- Ослушаюсь. Вы уж простите, господин поручик, да как же я вас брошу? Не
по-военному, не по-русски...
- Тогда помалкивай. Обойдем вон там, у берез. - Поручик Сабуров
задержался на миг, словно пытаясь в последний раз вобрать в себя все краски,
все запахи земли. - Ну, в галоп! Господин Воропаев, на вас надежда, уж
сработайте на совесть!
Они далеко обскакали стороной чудище, соскочили на землю, криками и
ударами по крупам прогнали коней, встали плечом к плечу.
- Воропаев, - сказал Сабуров, - бросайте, если что, прямо под ноги! Либо
мы, либо оно!
Чудо-юдо катилось на них, бесшумно, как призрак, скользило над зеленой
травой и уже заметило их, несомненно, - поднялись на стебельках алые шары,
свист-шипенье-клекот пронеслись над полем; зашевелились, расправляясь,
клубки щупалец, оно не задержало бега, ни на миг не приостановилось.
Воропаев чиркнул сразу несколькими спичками, поджег смолистую длинную
лучинку, и она занялась.
Поручик Сабуров изготовился для стрельбы, и в этот миг на него словно
нахлынули чужая тоска, непонимание окружающего и злоба, но не человеческие
это были чувства, а что-то животное, неразумное. Он словно перенесся на миг
в иные, незнакомые края - странное фиолетовое небо, вокруг растет из
черно-зеленой земли что-то красное, извилистое, желтое, корявое,
сметанно-белое, загогулистое, шевелится, ни на что не похожее, что-то
тяжелое перепархивает, пролетает, и все это не бред, не видение, все это
есть - где-то там, где-то далеко, где-то...
Сабуров стряхнул это наваждение, яростно, без промаха стал палить из
обоих револьверов по набегающему чудищу. Рядом загромыхало ружье Платона, а
чудище набегало, скользило, наплывало, как ночной кошмар, и вот уже взвились
щупальца, взмыли сетью, заслоняя звуки и краски мира, пахнуло непередаваемо
тошнотворным запахом, бойки револьверов бесцельно колотили в капсюли
стреляных гильз, и Сабуров, опамятовавшись, отшвырнул револьверы, выхватил
шашку, занес, что-то мелькнуло в воздухе, тяжело закувыркалось, грузное и
дымящее...
Громоподобный взрыв швырнул Сабурова в траву, перевернул, проволочил;
словно бы горящие куски воз духа пронеслись над ним, словно бы белесый дым
насквозь пронизал его тело, залепил лицо, в ушах надрывались ямские
колокольцы, звенела сталь о сталь...
А потом он понял, что жив и лежит на траве, а вокруг тишина, но не от
контузии, а настоящая - потому что слышно, как ее временами нарушает оханье.
Поручик встал. Охал Платон, уже стоявший на ногах, одной рукой он держал за
середину винтовку, другой смахивал с щеки кровь. И Воропаев, который не
Воропаев, уже стоял, глядя на неглубокую, курившуюся белесой пороховой гарью
воронку. А вокруг воронки...
Да ничего там не было почти. Так, клочки, ошметки, мокрые охлопья, густые
брызги.
- А ведь сделали, господа, - тихо, удивленно сказал поручик Сабуров. -
Сделали...
Он знал наверняка: что бы он дальше в жизни ни свершил, чего бы ни
достиг, таких пронзительных минут торжества и упоения не будет больше
никогда. От этого стало радостно и тут же грустно, горько. Все кончилось, но
они-то были.
- Скачут, - сказал Платон. - Ишь, поди, целый эскадрон подняли,
бездельники...
Из того лесочка на взгорке вылетели верховые и, рассыпаясь лавой, мчались
к ним - человек двадцать в лазоревых мундирах, того цвета, что страсть как
не любил один поручик Тенгинского полка, оставшийся молодым навечно.
- Это по мою душу, - сказал Воропаев. - Что, господа, будет похуже
лунного чуда-юда. Ничего, все равно убегу.
К ним мчались всадники, а они стояли плечом к плечу и смотрели -
Белавинского гусарского полка поручик Сабуров (пал под Мукденом в чине
полковника, 1904), нигилист с чужой фамилией Воропаев (казнен по процессу
первомартовцев, 1881), Кавказского линейного казачьего войска урядник
Нежданов (помер от водки, 1886) - смотрели равнодушно и устало, как жнецы
после страды, как ратоборцы после тяжелой сечи. Главное было позади.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 26.12.2001 14:23
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг