краснолицый.
"Все, - подумал Арцеулов. - Господи, как глупо!"
И тут он услыхал - нет, память подсказала ему - тихий женский голос,
слышанный во сне. Голос Ксении. "Обязательно надень мой перстень..."
Это было нелепо, но левая рука уже оказалась в кармане полушубка,
пальцы нащупали перстень, и тут Ростислав заметил, что одна из собак
внезапно вскочила и испуганно дернулась, словно кто-то невидимый ударил
ее.
Перстень! Ростислав, уже не думая о бессмысленности своих действий,
выхватил кольцо и надел на средний палец левой руки. Почему он поступил
именно так, он и сам не понимал, но думать было некогда. Он поднял руку с
перстнем перед собой, яркое зимнее солнце блеснуло на темном серебре, и в
ту же секунду собаки, как по команде, отшатнулись в сторону.
- Ух ты! - не удержался Ростислав. Ему вдруг стало весело. Он
взмахнул рукой, и собака, стоявшая ближе прочих, упала на снег и жалобно
завизжала.
- А ну пошли! - крикнул капитан, почувствовав, что проклятые твари
напуганы до смерти. Собаки, оглядываясь, убегали в ближайший переулок.
Арцеулов вскинул револьвер, но в последний момент палец на спусковом
крючке замер. Стрелять было незачем - улица опустела, и только собачьи
следы свидетельствовали о том, что все случившееся ему не привиделось.
Ростислав поднял сумку с гранатами, еще раз оглянулся - все было тихо
и спокойно - и, не торопясь, пошел обратно. Ему хотелось бежать, но
капитан сдерживал себя. Случившееся выглядело чем-то диким и
неправдоподобным, но он вдруг подумал, что теперь, когда перстень у него
на руке, он может быть спокоен. По крайней мере, собаки и тип в серой
шинели ему не страшны. Правда, если этот краснолицый приведет десяток
повстанцев с пулеметами, перстень едва ли будет столь же полезен...
Итак, путь в сопки тоже был закрыт. Оставалось толкаться в
станционной толпе, надеясь на случайную удачу. За это время народу возле
чешских эшелонов прибавилось. Шум усилился, в нескольких местах уже шла
драка, где-то совсем близко ударил выстрел, затем еще один. Толпа
шарахнулась было прочь, но затем вновь прихлынула к перрону.
Ростислав стоял особняком, злясь на самого себя. Ничего не
придумывалось, оставалось ждать ночи. Ночью можно будет все же попытаться
уйти...
Арцеулов вздохнул и достал из кармана пачку папирос "Атаман" с
грозным чубатым казаком на коробке. Куда-то подевалась зажигалка;
Ростислав, негромко ругаясь, стал шарить по карманам, когда вдруг услышал
щелчок - чьи-то руки поднесли к его лицу трепещущий огонек.
- Спасибо, - пробормотал капитан, жадно затягиваясь.
- Не за что, брат-вояк.
Арцеулов удивленно поднял глаза и увидел знакомого ему чешского
подпоручика в зеленой шинели. Курносое лицо улыбалось, и только глаза
молодого офицера вдруг показались Ростиславу какими-то неживыми - тусклыми
и неподвижными.
- Что грустишь, брат-вояк? - продолжал чех. По-русски он говорил
чисто, почти без акцента. Арцеулов лишь пожал плечами. Легионер покачал
головой и вновь усмехнулся.
- Не обращай внимания, брат вояк! Все будет нормально! Сейчас здесь
пройдет пан полковник Гассек, обратись к нему, и он посадит тебя на поезд.
Арцеулов замер. Чех козырнул двумя пальцами и, круто развернувшись,
зашагал в сторону эшелона. Вдруг он остановился, обернулся и сказал
негромко, уже без всякой улыбки:
- И никогда не снимай перстня, брат-вояк!
Ростислав машинально глянул на кольцо, а когда поднял глаза, то
странного подпоручика уже не было. Он оглянулся и вдруг увидел несколько
легионеров, не спеша приближавшихся со стороны станции. Впереди шел
пожилой офицер с полковничьими петлицами. Думать было некогда. Ростислав
подождал, покуда офицеры поравняются с ним, а затем быстро развернулся и
заступил дорогу.
- Вы полковник Гассек? - надо было спешить, покуда остальные офицеры
не успели вмешаться.
- Да-а-а, - протянул полковник. - А в чем собственно...
Он уставился на Арцеулова и вдруг замолчал. Свита, готовая было
вмешаться, стала нерешительно переглядываться.
- Я капитан Арцеулов. Выполняю чрезвычайное поручение Верховного
Правителя, - говоря это, Ростислав вдруг сообразил, что кроме письма к
Ирману у него нет никаких документов, подтверждающих его полномочия;
впрочем, отступать было поздно. - Требуется ваша помощь, господин
полковник!
- Ваш Верховный час назад сдал полномочия Деникину, - брезгливо
прервал Арцеулова один из офицеров.
- Помолчите, - заметил полковник. - Продолжайте, капитан.
Арцеулов глубже вздохнул и выпалил:
- Я имею приказ добраться до Иркутска. Срочно. Прошу помочь.
- Иркутск занят повстанцами, капитан, - напомнил один из чехов.
Ростислав молчал. Все, что было можно, было сказано. В общем-то, чехи
и раньше не горели желанием помогать Верховному. Теперь же, если адмирал
действительно отрекся...
- Вы уверены, капитан, что вам нужно именно в Иркутск? - внезапно
спросил полковник.
- Так точно, - отрубил Арцеулов. - У меня приказ, господин полковник.
- Хорошо, - чуть подумав, ответил Гассек. - Мы доставим вас в
Иркутск. Остальное - под вашу ответственность. Распорядитесь!
Последнее относилось к тому самому офицеру, что сообщил об отречении
адмирала. Он с изумлением поглядел на полковника, затем на Арцеулова,
вероятно, не понимая причин такого внимания к безвестному капитану. Но
полковник уже козырнул Ростиславу и направился дальше. Ростислав с
запоздалым сожалением сообразил, что не успел его поблагодарить.
- Пойдемте, господин капитан, - вздохнул обладатель брезгливого
голоса. - У пана полковника сегодня непонятное настроение... Так вы
уверены, что вам надо именно в Иркутск?
- Да, - кивнул Ростислав. Он и сам не мог понять причины такой удачи.
- Хорошо, - продолжал чех. - Через полчаса отходит эшелон. Но имейте
в виду, вы едете только до Иркутска. Если вы рассчитываете на что-нибудь
большее...
- Мне надо в Иркутск, - повторил Ростислав, вдруг почувствовав, как
нелегко дался ему этот день.
- Вам виднее, - пожал плечами офицер, - но имейте в виду, в Иркутске
мы контролируем только вокзал...
Арцеулов не отвечал. Чех удивленно поглядел на странного русского, и
они оба зашагали в сторону станции.
2. ПОСЛАНЕЦ СИББЮРО
Степа Косухин оказался в Иркутске ранним утром шестого января,
голодный, изрядно замерзший, но полный революционного оптимизма. С ним
была его партизанская гвардия - сотня черемуховских шахтеров, вместе с
которыми он воевал уже третий месяц. Еще за день до этого они доели
последние консервы и дожевали остаток сухарей. О табаке и говорить не
приходилось - курящие, в том числе и сам Косухин, страдали уже который
день. Мерзавцы-чехи предлагали меняться, но ничего путного в обмен не
было. В конце концов распропагандированный Степой легионер подарил
черемховцам две пачки какой-то жуткой японской отравы, которой хватило
лишь на одну раскурку, да и то по половине папиросы на каждого. Впрочем,
Степа не унывал. Он выполнил приказ Иркутского большевистского комитета и
самого товарища Чудова, а по сравнению с этим все остальное было
несущественной мелочью.
Приказ этот пришел в Черемхово аккурат вечером третьего января.
Товарищ Чудов сообщил о взятии власти в Иркутске эсеровским Политцентром,
о заключении соглашения между ними и большевиками, требуя немедленной
присылки подкреплений для усиления большевистского влияния в городе.
Командиром он приказывал назначить товарища Косухина Степана Ивановича.
Степа был горд. В Черемхово и его окрестностях было немало командиров
постарше и поопытнее его, и он воспринимал этот приказ, как особое доверие
партии. Правда, многие, как он успел заметить, не очень рвались из
угольного района, где в последние дни стало относительно спокойно, в
Иркутск, где ожидались серьезные дела. Война шла к концу и многие товарищи
начали проявлять самый настоящий оппортунизм. Косухин презирал
оппортунистов. Он быстро собрал отряд, причем взял только добровольцев из
тех, кого знал лично, позаботился о том, чтобы каждый из партизан имел по
две обоймы к винтовке и по три самодельные ручные бомбы, и той же ночью
занял позицию вдоль железной дороги. Первые два эшелона, сопровождаемые
бронепоездами, пришлось пропустить, зато третий оказался как раз таким,
каким нужно. Легионерский пост у семафора был обезврежен заранее, и
перепуганный чешский комендант эшелона после долгой ругани согласился
выделить для маленькой армии Степы Косухина два пустых вагона. Правда,
вагоны оказались товарными, мороз продирал до костей, а проклятые чехи
категорически отказались выделить отряду хотя бы ящик тушенки. Впрочем,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг