Мы проехали миль десять. Зеленая равнина сменилась березняком, в
котором удобно было остановиться для некоторых надобностей. Я остановил
машину, и мы разошлись в разные стороны. Возвращаясь, я услышал крик.
Кати стояла у машины запыхавшаяся, растрепанная, с кровоточащей
царапиной на щеке, показывала в ту сторону, куда уходила, и повторяла:
- Там... там...
Я сцапал ее за плечо и хорошенько встряхнул. Пират с лаем прыгал вокруг
нас, а потом вдруг притих, прижал уши, взъерошил шерсть на шее,
настороженно поглядывая в ту сторону. Оттуда донесся короткий мощный рык.
- Чудовище! - сказала Кати. - Такое все зеленое. Там еще человек - не
наш, на коне, оно его сожрет...
- Ну, это мы еще посмотрим, - сказал я, достал из машины пулемет и
вставил магазин с разрывными. Пошел в направлении рыка, вскинув пулемет на
плечо, как лопату. Следом шла Кати с двумя магазинами, а в арьергарде
сторожко и медленно продвигался Пират. Зверюга ревела уже непрерывно,
мерзко шипела и ухала, слышался стук копыт и конское ржанье.
От крайних деревьев до чудовища, расположившегося посредине огромной
поляны, было метров сто. Увидев его, я приободрился - вряд ли оно могло
устоять против заряженного разрывными ручного пулемета.
Как все сказочные чудища, оно являло собой вольную смесь реальных и
мифических деталей. Этакое десятиметровое пузатое и хвостатое туловище
ящерицы, к которому присобачена крокодилья голова на длинной мохнатой шее,
зеленое, чешуйчатое, вдоль хребта от темени до задницы высокий красный
гребень - в общем, мечта пулеметчика...
Оно ревело и щелкало пастью, и эти знаки внимания относились к всаднику
на высоком муругом коне, облаченному в кольчужную рубаху и высокий шлем
горшком. Выставив перевитое ало-голубой лентой длинное копье, он кружился
вокруг дракона, немилосердно шпоря коня, а конь вертелся на месте,
брыкался, протестующе и жалобно ржал. Очень страшно ему было...
Зачем-то пригибаясь, я пробежал половину разделявшего нас расстояния,
упал на траву, воткнул в землю сошки и поставил прицел на "50". Щелкнул
затвором, повел стволом, примеряясь, чтобы не задеть всадника. Кати
плюхнулась рядом, придвинула магазины.
Рыцарь наконец справился с конем, крича что-то, помчался на дракона, и
я не мог стрелять, обязательно зацепил бы его.
Взметнулся длинный зеленый хвост, ударил с беспощадной меткостью.
Раздался страшный чмокающий хлопок. Кати закрыла лицо ладонями.
Конь и всадник отлетели, как сбитая кегля. Разлетелось на куски копье,
покатился по земле всадник, забил ногами и истошно заржал конь. Я
прицелился в шею у головы и нажал на спуск.
Рев перешел в утробный хрип и визг, фонтаном забила темная кровь,
чудовище повалилось наземь, хлеща хвостом и суча лапами. Для верности я
выпустил в него весь магазин, напрочь отсек башку и встал. Баталия
окончилась с разгромным счетом.
Дракон лежал мертвый, конь тоже не шевелился больше, а рыцарь стоял на
четвереньках и, видимо, пытался сообразить, на каком это он свете. Такое
состояние было мне знакомо...
- Живой? - спросил я его. - Костей не поломал?
Он уставился на меня испуганно и удивленно:
- Прекрасный сэр...
Белобрысый растрепанный юнец, бледное, почти мальчишеское лицо с
маленькими несерьезными усиками. Честно говоря, я представлял себе рыцарей
более матерыми.
- Прекрасный сэр... - повторил он, смахивая с лица кровь. Я помог ему
подняться, он взглянул на меня, на Кати, на мертвое чудище. Пират, вытянув
шею, осторожно обнюхивал кольчугу. - Оно мертво, я вижу...
- Не беспокойся, я его прикончил, - сказал я.
- Мертво... - повторил он с недоверием, словно не хотел верить глазам.
- Нужно ли понимать так, сэр, и вы, леди, что вы спасли меня колдовской
силой?
- Вот именно, - сказал я и для вящей наглядности всадил короткую
очередь в брюхо дохлого дракона. - Как это ты полез на него с копьецом?
Тут что, замешана прекрасная дама?
- Но, сэр... Как можно поступить иначе, если оно и ему подобные
пожирают людей на дорогах?
- Да-да... - промямлил я.
Нет, ничего общего с тем граалящим болваном. В том, чтобы выйти на
дракона с пулеметом, нет не только героизма, но даже элементарной смелости
- обреченная на удачу эскапада, заранее известно о превосходстве
бризантной очереди над первобытной свирепостью. Гораздо больше смелости
нужно было иметь этому мальчишке, выехавшему заполевать чудовище с копьем
- не из-за прекрасных глаз юной принцессы, не из тщеславного желания
попасть в летописи и баллады, просто потому, что дракон топчет твою землю,
пожирает твоих земляков и кто-то должен его остановить. Понимаете вы,
Холмы, что это значит - человек скачет на дракона с копьем в руках? Нет?
Тогда мне жаль вас...
Пришлось взять на себя заботу о парне. Его лошадь погибла, а приехал он
издалека - по меркам человека, для которого единственным средством
передвижения остается конь. Он никак не хотел уходить без драконьей
головы, твердил, что она ему необходима, что иначе не поверят и будут
по-прежнему трястись от страха. Мы привязали голову к джипу, забрали
рыцаря с собой и уехали.
Он проехал с нами миль сорок. По пути я пытался выведать у него
побольше о его родных местах, но он отмалчивался, отвечал уклончиво,
именуя меня прекрасным сэром, а Кати - прекрасной леди и принимал нас то
ли за странствующих колдунов, то ли за чету архангелов, явившихся
посмотреть, как идут дела у смертных. Мои расспросы его удивляли - он
считал, что колдуны или архангелы должны все знать сами...
Все же кое-что я ухватил - где-то поблизости существовало крохотное
феодальное государство. Живут себе помаленьку, сеют пшеницу, доят коров,
молятся богу и святой деве, недавно изобрели горючую пыль (не порох ли?),
и теперь лучшие умы ломают голову, как приспособить открытие против
драконов. Драконы им здорово досаждали. Кати рассказывала, что и городу
драконы в первый год принесли немало хлопот, но потом с помощью
современного оружия удалось отвадить эту напасть. Несмотря на свою
дремучую тупость, драконы вскоре прекрасно поняли, каких мест следует
избегать. У соотечественников нашего рыцаря с обороной обстояло гораздо
хуже. Арбалеты, мечи и копья - все, чем они располагали. Естественно,
смертность среди драконоборцев была страшной. Он очень просил у меня
пулемет, но я не мог доверить такое оружие парню из феодального то ли
королевства, то ли баронетства. Чересчур идеализировать нашего нового
знакомого тоже не стоило - он мимоходом похвастался, что имеет замок,
угодья, сотни две сервов и вовсю пользуется вытекающими отсюда правами,
правом первой ночи в том числе. Я ограничился тем, что велел ему
предупредить своих о моем предстоящем визите в его страну, каковой
вскорости последует. Он заверил, что имеет вес при дворе. Нам стоит только
спросить дорогу к манору благородного Хуго де Бюрхалунда. Всякий покажет.
Расстались мы дружески. Мы высадили его там, где он попросил, - у холма
с серым каменным истуканом, примитивно изображавшим богородицу. От большой
дороги ответвлялась и уходила куда-то за лес изрыгая копытами узенькая и
ухабистая тропинка. На вторичную просьбу подарить или продать пулемет я
сделал внушительное лицо и заявил, что Высшие Силы это безусловно
запрещают. Аргумент подействовал на него как нельзя лучше, он и не подумал
обижаться. Он долго благодарил нас в стиле Томаса Мэлори, с моего
разрешения попросил у Кати косынку, пообещав носить ее на своем шлеме и
обрубить уши каждому, кто усомнится в том, что леди Кати Клер - самая
прекрасная и добродетельная. Кроме того, он заверил, что поставит в нашу
честь пудовую свечу и отслужит мессу. Он ушел, волоча за собой на
подаренной нами нейлоновой веревке перепачканную пылью и кровью драконью
голову. Мы помахали ему вслед и поехали своей дорогой.
Близилась ночь, и пора было подумать о ночлеге. Мы переправились через
широкую реку по указанному на карте броду, и я решил, что можно
остановиться на берегу - если верить карте, зверье здесь не водилось.
9
- Это все довольно странно, - сказал я развалившемуся под деревом
Пирату. - Ты и не представляешь, тип хвостатый, до чего это странно. Что
же это ваш мир со мной делает?
Пират постучал хвостом по земле. Я вздохнул и посмотрел вниз, на берег,
на этот нетоптаный песок, уютный и желтый. К такой реке прекрасно подошел
бы чистый закат с длинными тенями и той особенной, прозрачной красотой
нетронутых человеком мест. Стоять на обрыве, смотреть на сине-розовые
облака, и чтобы ладонь лежала на плече симпатичной девушки вроде...
Я чертыхнулся и засвистел сквозь зубы "Серый рассвет" - неофициальный
марш контрразведки, слова Кропачева, музыка Поллока, того, что служил в
третьем десантном "Маугли".
Туман и мрак впереди,
веселых писем не жди
и девчонкам не ври, что герой...
Вновь только служба и ты,
и будут наши кресты
то ли на груди, то ли над тобой...
Я не понимал себя, злился на себя, не в силах понять, что со мной
происходит. Пейзаж? Но я и раньше не упускал случая полюбоваться закатом
или океаном. Что же происходит?
Кати бежала по берегу, в ее руках звенели котелки, которые она взялась
вымыть, уверяя, что это ее обязанность. Видно было, ясно было, в глаза
лезло, что для нее это не только особо важное и опасное задание, а еще и
откровенная веселая радость двадцатилетней девчонки, вырвавшейся в
красивые и таинственные места. Ей это простительно, но я-то, я-то!
Суховатый, педантичный, привыкший переводить почти все впечатления на язык
строгих формул. Командор, служака, мастер своего дела! Что делать, если
твоим противником оказался ты сам? Кто я такой, чтобы пытаться перевернуть
этот мир? Кто сказал, что его нужно переворачивать?
Людям это нужно, подумал я. Они люди - и те, кто скачет на чудовище с
копьем наперевес, и те, кто чьей-то идиотской усердной волей превращены в
вурдалаков, и те, кто шел на смерть, защищая относившихся к ним с издевкой
обывателей. Все они должны поверить в то, что Разум - это обязательно
добро, как должны в это поверить и те, кто их создал, неизвестные,
непонятные, могущественные пришельцы, не нашедшие кошку в светлой комнате,
не понявшие, что для того, чтобы быть человеком, не обязательно подчас
иметь за спиной тысячу лет истории и тысячу поколений предков. Сколько
работы, и какой...
Кати подошла к палатке, сложила котелки на брезент. Пират притворялся,
будто пакеты с едой его нисколечко не интересуют. Быстро темнело. Я набрал
приличную охапку сушняка, запалил костер, как делал когда-то в тайге, и
оказалось, что Кати видит костер впервые в жизни...
Скоро стало совсем темно, от реки тянуло прохладой. Над горизонтом
прополз золотой треугольник и исчез в золотой вспышке. В лесу совсем
по-сибирски ухала сова. Как давно все же это было - тайга, темные,
поросшие соснами холмы, рявканье рыси, крупные звезды. Млечный Путь...
- Никак не могу привыкнуть, что нет звезд, - пожаловался я, как будто
она могла меня понять.
- А что такое звезды? - тут же спросила она.
Я рассказал ей про звезды - какие они блеклые, тусклые над нашими
городами и какие они большие, колюче-белые, когда усыпают небо над тайгой,
над степью. Как сверкает Млечный Путь, пояс из алмазов. Как над атоллами
светит Южный Крест, как в старину моряки находили верный путь по Полярной
звезде. Рассказал, каким разным бывает Солнце, какой разной бывает Луна,
как катаются на досках по гребням волн, как ныряют за жемчугом. Мы сидели
у костра, искры ввинчивались в темноту над нами, она слушала это, как
сказку, и мне самому показалось, что это сказка...
- Ты там кого-нибудь оставил? - спросила она.
- Целый отдел, - сказал я. - Кучу жизнерадостных типов, которые сейчас
завидуют мне и гадают о моей участи.
- Я не про то. У тебя там была девушка?
- Конечно нет.
- Все-таки "конечно"?
Я познакомил ее со своими взглядами на этот предмет, с жизнью,
свободной от лирики, а потому веселой и спокойной.
- Ну разве так хорошо? - спросила она тихо. - Я понимаю, у нас, но там,
где у вас есть все это, где вы все можете и вам все подчиняется...
- А чем плохо? - спросил я. - Если бы я там кого-нибудь оставил, сейчас
было бы труднее...
Я обнял ее. Она не изменила позы, не пошевелилась, и я убрал руки. Это
была последняя попытка убежать от себя самого, остаться прежним,
незыблемым сухарем. Поняла она это или нет?
- Опять ты все испортил, - тихо, грустно сказала Кати. - Если бы ты
обнял меня раньше, когда рассказывал о звездах... Ну зачем ты все
испортил?
Она поднялась и ушла в палатку. Я достал из машины одеяло, закутался в
него и улегся рядом с прогорающим костром. А что еще оставалось делать?
На рассвете тронулись в путь. Петляли и плутали мы отчаянно. Неплохо,
конечно, иметь при себе прекрасную карту, где указаны все тропы и едва ли
не каждая рытвина на дороге, но если никто прежде не ездил по этим
дорогам... Будь вместо джипа вертолет, не осталось бы никаких затруднений,
но вертолета не было. Компаса тоже. Когда я при сборах заикнулся про
компас, Ламст и Отдел воззрились на меня с такой обезоруживающей
наивностью, что я смешался, пробурчал что-то непонятное и сделал вид,
будто ужасно озабочен вопросом, как лучше разместить в машине снаряжение.
Не было у них компасов. Так что по сравнению с нами Колумб был в лучшем
положении - от него требовалось всего лишь плыть и плыть на запад, а
единственной трудностью было поддержание порядка на борту. У нас на борту
царила идеальная дисциплина, но с навигацией обстояло хуже - рыскали без
руля и без ветрил...
Вурдалачьи Леса невольно внушали уважение. Это действительно были Леса
с большой буквы, густые, неприветливые, извивавшаяся то среди зарослей, то
среди унылых серых болот дорога сузилась до ширины джипа и стала,
собственно, звериной тропой. И это вовсе не метафора, какие-то звери здесь
водились, не те доисторическо-мифические чудовища - таким здесь просто не
повернуться, - а обыкновенные лесные звери, о которых мимоходом
упоминалось в палке "Разное". Пират их чуял...
Сосны в зеленой паутине лишайника, мрачная непроглядная стена леса,
заросли странных голубых кустов, усеянных желтыми шариками, чей-то
четырехпалый след на влажной земле у ручейка, поджарая длинная тень,
мелькнувшая в редколесье слева, тишина, деревья, деревья, тишина... Кати
молчала, придвинувшись вплотную ко мне, чтобы и локоть не выступал над
бортом машины. Я сам поймал себя на желании поднять брезентовый верх, а
кобуру расстегнул уже давно.
Все это эмоции, тени первобытных страхов, летаргически продремавших в
мозгу тысячелетия. От зверей нас надежно защищали скорость машины и
оружие, да и не пойдут звери на шум мотора, звери здесь, в общем-то,
обычные. Бояться следовало человека. По моим расчетам те, кого я отпустил,
должны были уже вернуться, но на то и существуют непредвиденные
случайности, чтобы разрушать самые продуманные планы. Примеров немало. Они
могли, опасаясь подвоха, бросить на полдороги грузовик и уходить пешком,
они могли не успеть предупредить обо мне свои форпосты, да мало ли что,
каждому первокурснику факультета контрразведки известно, что полковника
Редля погубил забытый в такси чехольчик для перочинного ножика, безупречно
спланированная операция "4-Камея" провалилась из-за того, что опоздал
паршивый пригородный автобус, а майор Ромене чуть не погиб из-за того, что
мелкий воришка украл у него зонтик, который был паролем...
Дорога вновь расширилась, теперь джип мог бы на ней развернуться, и это
мне понравилось. Лес ощутимо поредел, больше стало зарослей голубых
кустов, появились пересекавшие дорогу тропинки, не похожие на звериные
тропы, десятки неуловимых признаков свидетельствовали о близости жилья.
Поворот вправо. Я затормозил - трудно было проехать мимо _этого_. На
обочине стоял броневик - зеленый, длинный, краска на бортах облупилась,
металл разъела ржа. Он стоял _вертикально_, перпендикулярно земле, касаясь
ее лишь узкой полоской бампера, в диком, невообразимом, невозможном
положении, стоял и не падал, нелепый памятник неизвестно кому, а трава
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг