- Нет, - сказал он наконец. - Оружие - вещь мертвая, если б я видел
оружие, так я сказал бы. А я вижу... ну не могу я тебе объяснить, что я
вижу! Только не оружие это, не бомба, не ядовитый пар, не... понимаешь,
ничего... - он мучительно искал слово, - ничего мертвого, ничего...
искусственного! Искусственного, во! Живой он, змей... кровосос... Словечек
ученых у меня мало, понимаешь ли, я ведь с вашим миром живу вразнотык, ни
грамоте не учен, ни чему еще - учен природою и о природе. Может, я бы и
получше увидел, да там столько понатыкано ваших машинок... А от них -
ореолы искусственные, забивают мне взгляд, забивают ореолы природные, ну
как тебе про ореолы-то...
- Поля, - сказал Даниил. - Искусственные излучения забивают излучения
естественные?
- Это все по-вашему, не договориться нам! Ореолы. Забивают зрение. Вот
я почти что и слепой, вижу, как в тумане. Но змей живой, верно говорю! Зла
будет много, когда выпустят.
- Кто они? - спросил Даниил.
- Сволота, - сказал колдун. - Самый главный... бегал с бранного поля,
сука седая, инородская... Но язык подвешен. Остальные не лучше. Всех
предают, своих тоже, про чужих я и не говорю... Слушай, можно, я тут у вас
и дальше посижу? Они ведь уже прознали, что я у вас, они ж меня кончат,
если вернусь в волость, из одного страха кончат, чтобы дело раньше времени
не всплыло... А жить охота.
- Сиди, черт с тобой, - сказал Даниил и вышел. Безнадежная затея.
Абсолютно идиотская. Предположим, этот космач не врет. Предположим, он
честно пытался рассказать то, что действительно видел нелюдским зрением,
не имеющим отношения к глазам. Знает же он откуда-то про "дверь" на
Землю-1... Но что, в конце концов, происходит на вилле? Червь, из которого
вырос змей, живой змей... Все-таки лаборатория? Эксперименты с чем-то
живым? Биология? Генетика? Новоявленный доктор Моро? Что там за монстр,
если там в самом деле есть монстр, и кто этим занимается?
Но все же это была зацепка. Хлипкая, однако ж зацепка. Он все ускорял и
ускорял шаги, почти выбежал из двери, овчарки от неожиданности шарахнулись
в стороны, но отчаянный визг возвестил, что уж одну-то лапу Даниил точно
притоптал. А Даниил был уже далеко. В три прыжка одолевая лестничные
марши, охваченный охотничьим азартом, он несся по пустому зданию, мимо
запертых дверей и ночных дежурных. Торопливо отстучал на клавиатуре код,
чтобы дверь вычислительного центра не ударила током, сел за терминал.
Он примерно представлял, что должен делать, но, будучи профаном в
биологии и смежных дисциплинах, шарахался, по сути, наугад и совершал
массу лишних операций. А ведь следовало еще учесть и биохимию, и химию,
и... Многое он наверняка упустил из виду. Но дожидаться утра и выхода на
работу специалистов не было времени, и посылать машину за консультантом не
было времени, руки дрожали от нетерпения...
Хаотичные поиски ничего утешительного не принесли. Он искал биологов,
биохимиков, генетиков и биофизиков, подходящих в обитатели Чертовой Хаты,
- людей, которые внезапно исчезли бы какое-то время назад, людей, которые
вели бы исследования в области создания живой материи и забав с генами, но
потом их работы перестали бы печататься, а сами они оказались за пологом
секретности. Он беззастенчиво проникал в память компьютеров военного
министерства и секретных лабораторий - по тропинкам, которые проложили
специалисты Хрусталева.
И - ничего.
Даниил убрал руки с пульта и замысловато выругался. Тупик.
- Попрошу не выражаться, надоело, - сказал компьютер своим жестяным,
лишенным модуляций голосом. - Дождетесь, представлю докладную по
начальству. Хрен знает что на уши вешаете, фофаны.
- Лексикончик... - сказал Даниил.
- С вами нахватаешься, - сказал компьютер. - Вчера один индивид упорно
подсчитывал процент вероятности возможного совокупления его с некой особой
противоположного пола.
- Бывает. Заботы у человека. Призвал науку на помощь.
- Я не знаю, что меня больше возмущает, - сказал компьютер. - Подобные
вчерашнему расчеты или ваше сегодняшнее глупое шараханье. Ну что вы
прицепились к государственным ведомствам? Ведь давно определили: объект,
именуемый вами Чертовой Хатой и "Омегой-Дельтой", не мог образоваться в
результате деятельности какого бы то ни было государственного ведомства.
- Значит, все же заговор извне?
- Выходит, - сказал компьютер.
- Но зондаж силами зарубежной агентуры ничего не выявил.
- Может быть, это означает, что Чертову Хату и в самом деле построили
иностранцы, но и они при этом служили отнюдь не своим ведомствам...
- И там - заговор? Тамошние заговорщики в компании со здешними?
Разрабатывают нечто, хранимое в секрете от обоих государств, а то и
направленное против обоих сразу?
- Вполне подходящая формулировка, - сказал компьютер.
- Но ради чего все затеяно?
- А вот этого я уже не знаю, - сказал компьютер. - Между прочим, вы,
быть может, глупо поступили, ища биологов среди живых. Что, если поискать
среди мертвы?
- Что за чертовщина?
- Никакой чертовщины. Два с половиной года назад в сорока верстах от
аэропорта Коростень-три разбился самолет с группой ученых. Подробности в
деле... - Компьютер выплюнул пригоршню цифр. - Весьма подходящие кандидаты
для обитателей Чертовой Хаты - если вы верно раскрыли ее предназначение.
Далее. Примерно в тот же период неподалеку от Твери упал самолет с их
учеными. Близкого профиля.
- Ага, - сказал Даниил. - И ты не исключаешь, что люди, ставшие
официальными покойниками, находятся в Чертовой Хате?
- Не исключаю.
- Подробности!
- Придется копать, - сказал компьютер.
- Копай! - сказал Даниил. - Копай, голубчик!
13
Кто много жизней проживет,
умрет в любой из них.
О.Уайльд
В первом часу ночи императору показалось, что кто-то трясет его за
плечо, настойчиво, но деликатно, и женщина в сиреневом, с длинными
светлыми волосами и огромными светло-серыми глазами наклоняется над ним.
Он проснулся, но никого не увидел у постели. Проще всего было решить, что
Сиреневая Дама попросту приснилась, но император слишком хорошо помнил
историю своего рода и понял, что она приходила в самом деле, как приходила
к его предкам, когда...
И тогда он сполз с постели, выбрался в коридор, правой рукой цепляясь
за стену, а левой придерживая изъеденную метастазами печень, и побрел
куда-то.
Неподвижно стояли в коридорах и на лестницах рослые гвардейцы в алых
ментиках. Ровным розовым светом горели лампы. Шарканье ног не разгоняло
тишину, а делало ее плотнее, гуще.
Нужно было иметь смелость признаться себе наконец, что этот коридор,
лампы, перила, ковры - в последний раз.
Император добрел до фамильной портретной галереи, всем телом навалился
на дверь и упал, когда она распахнулась. Долго лежал, прижавшись щекой к
жестким выпуклым узорам ковра. Едва поднялся.
Длинный ряд портретов в толстых золоченых рамах заполнял стену, и
император, шатаясь, брел мимо них, как генерал на смотру - от настоящего к
прошлому. С каждым новым портретом он уходил все дальше, и время отступало
все дальше и дальше - к годам без электричества, векам без пара,
тысячелетиям без пороха...
Со стены любопытно смотрели на потомка хмурые почтенные старцы в
высоких париках, юные дамы с голыми плечами и невероятно пленительными
порочно-невинными улыбками, солидные увядшие матроны, красавицы в пышных
жабо. Это все были писанные при жизни, вот и последний из них, Ясный
Стахор, зверь и покровитель звездочетов, тиран и печальник о благе народа.
Потом пошли те, чей облик в свое время кропотливо реконструировали по
черепам: бородатые мужики в отделанных золотом кольчугах, алтабасе и
аксамите, иконописной красоты женщины в расшитых самоцветами платьях и
глухих платах, закрывавших волосы и шею.
Каждый из них сделал что-то, остался в истории - пусть даже благодаря
жестокости или превышавшим понимание потомков постельным способностям.
Незначительный человек приятной внешности и громкого титула, бледный
отблеск некогда сиявшего ярко, давно и навсегда ушедшего времени - корон
на головах, а не в сейфах, скипетров и тронов, подлинной, не номинальной
власти, неуклюжих пушек, кровавых интриг, вырванных языков, немощеных
дорог, продуваемых ветром замков с золотой посудой и нужниками во дворе,
вязнувших в грязи лошадей и чадящих факелов. Он был - никакой...
Последний портрет - князь Мал, победитель Игоря и Ольги, завоеватель
Киева. А дальше - ничего, дубовая панель, глупое бра, три розовые лампы
на...
Император стоял и пытался собрать во что-то определенное беспорядочно
мельтешащие мысли. Князь Мал хмуро смотрел на него, потом едва заметно
отвел взгляд, так, чтобы казалось, будто сам он ни при чем, а виной
иллюзии - живописец и освещение. А сам Мал вовсе и не отводил глаз...
Что-то ледяное, мерзкое, липкое, живое поднималось к пояснице, вот оно уже
затопило подбрюшье, ползет выше...
Как это звать? Все вместе называется бра. Розовые шары - это лампы. А
те золоченые гнутые штуки, на которых держатся лампы - как называются они?
Неужели это и есть последнее, о чем в такую минуту может думать он,
император, один из немногих сохранившихся на планете монархов?
Но как же все-таки зовутся эти штуки? Липкое, ледяное уже вползало под
ребра, и нужно было успеть, вспомнить. А может, он и не знал? Император
повернул голову к двери и от этого такого обычного движения вдруг оказался
на полу, и тело не почувствовало боли от удара. Он открыл рот - голоса не
было. В дверях возникло пляшущее пятно света, оно приближалось,
надвигалось, росло, заслонило весь мир, там, в этом ослепительном
круговороте света, был отцветающий яблоневый сад загородного дворца, и
ослепительно синее небо, Ирина, едва вставшая на ноги, смеясь, ковылявшая
по тропинке, и молодой капитан Морлоков с приставшими к погону белыми
лепестками, и тут же няня держит Наташку, и умиленные до приторности лица
свитских генералов...
Но как смеет Сиреневая Дама грустно и ласково улыбаться его девчонкам?
Ведь тут он сам, он тут са...
Когда лейб-онкологи осмелились войти, он уже окоченел. Стеклянный
взгляд был прикован к розовым шарам бра. На дубовых панелях медленно гас
сиреневый отблеск.
Медики были молодыми, помнили императора с раннего своего детства и
оттого не могли подобрать аналогий к своим чувствам, хотя и осознавали всю
мрачную торжественность исторической минуты. Так, как прежде, больше не
будет. Совсем.
Вместе с ним уходили те, кто держался лишь благодаря ему. Уходила целая
эпоха.
Они стояли и смотрели на труп. Каждый ждал, чтобы кто-то другой сказал
что-то, что-то сделал. В ушах комариным звоном отдавалась тишина.
И наконец сказал кто-то:
- Ну что, взяли? В анатомичку?
И словно прорвало водопад - зазвенели звонки, замигали лампочки,
затрещали рации, во дворце затопали сотни ног, каблуки грохотали по
лестницам, фельдъегери вылетали из ворот на ревущих огромных мотоциклах,
гремели приклады караула...
И никто не плакал.
14
Венки снимут -
гроб поднимут -
знаю,
не спросят.
Проплываю
за венками -
выносят.
Поют,
но не внемлю,
и жалко,
и жалко,
и жалко
мне землю.
А.Белый
Электричество во дворце было погашено согласно традиции, только три
узких прожекторных луча подсвечивали окаймленные черным крепом знамена с
двуглавыми орлами, некогда полученными в приданое от Византии. На площади
стояли шеренгой коробчатые броневики с погашенными фарами, а позади них -
тройная цепочка солдат в полной боевой выкладке. Противники Морлокова
приняли все меры, казармы войск МУУ были под прицелом реактивных пакетов
"Шквалов" и "Перунов", где-то на пристоличных аэродромах приготовились к
рывку истребители, десантники Бонч-Мечидола взасос курили в кузовах
урчащих моторами огромных грузовиков. Хрусталев, не доверявший сейчас
никому и ничему, наизусть знал историю разнообразных смутных времен.
Даниил не без труда миновал караулы и по темным коридорам добрался до
кабинетов секретной службы. Воткнутые в бутылки свечи освещали комнату не
щедро и не скупо, на стенах висели автоматы, боевой лазер впился острой
треногой в широкий старинный подоконник. На столе парила над рюмками,
россыпью пистолетных патронов и разодранной копченой рыбой четвертная
бутыль спирта. Вокруг стола сидели Хрусталев и несколько его полковников -
в расстегнутых мундирах, тихие, пришибленно как-то, задумчиво пьяные.
Меланхолически бренчала в темном углу гитара, и забубенный голос выводил:
Императором гоним
и гоним судьбой,
отправлялся на войну
прапрапрадед мой...
В счет, не в счет, чет-нечет,
ментик - не броня...
Деда меч стережет,
автомат - меня...
И картечь
сшибла с плеч
эполет бахрому...
Ты перечь, не перечь,
пули не поймут...
- Ах, кто к нам пришел, - сказал Хрусталев. - Садись и пей. Под шелест
уплывающей эпохи. Ты случайно не знаешь, как положено себя вести при смене
эпох? Вот и мы тут не знаем. Всегда был император, и вдруг его нет...
Совсем. Навсегда. Все понимают, что нужно как-то вести себя, говорить
что-то, что-то делать... Что?
- Плохо еще, что оно выглядит так обыденно, - сказал из темного угла
полковник. - Вот если бы какие-нибудь небесные знамения, откровения в
грозе и буре, пылающие облака, неземные голоса... А так - обидно и
страшно, прошлого уже нет, будущего еще нет, и все остается по-прежнему,
машины ездят по той же стороне, водка с той же этикеткой, закаты не
тусклее и мусора при погонах... Мужики, может, нам поджечь чего-нибудь?
Пусть себе полыхает...
- Жечь - это печенежские пошлости, господа офицеры. Лучше уж стрелять.
Генерал, можно, я из лазера - по собору? По шпилю дерну разок? Все равно
тверяки нам объясняют, что это сплошной опиум...
- Его знаменитость строила.
- Ну и что? Лучше бы кабак построил в мавританском стиле. И девочек
понапихал.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг