берега. Ему внимали с интересом все, кроме Семена Богораза, который
равнодушно прихлебывал чай, думая о чем-то своем.
Арцеулов также слушал забавные россказни Семирадского, но внутренне
оставался собран, и мысль продолжала работать четко. Ситуация Ростиславу
определенно не нравилась. Он еще раз понял, до чего его спутники далеки от
происходящего в горящей, залитой кровью стране. Для них красный командир
был неожиданным, но по-своему приятным гостем, с которым вполне можно
выпить чаю и побеседовать о жизни. То, что по-странному велению судьбы
Косухин оказался родным братом полковника, еще более настраивало их на
благодушный лад.
Арцеулов думал иначе. Может, он был бы и не против подобной идиллии,
окажись Степан Косухин большевистским недоумком из мобилизованных, которых
на фронте попросту переодевали в шинель с погонами, давали спирту и
посылали в бой. Таким Косухин и показался вначале, когда агитировал их
сдаться на милость победившего пролетариата. Но теперь, сидя против
всякого своего желания рядом с неожиданным пленником, капитан сообразил,
что здорово ошибался. Из короткого рассказа Степы он понял, с каким
упорством и бесстрашием этот краснопузый искал их посреди заледенелой
тайги. Арцеулов даже достал карту, попытавшись прикинуть маршрут младшего
Косухина, после чего лишь покачал головой. Надо было здорово ненавидеть
врагов, чтобы идти почти наугад по их следам в тридцатиградусный мороз.
Таких людей Ростислав уважал, а если это были враги, уважал, ненавидел и
опасался.
Он смотрел, как Степа спокойно прихлебывает чай, перебрасывается с
братом короткими, порой понятными им одним, фразами, даже начинает изредка
улыбаться, и понимал, что сейчас красный командир Косухин может быть
опаснее, чем когда стоял на крыльце с карабином в руках. Арцеулову вдруг
представилось, что бы сделал он сам, оказавшись волею судьбы на Степином
месте, и ему стало не по себе. Капитан дал себе слово не спускать с
краснопузого глаз. Даже если для этого понадобится не спать и эту ночь, и
следующую. В бдительность своих спутников Ростислав верил слабо.
После чаю компания разошлась по углам. Профессор вместе с Богоразом и
полковником стали что-то обсуждать над картой, Берг осталась сидеть у
печки, поглядывая на огонь, а Степа присел на лавку и закрыл глаза -
многодневная усталость давала о себе знать. Внезапно он почувствовал
чье-то присутствие.
- Господин Косухин? - Наталья Берг незаметно для Степы уже успела
подойти и присесть рядом. - Я вас ни от чего не отвлекла?
Степа ответил не сразу. К Берг после всего случившегося он и не знал,
как относиться, к тому же "господином" бывать еще не приходилось.
- Нет... это... не отвлекли, Наталья Федоровна, - Косухин вовремя
вспомнил имя-отчество девушки.
Берг рассмеялась.
- Слушайте, Степан, ну хоть вы не подражайте нашим ученым мужам и не
именуйте меня с "ичем"! Можно подумать, что я мадам Кюри, и мне по меньшей
мере семьдесят лет!
Степан не знал, кто такая мадам Кюри, но смысл сказанного до него
вполне дошел.
- Тогда вы это... и меня господином не дразните... Наталья...
- Нет, Наталья - плохо, - покачала головой девушка. - Прямо Карамзин
какой-то! На "Натали" не претендую, зовите Наташей. Тем более, что
несмотря на иноземную фамилию, я коренная русачка. А вам как больше
нравится - Степа или Степан?
- А никак, - осмелел Косухин. - "Степа" - как-то обидно, а
"Степан"... Ну чего, Разин я что ли?
- Тогда остановимся на "Косухине", - решила Берг. - По-моему, это
очень современно. Так вот, Косухин, как там моя кошка?
- При кухне кошка, - сообщил Степа, благоразумно умолчав, что кухня
эта - тюремная.
- Рада за нее, - кивнула девушка. - Не хотелось, чтобы эта бедолага
разделила нашу судьбу. Я должна извиниться перед вами...
- За что? - удивился Степа.
- За Али-Эмете. Маскарад был, конечно, нелеп, но, честное слово, в
чека мне нельзя было попадать. Еще повезло, что на квартиру налетели вы, а
не ваш этот... Чудов. Он бы и Али-Эмете не помиловал.
Степа, вспомнив свой разговор с Провом Самсоновичем, вынужден был
признать полную справедливость данного предположения.
- Вы меня тоже извините, Наташа. Я... Ну, в общем, я бы все равно не
выстрелил. Некрасиво, конечно, чердынь-калуга...
- Я не испугалась, - серьезно ответила Берг, и Степа ей почему-то
сразу поверил. - Я знала, что в меня вы стрелять не будете...
- Ага, - согласно кивнул он, желая закончить этот малоприятный для
него разговор. - Наташа, а вы тоже эта... ну, лететь собрались?
- К сожалению, нет. Я буду на земле, Косухин... Хотя, видит Бог, с
удовольствием променяла бы свое место в рубке на право быть рядом с вашим
братом. Если бы вы видели "Мономаха"!
- А какой он? - заинтересовался Степа. - И вообще, Наташа, расскажите
мне... ну... с самого начала.
- Постараюсь, - кивнула девушка. - Правда, скоро вы все сами
увидите...
Перед сном Арцеулов хотел было предложить Лебедеву связать пленного,
но в последний момент так и не решился. Конечно, полковник откажет...
Капитан улегся поудобнее, твердо решив не спать. Верный "бульдог" он
положил рядом с собою, а сам лег поближе к двери, чтобы Степа не мог
попросту прыгнуть на него и придушить, как это сделал бы на его месте сам
Арцеулов...
Утро началось странно. Лошади вдруг заупрямились, они испуганно
ржали, отказываясь впрягаться в сани. Выехать смогли только через час и то
благодаря тому, что на помощь профессору пришел Степа. Семирадский лишь
пожимал плечами, сетуя на потерю кучерской квалификации, но Степан
задумался всерьез.
"Волков чуют..." - решил он наконец, но промолчал.
Ехали медленно. Лошади то и дело останавливались, пряли ушами и
испуганно дергались из стороны в сторону, норовя опрокинуть сани. Тут уж
забеспокоились остальные, капитан на всякий случай предложил приготовить
оружие и по возможности спешить. Встречаться с волками ночью посреди
безмолвной мертвой тайги не хотелось даже такому храброму человеку, как
Арцеулов.
Несмотря на все усилия, к Орлику - последнему селу перед Сайхеном -
подъехали уже в сумерках. К удивлению всех, привыкших к спокойствию
здешних забытых Богом и людьми мест, прямо у околицы их встретил
вооруженный патруль. Косухин и Арцеулов невольно переглянулись, и рука
капитана сама легла на затвор карабина. Но трое мужиков с охотничьими
ружьями, поглядев на поздних гостей, безмолвно пропустили их. Полковник
пожал плечами, велев ехать к одному из домов в центре села.
Встретил их очень высокий худой мужчина лет сорока с короткой, явно
не крестьянской, бородкой. Да и по целым залежам книжек, которыми была
завалена изба, становилось ясно, что они попали в гости к человеку
образованному, и, похоже, нездешнему.
- Он местный учитель, - сообщил Лебедев своим спутникам, покуда
хозяин помогал Семирадскому распрягать лошадей. - По-моему, из ссыльных.
Мы у него уже останавливались.
Хозяин отрекомендовался Родионом Геннадиевичем. Услыхав слово
"ссыльный" Степа не преминул присмотреться к сельскому интеллигенту.
Спрашивать о его политических симпатиях не хотелось, но среди кучи книг
Степа сразу же приметил несколько томиков Кропоткина.
"Никак, анарх", - решил Косухин.
Анархистов Степа не любил, хотя среди них был сам товарищ
Каландарошвили - знаменитый вождь сибирских повстанцев. Впрочем, "анархи"
были все же получше, чем эсеры или всякие там меньшевики.
О политике, однако, не говорили. Правда, Арцеулов не преминул
справиться о встреченном ими патруле, но ответ его откровенно озадачил.
- Волки, господа, - пояснил Родион Геннадьевич. - Признаться, такого
здесь еще не было на моей памяти. В селе паника. Уже трое погибли, вчера
волки налетели прямо днем...
- То-то лошади бесились! - понял Степа.
- Ничего, - махнул ручищей профессор. - В крайнем случае дойдем
пешком! До Сайхена рукой подать.
- Два дня пути, если пешком, - задумался Лебедев. - Лишний день не
беда. Правда, надо достать лыжи...
- Лыжи достанем, это несложно, - заметил хозяин, и помолчав, внезапно
заговорил совсем другим тоном. - Господа, вам лучше остаться! Здешние
жители не из пугливых, но такими я их еще не видел. А ведь кержаков трудно
напугать. Они уверены, что это не просто волки...
- И вы туда же, коллега! - возмутился Семирадский. - Вы же учитель,
материалист! Помилуйте, как можно в ХХ-м веке пороть подобную, прошу
прощения, ахинею! Февральские волки! Упыри! Оборотни! Призраки!
- Я не материалист, господин профессор, - негромко заметил Родион
Геннадьевич, выждав момент, пока Семирадский переводил дух после очередной
тирады.
- Как?! - чуть не подпрыгнул тот. - Простите, батенька, но вы же
учитель! И, по-моему, извините, из политических!
- Не совсем так, - учитель неловко улыбнулся, будто лично провинился
перед профессором. - Меня, собственно, сослали за религиозные убеждения...
- А, вы раскольник... или сектант, - Семирадский сразу же потерял
интерес к собеседнику.
- Нет, - вновь улыбнулся тот. - Ни среди тех, ни среди этих не
числюсь. Я, по глубокому убеждению бывших властей предержащих, самый
настоящий язычник.
- Что?! Папуасы! - вскричал Семирадский. - Батенька, бросьте нас
разыгрывать! Вы еще скажите, что вы - волхв!
- Увы, - развел руками Родион Геннадьевич. - Хотя было бы забавно...
Нет, все проще. Вы слыхали о дхарах?
Все недоуменно переглянулись.
- Я слыхал, - внезапно заявил Богораз. - В 1916 году в "Известиях
императорской Академии наук" была статья. Насколько я помню, дхары -
древний народ неизвестного происхождения, который жил на севере Урала. У
них, кажется, была своя письменность еще до русских... Извините, не помню
подробностей.
- С этой письменности все и началось, - кивнул хозяин. - Я был
народным учителем в селе Якша. Это в верховьях Печоры...
- Ну и глухомань, - с сочувствием заметил профессор. - Эк вас
занесло!
- Родные места! Там еще живут остатки дхаров... Тогда, в начале века,
я был, наверное, единственный дхар с незаконченным высшим образованием.
Пытался рассказывать детям о нашей истории... У меня была неплохая
коллекция образцов той самой письменности. В этом обвинить меня не могли,
конечно... Зато прислали комиссию из синода. Тогда еще эти вопросы
курировал сам господин Победоносцев. Вдобавок я составил письмо против
планов нашего губернатора, который в порыве административного восторга
хотел снести Дхори Арх - дхарское святилище. Ну, времена были тогда
суровые, это было до 1905-го года...
- Сочувствую, коллега, - на этот раз вполне серьезно промолвил
профессор. - Но все же насколько я понял, вашу эстафету поддержали? Кто-то
же напечатал статью в "Известиях"...
- Это моя статья, - вновь улыбнулся Родион Геннадьевич. - К
сожалению, дхарские древности больше никого не интересуют. Но я не об
этом... Дхары еще не все забыли из своих древних знаний. И я, хотя учился
в Петербургском университете, кое-что помню... Господа, сейчас в тайгу
идти нельзя!
- Объяснитесь! - потребовал профессор. Все остальные сели поближе,
почувствовав, что их хозяин не шутит.
- Не знаю, на каком языке с вами говорить, господа, - нерешительно
начал учитель. - Я имею в виду не великий и могучий русский язык.
Насколько я понял, вы люди науки... Будь вы мои соплеменники-дхары, я мог
бы сказать, что наступает ночь Гургунх-эра, когда ярты покидают укрывища,
и что оборотни вышли в этом году слишком рано из своего логова в царстве
Смерти, а вагры не боятся даже священного огня...
- Красиво... - тихо прошептала Берг и вздрогнула.
- Но на этом языке вы меня не поймете. Что ж, это можно перевести
так: в силу не до конца ясных климатических и прочих особенностей нынешней
зимы, здешняя фауна внезапно стала проявлять несвойственные ей агрессивные
наклонности, вдобавок не исключено появление некоторых очень редких
явлений природы, пока необъяснимых до конца с точки зрения современной
науки... Не ходите в тайгу, господа. Один из вас должен понимать, о чем я
говорю...
- Если вы имеете в виду меня, коллега, то нет, - пожал плечами
Семирадский. - Признаться, покорен вашим пассажем о - как бишь его? -
Гургунх-эре, а также согласен с существованием неизученных природных
явлений, но особой опасности все же не вижу.
- Во всяком случае к опасности подхватить воспаление легких
добавляется перспектива оказаться в желудке какого-нибудь канис-люпус, -
иронически, не без удовольствия отреагировал Богораз.
- Я имел в виду не вас, господа. Я обращаюсь к тому, кто носит Охс
Вагре - Перстень Духов...
Только когда все вслед за хозяином поглядели на Арцеулова, капитан
понял, что речь идет о нем.
- Помилуйте! - растерялся Ростислав. - Вообще-то это не совсем мой
перстень. Вернее, совсем не мой... Странный перстень, признаться...
- Коллега, коллега, - предостерегающе заметил Семирадский. - Не идите
неверным путем господина Богораза. Семен Аскольдович сложил уже целую сагу
об этой безделушке...
- Не настаиваю, - улыбнулся Родион Геннадьевич, но на этот раз очень
грустно. - Не знаю, откуда у вас перстень. Не смею утомлять ваш слух
очередной языческой легендой... Впрочем, - тут его голос окреп, -
господин... Арцеулов, кажется?
- К вашим услугам, сударь, - капитан встал и, не удержавшись,
поглядел на черненых извивающихся змеек, украшавших печатку. - Не откажусь
от легенды. Даже языческой...
- Подойдите сюда!
Арцеулов шагнул к окну. Сквозь заиндевелое стекло тускло просвечивал
ущербный месяц. Родион Геннадьевич секунду постоял, словно в
нерешительности, а затем резко растворил раму. В избу ворвался ледяной
ветер.
- Снимите перстень и посмотрите сквозь него на лунный свет! - голос
учителя прозвучал настолько властно, что капитан немедленно подчинился.
Вначале в круглом серебряном ободке был виден лишь белый холодный
лунный диск с заметным ущербом на правом боку. Арцеулов хотел было
прекратить этот нелепый опыт, но вдруг лунная поверхность затуманилась.
Сквозь тусклую пелену засветились маленькие синие огоньки, Ростислав
невольно ахнул, но тут огни пропали, пелена раздвинулась, вместо лунного
диска он увидел странную темную пещеру, в дальнем углу которой тусклым
огнем светилась невысокая ниша. В пещере стояли двое. Одного - себя - он
узнал сразу, второго рассмотреть не успел - изображение вновь
затуманилось, сверкнул синий огонь, и капитан невольно закрыл глаза. Вновь
взглянув сквозь ободок перстня, он увидел лишь серебряный свет луны...
Родион Геннадьевич, не сказав ни слова, закрыл окно. Все молчали, не
понимая, что, собственно говоря, произошло.
- Я был бы очень вам признателен, господа, если бы вы проводили ваши
опыты с меньшим риском для здоровья присутствующих, - проговорил наконец
Богораз и закашлялся. - Я совершенно запустил свой бронхит...
Ему никто не ответил. Арцеулов медленно надел перстень на палец и сел
в сторонке.
- Вы... вы что-то увидели? - негромко поинтересовалась Берг.
- Н-не знаю, - честно ответил Ростислав. - Может, почудилось...
- А что сей опыт должен означать? - вмешался Семирадский, иронически
поглядывая на хозяина то и капитана.
- По преданию, так можно увидеть будущее. Можете назвать это дхарским
фольклором, господин профессор, - спокойно ответил учитель.
- А мне можно взглянуть? - заинтересовалась Берг.
- Нет, - покачал головой Родион Геннадьевич. - Это может увидеть
только владелец Охс Вагре. И то не каждый. Перстень высвечивает какой-то
переломный момент будущего, от которого зависит судьба...
- Да-с, да-с, забавно, - снисходительно молвил Семирадский. - Но,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг