Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
официальной историографии, подготовленной в немалой степени и Гераклом, не
участвовал ни один из многочисленных Гераклидов? За исключением разбойника
и выродка, от которого все отступились... Я ведь и сам интересуюсь  Троей,
Майон. И я могу прозакладывать голову, что существует  какая-то  тайна,  в
немалой степени связанная со  смертью  Геракла.  А  может,  и  со  смертью
братьев Елены Кастора и Полидевка.
   - Я об этом никогда не думал, - сказал Майон.
   - А впрочем, нас это и не касается. - Он вновь  стал  похож  на  лениво
подставившую брюхо солнцу пантеру. - Распутывать нынешние интриги  -  дело
сыщиков, прошлые - дело ученых. У нас другие  задачи  -  слушать,  видеть,
рассказывать о том, что было... а может, и о том, чего не  было...  Ты  не
идешь к Назеру? Тогда - до встречи.
   Майон смотрел ему вслед. Вот он ловко обогнул нищих,  дравшихся  вокруг
рассыпанных  пирожков,  раскланялся  с  кем-то  из  знакомых.  Скрылся  за
поворотом.  И  снова   возникло   ощущение   холодной   тени   на   теплых
потрескавшихся камнях.
   "Видимо, все дело в том, что  мы  взрослеем,  -  подумал  Майон.  -  Мы
вступили в пору зрелости, наши деяния и поступки приобретают  все  большие
значения и ответственность, и поневоле  нас  разносит  в  стороны,  словно
случайно встретившиеся в море корабли, и нет  уже  места  былым  играм  на
морском берегу, мальчишеским стремлениям к тому, чтобы  все  в  мире  было
ясно и просто. Мы учимся сложности. Но почему же нас разносит в стороны? И
допустимо ли, ссылаясь на сложность  жизни,  узаконить  некое  необходимое
соотношение правды и лжи?"
   - Учитель, - робко сказали сзади.
   Майон сердито обернулся.
   - Эант, я много раз просил не называть меня учителем, -  сказал  он.  -
Мне еще рано чему-то учить, самому следует учиться и учиться...
   Но Эант смотрел восторженно, не  желая  принимать  никаких  возражений.
Долговязый голенастый подросток, очень мало знавший, но стремившийся знать
как можно больше, ничего еще не  сделавший,  но  уже  сейчас  готовившийся
свернуть горы.
   - А это откуда? - поинтересовался Майон. - Ради такого украшения  нужно
потрудиться на совесть. (Правый глаз  Эанта  украшал  великолепный  синяк,
начавший уже лиловеть.)
   - А это  мы  швыряли  камнями  в  "гарпий",  -  сказал  Эант.  Никакого
сожаления или раскаяния в его голосе не чувствовалось. -  Убежать  не  все
успели, они поймали  нас  с  Филоттом  и  хотели  заставить  кричать:  "Да
здравствует Менестей!"
   - А вы?
   - А мы кричали совсем  другое.  Потом  за  нас  вступились  моряки.  Ты
недоволен?
   - Конечно, - сказал Майон. - Это уже  не  мальчишеские  потасовки,  это
может плохо кончиться...
   - Думаешь, я не понимаю? Учитель, с этой шайкой  нельзя  иначе!  Или  я
должен поступать не так, как мне подсказывает совесть?
   - Нет, - сказал Майон. - Всегда поступай  так,  как  тебе  подсказывает
совесть. Но здесь другое, Эант. Ты, несомненно, талантлив, и ты не  имеешь
права ввязываться в драки вроде сегодняшней.
   Он замолчал. Он видел глаза мальчишки и знал,  что  ничего  с  этим  не
поделать, не погасить мутной водой затасканных поучений этот огонь.
   Майон засмеялся и махнул рукой.
   - Ладно, - сказал он. - Не следует  ставить  кулак  выше  слова,  но  и
одними лишь словами  иногда  не  обойдешься.  Надеюсь,  этой  дракой  твои
новости не исчерпываются?
   - Нет, - сказал Эант. - Я написал новые стихи. О Геракле.  Конечно,  ты
можешь сказать, что тему я выбрал неудачную, - сейчас  все  пишут  либо  о
Геракле, либо о Елене Прекрасной...
   - Можно взять старую тему и сказать что-то новое, - сказал Майон.
   - Кентавр сказал то же самое.
   - Какой кентавр?
   - Разве ты его не встретил?
   - Я пришел домой очень поздно, - сказал Майон и смущенно  подумал,  что
мальчишка догадывается о его маленькой лжи. - А что случилось?
   - Вечером к тебе домой приходили двое -  кентавр  и  какой-то  микенец.
Твой дядя говорит, что этот микенец похож на Геракла.
   - Да, дядя в молодости видел Геракла, - сказал он.  -  А  что  им  было
нужно? У меня нет знакомых кентавров.
   - Не знаю. У них к тебе какое-то дело. Жутко важное дело. Они  сказали,
что придут еще раз.
   - Любопытно, - сказал Майон.



4. СТРЕЛЫ ИЗ ПРОШЛОГО

   Гилл шагал по дворцовым коридорам отрешенный и бесстрастный, как  тень,
- во дворце он всегда был именно таким. В зале, куда он  вошел,  несколько
сановников, как  обычно,  едва  поклонились  и  сделали  вид,  что  ужасно
увлечены важным разговором о государственных делах, то есть обычной глупой
болтовней о царских милостях, которые уже выпали на  их  долю  и  которые,
конечно же, непременно выпадут впредь;  вечное  хвастовство  малоазийскими
чистокровными лошадьми, красивыми и искушенными женщинами, обитыми золотом
колесницами, драгоценностями;  сплетни  о  том,  что  на  кого-то,  сейчас
отсутствующего здесь, царь Тезей вчера посмотрел сурово, и догадки, к чему
это может привести; слухи о будущих возвышениях и падениях. Как вчера. Как
год назад. Как десять...
   Гилл ненавидел их отнюдь не за то, что они ненавидели его и считали его
занятие  презренным  ремеслом,  но  и  боялись  в  то  же  время.   Бывшие
самовластные царьки, правившие одной-двумя деревушками, и жившая  едва  ли
не рядом со свиньями в хлеву, но  налитая  непомерным  честолюбием  старая
знать, когда-то усмиренная было Тезеем, -  все  вместе  они  не  стоили  и
мелкой  монеты  и  существовали  только  потому,   что   и   Тезею   нужны
царедворцы...
   Тезей, великий царь Афин  и  Аттики.  Восхищение  этим  полубогом  (сын
Посейдона!) составляло стержень преданности Гилла. Дело в том,  что  Тезей
победил Прокруста, Минотавра и Марафонского быка. Были подвиги и славнее -
к примеру, подвиги Геракла. И уж,  конечно,  не  в  том  дело,  что  Тезей
посетил Аид и сумел выбраться оттуда, - это  всего  лишь  шалая  юношеская
выходка. Заслуги Тезея в другом.
   В том, что на памяти одного  поколения  деревушка  вокруг  посвященного
Афине жертвенника стала красивым многолюдным городом, почти не  уступающим
столицам более древних царств Эллады. В том, что Аттика не воевала  многие
годы - и это во времена, когда на десять стран  приходилось  тридцать  три
войны. В том, что впервые в греческой  истории  жизнь  определяли  писаные
законы - в то время как в других странах жизнь и смерть  и  многое  другое
по-прежнему зависели от переменчивой и жестокой царской воли. В  том,  что
ремесленники и землевладельцы жили лучше и богаче, чем где-либо в  Элладе.
В том, что Тезей покончил с меновой торговлей и ввел в  обращение  деньги,
что, в свою очередь, укрепило торговлю и вело к дальнейшему расцвету Афин.
   Разумеется, все это тоже потребовало крови.  Может  быть,  временами  -
крови излишней и напрасной. Но Гилл помнил, что  с  тех  пор,  как  из-под
пальцев  Прометея  вышли  первые  люди,  сменилось  всего-навсего   десять
поколений. Многому приходилось учиться на ходу, многое создавать самим, до
всего доходить своим умом.
   Слуга кивнул ему, Гилл откинул тяжелую портьеру  и  вошел.  Поклонился.
Подошел, подавляя неуместное мальчишеское волнение, подступавшее временами
и не имевшее ничего общего с верноподданническим трепетом. Поклонился  еще
раз, составляя в уме первую фразу (она, как  обычно,  не  складывалась)  и
произнес:
   - Царь, в Афинах убит Гераклид.
   Он ожидал если не гнева (который его не пугал, но удручал), то хотя  бы
удивления. Но - ничего. Тезей сидел, положив руки на  резные  подлокотники
тяжелого  кресла  из  ливанского  кедра  и  смотрел  даже  не  спокойно  -
равнодушно,  словно  эту  новость  он  узнал  давно,  успел   обдумать   и
примириться. "Но ведь не может этого быть!" - вскрикнул про себя Гилл.
   - Кто? - спросил Тезей.
   - Тиреней, из Микен.
   - Он всегда берет  самых  лучших,  этот  коллекционер  душ  из  Аида...
Подробности.
   Гилл рассказал, профессионально выделяя главное.
   - Пожалуй, я могу назвать тебе и имя кентавра, - сказал Тезей. -  Нерр,
внук Хирона, знаток иноземных языков, звездочет, книжник,  путешественник.
Я никогда его не видел, но с Тиренеем и с браслетом Хирона  мог  оказаться
только он.
   - Может быть, ты знаешь и их убийц, царь? - спросил Гилл. - Коли уж  ты
знаешь их имена, знаешь, что они должны были  путешествовать  вместе.  Кто
убил их?
   Он рисковал навлечь на себя гнев, но сейчас такие  опасения  ничего  не
значили - Гилл понимал,  что  столкнулся  с  чем-то  значившим  неизмеримо
больше, чем интриги-однодневки.
   - Их убило Прошлое, Гилл, - сказал Тезей.  -  То  есть  все  равно  что
никто.
   - Но так не бывает, - сказал Гилл. - Должен  быть  конкретный  человек,
отдавший приказ, должны быть исполнители.
   - Этого не знаю. Возможно, я мог бы тебе помочь, рассказав  о  прошлом,
но слишком долго пришлось бы рассказывать и нет уверенности, что я  назову
виновников, - порой очевидец событий знает меньше, чем тот,  кто  сто  лет
спустя пишет исторический труд.
   - Рукопись Архилоха - легенда?
   - Не знаю. Тиреней был уверен, что нет.
   - Но сам-то Архилох существовал?
   - Еще бы, - сказал Тезей. - Я его хорошо знал. Но  что  с  ним  сталось
после смерти Геракла, куда исчезла рукопись и была ли  она  -  неизвестно.
Архилох была интересный малый, этакая смесь воина и книжника, - во времена
моей молодости таких хватало, да и нынче они не перевелись.
   - Значит, он исчез?
   - Я тогда был на Крите, - сказал Тезей. -  Все  произошло  без  меня  -
расправа Геракла с кентаврами и его смерть. Вдруг распался отряд  Геракла:
кто погиб, кто побрел неизвестно куда. Я так и не выяснил  подробностей  -
не до того было.
   - Понимаю, - сказал Гилл. - Царь, я  ставлю  вопрос  иначе  -  есть  ли
сейчас кто-нибудь, кому нужно захватить или уничтожить рукопись  Архилоха?
Есть ли в этой рукописи что-то, из-за чего и сегодня гибнут люди? Царь!
   Он подался вперед, но Тезей  остановил  его  властным  движением  руки.
Откинул  голову,  прижав  затылок  к  резным  кедровым  доскам,  бледность
заливала крупное лицо с резкими красивыми  чертами,  похожее  на  каменные
львиные морды с микенских ворот. Гилл вдруг подумал, что  Тезей  стар.  До
сих  пор  такой  мысли  не  приходило  в  голову,  язык  не  поворачивался
произнести это слово, потому что почтенный возраст и старость - понятия  с
разным содержанием. Сейчас они слились в одно, и Гилл  не  узнавал  своего
кумира, своего героя.
   Тезей заговорил тихо, медленно и внятно, но Гилл не знал, помнят о  его
присутствии или нет:
   - А есть ли она, абсолютная  истина?  Когда  я  был  молодым,  когда  у
Геракла не было ни одного седого волоса, ответы казались  недвусмысленными
и четкими, все  было  по  плечу,  и  мы  верили,  что  не  сегодня  завтра
перевернем мир. Но проходят годы, и с каждым новым свершением видишь,  что
впереди высятся те же неприступные вершины, а друзья и соратники  один  за
другим уходят в небытие...
   "Ему крепко досталось, - подумал Гилл. - Ударов судьбы выпало  на  долю
предостаточно - смерть в расцвете красоты  и  молодости  Ипполиты,  первой
жены, той самой  прекрасной  амазонки,  смертельная  вражда  второй  жены,
Федры, с пасынком Ипполитом, ее безумие и самоубийство,  смерть  Ипполита.
Годы  заключения  в  Аиде.   Раны,   тяготы   долгих   походов,   бешеный,
нечеловеческий труд - сколачивание и укрепление новой Аттики. Для обычного
человека слишком много. Да и для сына Посейдона - тоже. Но он не может, не
должен, не  имеет  права  сломаться  -  человек,  полубог,  в  которого  я
беззаветно верю!"
   - Так о чем мы? - спросил Тезей, он снова был прежним, но Гилла  больно
царапнуло понимание, что Тезей, оказывается, может быть и другим.
   - Есть  ли  люди,  которым  нужно  захватить  или  уничтожить  рукопись
Архилоха? Есть ли в ней самой что-то настолько важное? Что-то, до сих  пор
не потерявшее значения?
   Он начинал уже бояться, что не дождется ответа.
   - Я не знаю, - сказал Тезей. - Весьма  возможно...  Тебе  следовало  бы
прекратить это дело. К чему нам сражаться с лемурами?  [в  древнегреческой
мифологии лемуры - тени мертвых, беспокоящие по ночам живых]
   - Боюсь, что эти лемуры целиком из плоти и крови.
   - Все равно, - вяло сказал Тезей.
   - Это приказ?
   - На твое усмотрение. Если не боишься.
   "Но что же происходит?! - вскрикнул про себя  Гилл.  -  Я  теряю  нить,
перестаю что-либо понимать, а меж тем мне как раз надлежит все понимать  и
все предусмотреть. Не говоря уже о том, чтобы все знать. Чьи руки  тянутся
из прошлого и что произошло двадцать лет назад у горы Эримант?"
   - У тебя все?
   - Меня беспокоят "гарпии", - сказал Гилл. -  Они  все  больше  наглеют.
Пропадает оружие, а виновных никак не удается отыскать. Менестей  собирает
все больше слушателей.
   - Это несерьезно. В конце концов, я сделал для Афин неизмеримо  больше,
чем какой-то горлопан, который вообще не сделал ничего.
   - Возможно, - сказал Гилл. - Но я ловлю себя на мысли, что  на  приемах
слежу за нашими  царедворцами,  пытаясь  угадать,  у  кого  из  них  может
оказаться под одеждой кинжал.
   - А это уже чуточку смешно.
   - Возможно, - повторил Гилл. - Но очень уж неспокойно у нас в последнее
время. Я могу идти?
   - Да. И постарайся не выдумывать новых сложностей. Нам хватает забот со
старыми.
   Гилл шагал по коридорам размашисто и слепо, не видя и не слыша никого и
ничего, и сановники торопливо отшатывались,  вновь  поминая  злым  шепотом
проклятого Дорийца, а челядь рангом пониже, не  имевшая  права  негодовать
вслух, со сладкими улыбочками кланялась, прижимаясь к  стенам.  Он  был  в
ярости. Холодная, мрачная, пахнущая кровью  тень,  словно  вырвавшееся  из
Аида тяжелое черное облако, наползала  на  солнечные,  безмятежные  Афины.
Может быть, видел и ощущал ее  ядовитое  дыхание  только  он,  а  Тезей...
Что-то непонятное и тревожащее происходило с Тезеем.
   Он спустился в маленький дворик. Выжидательно  придвинулись  его  люди.
Гилл поманил отвечавшего за тайную охрану дворца  сыщика  Сигму  и  сказал
резко:
   - Следить бдительно.
   Из-за  спины  Сигмы  возник  Эпсилон.  Слов  не  потребовалось  -  Гилл
взглянул, и Эпсилон грустно кивнул в ответ. Кто-то  распахнул  неприметную
калитку, Гилл прыгнул в колесницу, возничий дико заорал, и рыжие  хеттские
кони с коротко подстриженными гривами понеслись за ворота. Гремели колеса,
возничий кричал "хай-хай-ю!", люди шарахались, Гилла швыряло, как попавший
в бурю корабль,  но  он  не  замечал  ни  ударов,  ни  толчков.  В  голове
бессмысленно вертелась старая сказка  о  дураке  Коребе,  который  надумал
как-то пересчитать морские волны, а сам не умел считать до пяти.
   Он спрыгнул с еще не остановившейся колесницы и побежал  в  дом.  Сыщик
Эпсилон беззвучно несся следом.
   Старик лежал на широченном ложе, хотя долгие годы спал один,  его  лицо
было спокойным и строгим, глаза открыты, и белая рукоятка ножа из оленьего
рога, торчавшая против сердца, почти сливалась с бельм хитоном и не  сразу
бросалась в глаза. Гилл наклонился, невольно заглянул в  свиток,  лежавший
под откинутой правой рукой Старика:
   "...таким образом, одни продолжают уверять, что Архилох вымышлен,  либо
в результате незнания  всех  подробностей  жизни  Геракла,  либо  в  угоду
потрафить вульгарным любителям сенсаций. Другие же,  напротив,  продолжают
считать Архилоха существовавшим в действительности другом и  бытописателем
Геракла".
   Прошлое продолжало убивать. Если бы Старик не признал одного из убитых,
Гилл с чистой  совестью  отправил  бы  трупы  к  божедомам,  не  узнал  об
Архилохе, не прикоснулся к тайне. Продолжая  размышлять  над  случившимся,
Старик мог доискаться до неких истин и  потому  должен  был  замолчать.  И

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг