- Действительно, - сказала Анна. - Не такая уж высокая цена за
удовольствие вас никогда больше не видеть. А вы как, держите слово?
- Да. Специфика работы. Потом сами поймете. Садитесь. Или боитесь?
- Вот уж ничего подобного, - дернула подбородком Анна.
Астахов включил мотор. Они ехали недолго - Астахов свернул за угол,
загнал машину в тихий пустой дворик двухэтажного дома и остановился.
Откинулся на спинку кресла, удобно умостил затылок на подголовнике.
- Итак, загадочный Кирилл? - спросила Анна.
- Ого! - Астахов цепко взглянул на нее. - А ведь я вам по имени не
представлялся, помнится. Гроховский у вас побывал или Вадик?
- Есть еще и Вадик?
- Кого там только не было, кого там только нет... - переврал Астахов
старую песенку. - Значит, инженер попытался опередить события. Вы помните
все, что я вчера говорил о талантливых программистах, умерших за полтысячи
лет до появления компьютеров?
- Помню, - сказала Анна.
- Тогда должны помнить и мою просьбу - поставить проблему с ног на
голову и подумать над ней.
- Я и не думала думать.
- Что ж, этого можно было ожидать... Начнем все сначала. Существовали
люди, родившиеся за сотни лет до того времени, когда их таланты могли
найти применение. Это бесспорно. Но не менее бесспорно должно быть и то,
что есть люди, родившиеся спустя сотни лет после того, когда им следовало
бы родиться, наилучшим образом раскрыть свои способности. Вы - из их
числа.
Анна хотела рассмеяться ему в лицо, но не смогла и, досадуя на свою
внезапную растерянность, прищурилась:
- Ну да?
- Представьте себе. А потом представьте, что однажды, не буду пока
говорить, где и когда, нашли способ исправить шалости Его Величества
Случая. И все, кто родился в неудобное для их способностей время, могут
наилучшим образом проявить себя кто в прошлом, кто в будущем. Широкий
обмен талантами меж веками. Вам выпадает прошлое, и я могу вас туда
отправить.
Анна хотела открыть дверцу, но ручки не оказалось - ее не было в
положенном месте.
- Я ее снял, - безмятежно сказал Астахов. - Люди иногда пугаются, и
гоняйся за ними потом... Главное, не бойтесь. Я не сумасшедший, и я не
шучу. Вы очень нужны вчерашнему дню, понимаете? И Гроховский, и Вадик. Для
того века вы сделаете больше, чем для нынешнего.
- Прошлого нет. Больше нет.
- Прошлое существует, - сказал Астахов. - Я не хочу сказать, что его
можно изменить кардинально, - существуют незыблемые законы развития
человечества, общества, и нарушать их никому не дано. Но вы, именно вы, и
другой, и третий способны изменить какие-то куски прошлого. Спасти полк
или роту. Выиграть дипломатическую дуэль. Подтолкнуть открытие. Написать
картину или сонет. Сохранить утраченные рукописи. Победить эпидемию.
- Но ведь все, что было, - было? - спросила Анна. - Оно уже случилось,
случившееся застыло, как литье в форме, и поздно что-то менять.
- В том случае, если существует один-единственный вариант. При
"межвековом" обмене талантами возникает неизвестное нам самим количество
параллельных миров. Миров, где исправлены многие ошибки, удалось избежать
многих напрасных жертв, утрат, потерь. Миров, замечу, где вы реализуете
все, на что способны, проживете жизнь с полной отдачей, будете знать: вам
есть за что уважать себя. Не один мир, который вы знали, а множество,
калейдоскоп вариантов, грандиозный и смелый проект создания новых
реальностей...
- А если я не хочу к каретам и кринолинам?
- Вас пугает перспектива жить в доме без электричества?
- Хотя бы.
- Вы плохо знаете историю техники, Аня. Электричество могло освещать
дома древних египтян. Не нашлось дельного мастера. Может, удастся
исправить и это...
- Не хочу я к этим кринолинам, - упрямо повторила Анна.
"Что я делаю, - подумала она, - что я делаю? Говорю так, словно это
правда, существуют тропинки в прошлое и он не сумасшедший, а полномочный
представитель каких-то таинственных сил, стремящихся исправить наиболее
одиозные моменты истории, создать параллельные миры, где все - чуточку
иначе, чуточку лучше и где ты сама... Нет, это сумасшествие. Этого не
может быть, потому что этого не может быть никогда. Порочная формулировка,
если честно, но лучше придерживаться ее..."
- Откройте, слышите?
- У вас испуг в голосе.
- Откройте, вы! - Анна сверкнула на него глазами.
- Помните, у Грина? - Астахов, скрестив руки на груди, смотрел перед
собой, на тихий пустой дворик. - Рано или поздно, под старость или в
расцвете лет Несбывшееся манит нас...
- Я не очень люблю Грина, - сухо сказала Анна.
- И это все, что вы можете сказать? Нет, серьезно? Неужели все? -
Казалось, он был искренне удивлен. - Или упорно мне не верите?
- Нет.
- И то, что я о вас знаю...
- Ну мало ли что... - сказала Анна. - В конце концов, чтобы узнать мое
прошлое, не обязательно привлекать потусторонние силы.
- Значит, проще думать, что кто-то ради короткого розыгрыша
скрупулезнейше изучил ваше прошлое?
- А может, у вас мания такая, - сказала Анна. - Откуда я знаю?
- Вы просто боитесь мне верить.
- Интересно почему?
- Потому что знаете все о себе.
- Ну-ну...
- Скепсис - дело ваше, - пожал плечами Астахов. - Ох как много я о вас
знаю... Вы создали себе маску кошки, которая гуляет сама по себе. Только
эта маска хороша до поры до времени, как и попытки удержать беззаботную
молодость. Рано или поздно придется сознаться наедине с собой во многом.
Что нет особенной любви к дочке. Что нет прежнего чувства к мужу. Что
работа, профессия была когда-то выбрана неудачно и теперь скорее
тяготит...
- Слушайте, вы!
Он и внимания не обратил.
- Одним словом, настанет момент, когда больше нельзя будет убаюкивать
себя, твердить, что все-де благополучно. Что потом? Без огонька выполнять
работу и делать маленькую карьеру, утешая себя тем, что ты не первая и не
последняя, кто попал в такое положение, другие тоже тянут лямку - и
ничего? Что там еще - машину купить? Изменять мужу - буднично и скучно? И
стараться забыть, что когда-то требовалось всего лишь поверить в чудо и
принять предложение чудака с машиной времени в кармане... - Астахов
грустно усмехнулся: - Разумеется, машину времени в кармане я не ношу, не
те у нее габариты... Хотите что-нибудь сказать?
- Исключительно фольклорное. Понятия не имею, почему я вам позволила
все это нести...
- Потому, что это чистейшая правда...
- Ну и что? Все это - мое. - Анна нервно щелкнула зажигалкой. - И не
нужно меня жалеть!
- Я и не собираюсь.
- И филантропы мне тоже не нужны.
- При чем здесь филантропия? Вы не ответили - верите или нет?
Анна посмотрела ему в глаза:
- А если верю, но тем не менее пошлю вас к черту?
- Вот тогда я начну вас жалеть, хотите вы этого или нет... - Он быстро
взглянул на нее и тут же отвел глаза. - А может, не стоит вас жалеть? Коли
с внешней стороны, для окружающих, все будет выглядеть "не хуже, чем у
людей"...
Хотелось как-то уколоть его в отместку за эти слова - чистую правду,
которая ранит, которую лучше бы загнать в подсознание, прочно забыть. Это
была мелкая месть, но очень уж он задел, вывел из себя, и Анна решилась.
- Вы мне вот что объясните, - сказала она язвительно. - Вы-то что от
всего этого имеете? Премию с каждой запроданной вам души? Твердую
зарплату? Или теплое местечко в одном из прошедших столетий? А может...
Анна смотрела ему в глаза, они были совсем близко, и в них - боль,
тоскливая и безнадежная, как телефонный звонок в пустой квартире. И она
замолчала, испугавшись мыслей, на которые наводили эти глаза, их боль и
тоска. Нет! Повторять про себя одно - этого не может быть, потому что
этого не может быть никогда...
- Я ничего этого не имею, - сказал Астахов. - Кроме одного - я уже
знаю, что в прошедшем, как, впрочем, и в будущем, прекрасно обойдутся без
меня...
Анна хотела брякнуть что-то язвительное насчет загонщиков,
разместившихся в безопасных местах, но промолчала - снова эти глаза, этот
взгляд... Стоп, как она не подумала об этом раньше?
Анна опустила стекло, высунула руку в окно и открыла дверцу снаружи.
Астахов ей не препятствовал, он и не пошевелился. Анна хлопнула дверцей,
словно запирая в тесной железной коробке на колесах фантасмагорический,
тревожащий мир, который ради вящего душевного спокойствия следовало бы
считать вздорным сном.
Вот о сне совсем не нужно было думать - по ассоциации всплыл и цепко
задержался в сознании тот, багряно-золотой, летящий, блистающий сон...
Пройдя несколько метров, она обернулась так, словно оглядывалась на
свое прошлое и пыталась заглянуть в свое будущее. Тихий дворик, зеленая
машина у обрешетки газгольдеров, двадцатый век вокруг. Чудеса двадцатого
века разыгрываются в скучных декорациях, на фоне затюканных кинокомедиями
и карикатуристами блочных домов, стандартной мебели - никаких черных
котов, крокодильих чучел и грозно сверкающих во мраке пентаграмм.
Принижает это нынешние чудеса, делает их мельче, скучнее, или нет? Анна не
взялась бы искать ответ на этот вопрос...
4
- Несбывшееся манит нас... - иронически обронила Анна.
- Да! - сказал Гроховский. - Да! Вот именно! Такое бывает только раз в
жизни, поймите вы это. Наверняка каждый из нас, читая в детстве книги,
думал: вот если бы к Спартаку, вот если бы к Гарибальди, вот если бы...
- Вам так хочется командовать ротой преображенцев? - осведомился Вадим,
рыхлый белобрысый здоровяк лет на пять старше Анны. Анна познакомилась с
ним десять минут назад, придя в квартиру Гроховского. Кто он и чем
занимается, она еще не знала.
- Не утрируй, пожалуйста.
- Ну не буду, не буду...
- Вам не кажется, - сказала Анна, - что вы оба не так начинаете? Вместо
глупой пикировки обозначили бы четко акценты. Нас здесь трое. Нам сделано
некое предложение. О нас знают то, что называют малоизвестными фактами
биографии. Снятся странные сны. И сначала, я думаю, нужно четко определить
наше отношение к Астахову.
- Лично я верю ему безоговорочно, - отрубил Гроховский.
- Я почти верю, - сказала Анна, ни на кого не глядя.
- А я - ни капельки, - ехидно усмехнулся Вадим, щелкнув замком своего
потрепанного портфеля, с интригующей медлительностью запустил туда руку и
выудил томик в яркой обложке. - Я, друзья, рационалист. Я не стал метаться
и креститься - я прежде всего стал копать, кто он, этот тип. Не так уж
трудно это было - запомнил номер "Москвича", сходил в ГАИ, еще в пару
мест. Фантаст он, понятно? Писатель-фантаст. Вот тут есть его рассказ, и
это не единственная его публикация. Есть и о путешествиях во времени...
- А ведь логично, - сказала Анна. - К кому ОНИ, ТЕ, в первую очередь
обратятся? К писателю-фантасту - тот, мне кажется, поверит быстрее...
- Подождите, я не кончил. - Вадим бросил книгу в портфель. - Итак...
Существует писатель-фантаст, который задумал грандиозный эксперимент,
выбрал трех подопытных кроликов - и пошел... Может быть, всех наших
знакомых перебрал. Может, он сильный экстрасенс, и этим кое-какие "чудеса"
и объясняются. А то и... Аня, вы ведь у него сигарету брали? И я брал.
Николай Степанович с ним пил молочный коктейль. Кто его знает, что он в
него подмешал, отсюда и сны...
- Да зачем ему это понадобилось?
- Просто эксперимент, Аня. Любят их писатели.
- Экстрасенс, фантаст... - Гроховский ходил по комнате, как зверь по
клетке. - Вадим, тебе не кажется, что ты подменяешь одно фантастическое
объяснение другим? Возможно, еще более далеким от реальности.
- Ничуть. Моя версия гораздо ближе к реальности.
- Но если астаховское предложение не близко к реальности, а сама
реальность? Я лично верю безоговорочно, но для вас, так и быть, пусть это
остается допущением. Что тогда? Давайте только без вспышек ущемленного
самолюбия и обид. Жизнь у нас, у всех троих, не сложилась, хотя на взгляд
окружающих все благополучно, сами мы знаем, что находимся не на своей
дороге, не в своем седле. Внезапно нам предлагают исправить это, уйти...
- Куда? - выкрикнул Вадим. - К фузеям и камзолам?
- Ну что ты цепляешься к частностям? Когда речь идет о символе,
аллегории. Там мы сможем раскрыться наиболее полно, осуществить все, на
что мы способны. Чего вам жаль, Вадим, - хоккея по телевизору? Пленок с
Челентано? Вообще странно, что громче всех агитирую я - сорокалетний,
самый старший из нас. Вам с Аней едва по двадцати пяти, а вы... Новое
рассудочное поколение, как выражаются участники газетных дискуссий? Да
поставьте вы все на карту...
- И вы серьезно? - тихо спросила Анна, глядя в его разгоряченное
упрямым азартом лицо. - Вам сорок, и вдруг вот так все бросите - жену,
работу, все - и куда-то в прошлое?
- Возможно, не бросил бы, - так же тихо ответил Гроховский. - Не будь
Астахова и его предложения. Ведь до смерти будешь грызть себя, что
смалодушничал, остался при персональной машине, нелюбимой жене и нелюбимой
работе, а достаточно было однажды решиться...
- Да зачем? - Вадим резко отставил пепельницу. - Хорошо, не будем
кривить душой и сохранять хорошую мину - не получилось из меня художника,
спекся, мазилка, бездарь, годен только в маляры... Ну и что? Нет других
дел? Двадцатый век - наш век, что нам вне его делать, идиотство какое...
Живи и умирай в своем веке, вот что я вам скажу!
- Такая точка зрения была бы хороша, пока не было Астахова, - заметила
Анна. - Пока мы не знали, что жить можно иначе...
- Так что, отправляетесь, куда он покажет?
Анна промолчала. Не нужно было сюда приходить, думала она, не стоило.
Одной, наедине с собой еще можно справиться с самым тяжелым горем, но
оказаться среди людей, больных той же, что и ты, бедой...
- Лично я отправлюсь, - сказал Гроховский.
- Ладно! - вскочил Вадим. - Только я вам не компания!
Он бросился прочь, вернулся, подхватил забытый портфель, метнулся в
прихожую, остановился в дверях и крикнул Гроховскому:
- Вы... вы... да вы дедом скоро будете, псих, а туда же... А, да что с
вами...
Он гремел и клацал замком, бился, словно птица в стекло, наконец
справился, бухнул дверью и загрохотал по лестнице так, будто боялся, что
его догонят и вернут силой. Стукнула дверь подъезда, простучали по
асфальту торопливые шаги, и стало очень тихо.
- Вам не кажется, что он верит даже сильнее, чем мы?
- Вполне возможно, - сказала Анна. - А жена ваша где?
- У сестры гостит. Детей нет, так что насчет деда он промахнулся.
Они сидели молча. Ветерок покачивал шторы, за шторами был двадцатый
век.
- Знаете, Николай Степанович, - сказала Анна беспомощно. - Я дочку
как-то в самом деле не очень люблю. И с мужем перегорело. И работа...
- Бывает, Аня. Чтобы это понять, вам понадобилось лет на пятнадцать
меньше, чем мне...
- Неужели вы и в самом деле решитесь?
- "Неужели, в самом деле..." - Гроховский подошел к полке, вынул книгу
и быстро нашел нужную страницу. - Вот, послушайте. - Быть может, ему
смутно хотелось в символической форме изобразить крушение всех чересчур
честолюбивых надежд. Он прочитал такие строки:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг