состоящего на вооружении войск ООН и офицеров МСБ... Завтра ожидается
фантаст Догарда - кто знает... Но еще раньше пожаловали вы, человек,
которому усиленно протежирует комиссар Зипперлейн, начальник созданной при
криминальной полиции группы "Болид", которой вменено в обязанность
сотрудничать с МСБ в деле о здешних чудесах. В первый же день вы
беседовали с покойным Некером, сегодня посетили тюрьму, наконец, только
что имели беседу с полковником войск ООН Артаном, который взял вас с
оружием, но вскоре отпустил...
- Артан вам позвонил?
- Нет. Селектор был включен, и я слышал, как вас брали.
- Играете в сыщика-вора?
- Приходится, - сказал он. - И кроме того... Видите ли, три года
назад я в течение семи месяцев занимал довольно ответственный пост в
аппарате Совета Безопасности ООН! Ушел из-за здоровья, чувствую себя
более-менее сносно лишь здесь, у моря...
- Так-так-так... - сказал я. - Мы встречались в Совете?
- Да, - сказал он. - Не помню вашей фамилии, кажется, ее вообще не
называли. Но помню, как вам вручали орден - за операцию "Жером-2". У меня
хорошая память на лица, как у большинства юристов...
- У вас хорошая память. Простите за маскарад. - Я встал и щелкнул
каблуками. - Полковник Кропачев, отдел кризисных ситуаций МСБ, член
Коллегии...
Черт! Неужели я и есть тот, кто должен подать сигнал? Я - член
Коллегии. Ими были и Некер с Лонером. В таком случае, поведение Святого
Георгия легко можно объяснить. Меня послали сюда, умышленно снабдив
крохами информации, - чтобы я собрал недостающую сам, чтобы свежим,
непредвзятым взглядом осмотрел и оценил происходящее. Вроде бы все
объяснялось, однако сомнения есть...
- Значит, вы - тот, кто должен... - начал мэр.
- Не исключено, - сказал я. - Я сам еще не знаю. Не удивляйтесь, в
разведке так бывает. - Я отвернулся к окну. - Сложность нашей работы еще и
в том...
На столе тихонько засвиристел селектор, и девичий голос сообщил
удивленно:
- Господин мэр, к вам рвется советник Фаул...
- Простите, - сказал мэр. - Странно. Видите ли, полковник,
муниципальный советник Фаул очень спокойный человек, и слово "рвется" к
нему никак не применимо...
Распахнулась дверь, и советник Фаул, низенький, лысый, лобастый, как
Сократ, ворвался в кабинет с такой скоростью, словно хотел перепрыгнуть
через стол и выпрыгнуть в окно, причем его ничуть не заботило, воспарит он
над крышами или рухнет на булыжник. Однако каким-то чудом он все же
затормозил у стола, рванул замок своего черного портфеля, вывалил на
разноцветные телефоны и деловые бумаги мэра охапку желтых осенних листьев.
- Боже мой, Фаул, что это вы? - изумленно вопросил мэр и рефлекторно
потянулся смахнуть листья со стола.
- Я попросил бы вас! - рявкнул Фаул. - Я попросил бы вас аккуратнее
обращаться с казенными деньгами! С финансами муниципалитета!
- Что вы этим хотите сказать? - спросил я, потому что мэр
безмолвствовал, бледнея.
- Я хочу сказать: вот это, - он сгреб пригоршню листьев и рассыпал их
над столом, - находится во всех сейфах городского банка и его отделений
вместо неизвестно куда исчезнувших денежных знаков и ценных бумаг. И еще я
хочу сказать; я подаю в отставку. Поеду и набью морды этим чинушам в
эполетах из МСБ, которые тормозят "Гаммельн". Пусть меня судят, пусть
сажают. Морду я им набью. Окопались, зажрались, отсиживаются, благо, над
ними не каплет...
Дальнейшие его слова можно было воспроизвести разве что на крайне
непритязательном заборе, начисто лишенном чувства собственного
достоинства. Как я уяснил из отрывочных выкриков, советник Фаул восемь лет
ведал городскими финансами и решительно не понимал, чем ему ведать теперь.
Бумажные и металлические деньги превратились в осенние листья - не только
в сейфах, но и в карманах тех, кто в данный момент находился в банке.
Сейчас возле банка собралась огромная толпа вкладчиков, которую едва
сдерживает половина городской полиции и военнослужащие ООН, директора
банка только что увезла с сердечным приступом карета "Скорой помощи",
остальные служащие разбежались от греха подальше - намерения толпы
непредсказуемы...
Выпалив все это на повышенных тонах, советник упал в кресло и неумело
заплакал:
- Видите? - сказал мне мэр, растерянно вороша листья. - А понимаете
ли вы, во что превратится город с населением в полмиллиона, лишенный
казны?
- Ну, дотацию-то вам выделят... - сказал я.
- Еще одна примочка на раковую опухоль. - И мэр спросил ледяным
тоном: - Полковник, вы собираетесь действовать?
- Завтра утром ко мне придет человек из Центра, - сказал я. - Если он
подтвердит, что на меня возложены полномочия, пустить в ход "Гаммельн" -
проволочек не будет. Пока что приказа насчет должных полномочий у меня
нет, а я человек военный, вы должны меня понять. Я хотел бы взглянуть на
ваш вычислительный центр. Нельзя ли попросить у вас машину и
сопровождающего?
- Машина будет, - сказал мэр. - Пойдемте. Я еду в банк. Фаул,
перестаньте, вы же мужчина. И соберите эти... деньги. Дать вам коньяку?
- Яду мне дайте! - заревел Фаул. - Пистолет! Адриан, можно мне дать
по шее этому полковнику?
- Боюсь, он может весьма профессионально дать сдачи, - мягко сказал
мэр. - И он ни в чем не виноват.
- Можно, я возьму листок? - попросил я.
- Только обязательно расписку! - горько захохотал Фаул. - Для
служебных целей временно заимствован банкнот достоинством... серия...
номер... Держите уж! Сейчас я понял, что деньги мусор! - Он сунул мне в
карман пиджака горсть листьев, подпрыгнул на месте и сказал: - Гоп, ля-ля!
Адриан, дружище, а не сойти ли мне с ума! Свихнуться, чокнуться,
сбрендить. Будет гораздо легче. На меня наденут балахончик без рукавов и
повезут туда, где много марсиан, пап римских и Наполеонов. А? А то давай
вместе, и полковника прихватим. Поехали, полковник? Мы все в конце концов
рехнемся здесь, так уж лучше заранее, самим... Давайте вообразим себя
святой троицей? Вам кто больше подходит - отец, сын или дух святой?
- Да никто, - сказал я. - Не мой стиль. Когда меня бьют по левой, я
бью тому по правой...
- Вот и ударьте. Санкционируйте операцию. Мы вам поставим памятник. Я
абсолютно серьезно. Проведем подписку, я первый отдам последнюю рубашку.
Хотите увековечиться в облике рыцаря, поражающего дракона?
- Мирская суета, - сказал я. - Господин мэр, у меня к вам еще одна
просьба. Поставьте полицейский пост у Льва. Право же, не помешает...
- Действительно. Сейчас распоряжусь.
- И последний вопрос. Во время катастроф и прочих чудес были...
пострадавшие физически?
- Ни одного, - сказал мэр. - Моральных травм - тех предостаточно.
Нервный шок, истерики, инфаркты, неврозы. Несколько человек в
психиатрической клинике. Пожалуй, только случай с Тампом можно подвести
под категорию "пострадавших физически".
- Ты забыл еще про этого алкоголика, про Некера, сказал Фаул. -
Который до самоубийства допился.
- Молчать! - сказал я. - Не трогайте Некера, вы, финансист!
- Ах, во-от оно что, - сказал Фаул.
- Простите, у меня тоже есть нервы, - сказал я. - Он был моим
учителем, понятно вам? Он столкнулся с какой-то фантасмагорической
дилеммой, которую не смог разрешить. Так что МСБ ничуть не легче, не нужно
никому бить морды... Многоуважаемые олдермены, разрешите вам задать
последний вопрос? Что вас больше беспокоит - сама Тайна или нарушенное
процветание вашего города?
- Можете думать о нас как угодно, - сказал мэр, - но нас заботит в
первую очередь город - мы за него в ответе. А Тайна... Да черт с ней,
честно говоря.
- Логично, - сказал я. - Поедемте?
Мы с мэром помогли советнику Фаулу собрать в портфель казенные деньги
и втроем вышли из кабинета. В вычислительный центр меня отвез детектив
полковника Артана.
В здании было пусто, неуютно и чисто" и никаких следов разрушения, о
чем я тут же сказал своему спутнику. Компьютеры выглядели невредимыми и
готовыми к работе.
- Смотрите, - сказал детектив.
Он взял из угла стул, размахнулся и запустил им в самый большой и
красивый компьютер. Я невольно напрягся в ожидании мерзкого стеклянного
хруста и дребезга.
Стул пролетел сквозь компьютер, словно он был сделан из тумана, и с
грохотом ударился о стену. Компьютер осел и рассыпался тучей невесомого
коричневого пепла, и сейчас же, словно по команде, в зале взвихрилась пыль
- рушились остальные компьютеры, рассыпались прахом. Через несколько
секунд остались одни голые стены.
- Поедем на завод авиадвигателей? - предложил детектив. - Там еще
интереснее...
- Черт с ним, с заводом, - сказал я. - Везите меня в гостиницу
"Нептун". Там сейчас встреча киноактеров со зрителями.
На его лице изобразилось, что он прекрасно все понимает, - уж если
полковник МСБ идет на это мероприятие, то уж наверняка не глазеть на
актеров, подобно простым зевакам, а преследует таинственные цели тайной
войны. Я не стал ему, разумеется, объяснять, что цели у меня чисто личные.
Увидеть Сильвию. Потому что я живой человек, умею рвать решительно, но не
могу отучиться тосковать. Потому что я скучаю по ней. Чертовски.
Все началось в Канаде, когда мы вели боевиков, вы дававших себя за
киногруппу из Кейптауна, в каковом качестве они успели познакомиться со
множеством порядочных людей, не подозревавших, с кем имеют дело. Когда
события волею судьбы оказались пришпорены, и мы повязали всю банду в
кемпинге, в улове нашем оказались и несколько этих самых порядочных людей,
которых пришлось на всякий случай деликатно проверить. Сильвия Экнотер в
том числе. Я прочитал ей серьезную нотацию о вреде безалаберной
доверчивости и шапочных знакомств. Как ни странно, она оказалась не только
красивой, но и умной и на меня не рассердилась. И все началось. У меня
были две недели внеочередного отпуска, я поглупел настолько, что стал
похож на нормального человека, стало закручиваться что-то совсем
серьезное, и я спасовал. Струсил. Заколебался. Задумался. (Нужное
подчеркнуть.) Решил, что засекреченный контрразведчик, который в любой
момент может угодить на Доску павших героев (есть такая в штаб-квартире,
золотом по черному мрамору, среди своих именуется с цинизмом людей,
имеющих на это право, "досточкой"), просто-напросто не годится в мужья
молодой талантливой киноактрисе - не жизнь ее ждет, а сущий ад, если
честно. Тут как нельзя более кстати форсировали операцию "Чарли", всю
группу сорвали с отпусков, и я второпях, на приступочке прилетевшего за
мной военного вертолета, написал Сильвии короткое письмо, где попытался
объяснить все неудобства, ожидающие жену офицера МСБ, и просил, если она
хочет, считать себя свободной. Два месяца назад сие произошло. И с тех
пор, как мне передавали, она звонила раз десять, а я хожу смотреть ее
фильмы. И старался забыть, что она здесь, что за главную роль в
экранизации догардовской "Звездной дороги" ей вручили какого-то золотого
зверя из числа той экзотической живности, какую раздают на кинофестивалях.
- Я вас приветствую, мой исчезающий друг, - раздался женский голос, и
я поднял голову. И сказал:
- Здравствуй, Сильвия.
С ней был какой-то смутно знакомый, невыносимо киногеничный тип с
фестивальным значком на лацкане.
- Познакомьтесь, это мой друг, - сказала ему Сильвия. Моей фамилии
она не назвала - прекрасно знала, что у меня их больше, чем положено иметь
нормальному человеку.
- Адам Гарт, журналист, - сказал я.
- Очень приятно, Руперт Берк.
Ну да, конечно. Из звезд.
Она очень выразительно посмотрела на этого своего Берка, и Берк
сговорчиво пробормотал, что ему пора, у него, собственно, деловое
свидание, и он, с нашего позволения, нас покинет. И покинул.
- Нечего так на меня смотреть, - сказала Сильвия. - Ничего у меня с
ним нет. Ни с кем ничего нет. Тебя жду, как дура. А ты, Голем, свинья
изрядная - писать женщине, которая тебя любит и которую ты любишь, такие
идиотские письма. А еще полковник. И таких дураков еще именуют
великолепными гепардами. Гепард - такой добрый и милый зверь...
Она стоит передо мной, тоненькая, красивая, черные волосы рассыпались
по плечам, на шее ожерелье из марсианских камешков, подарок астронавтов с
"Синдбада". И я понимаю, что я в самом деле дурак и свинья, что никуда не
деться мне - вернее, притворяюсь, что понял это только сейчас, а не два
месяца назад...
- Ты занят?
- Не особенно, - сказал я. - Точнее, пока что абсолютно свободен. Как
ветер. Как три ветра...
- Тогда пошли, - сказала она. - Поплачешься. Вижу я тебя насквозь,
опять тебе плохо...
У нее есть золотое качество - умеет молча сопереживать...
Мы вошли в шикарный номер, заперли дверь, и она сразу обхватила,
прижалась. Тронула ладонью кобуру под пиджаком и попросила:
- Убери его, ладно?
Я отнес пистолет в ванную, запихнул его там в шкафчик - пусть раз в
жизни полежит рядом с косметикой от лучших фирм. Сильвия поставила передо
мной чашку кофе, села напротив и уставилась жалостливыми бабьими
глазищами.
- Ты говори, - сказала она. - Тебе ведь плохо...
Я медленно отходил, отплывал, отрешался от мира за окном, от его
головоломных проблем и жестоких отгадок, позволил себе ни о чем не думать,
разрешил на пару часов такую роскошь.
- Воспоминания динозавра, том второй, - начал я тихо. - Мы ведь
динозавры, как и те, за кем мы охотимся. Когда они исчезнут, уйдем и мы.
Да мы уже уходим, у нас не будет потомства, как у динозавров... Неделю
назад, проанализировав исследования одной сверхзасекреченной комиссии.
Совет Безопасности принял решение с будущего года отменить набор в военное
училище "Статорис" и проработать наиболее рациональный план последующей
ликвидации означенного училища. Последняя на планете военная школа
закрывается. Нам уже не требуется молодая смена, все дальнейшее - дело
полиции. Современный терроризм исчерпал себя, загнал в угол и вымирает.
Это несказанно хорошо. Но вот как быть нам, великолепным гепардам? Мы
умеем только ловить и стрелять, мы умеем умирать и рушиться с неба на
бьющие навстречу пулеметы. Мы этим занимались всю сознательную жизнь. И
ведь мы все понимаем, так и должно быть, для того мы и работали, для того
многие и погибли - чтобы на Земле не осталось нужды в военных. Нас скоро
забудут, еще до того, как умрут последние из нас. Впрочем, нас уже
забывают... Лет через двадцать люди скажут - это были смелые и благородные
парни, и никого больше не учат убивать голыми руками и стрелять в темноте
на шорох. Эпоха. Как это больно и грустно, когда уходит эпоха... И ведь мы
ничего не требуем - ни памятников, ни мемориальных досок, ни почета. Нам
просто грустно и горько от того, что понять нас могут только такие же, как
мы...
Ее губы прижимаются к моим, теплые ладони сжимают мои виски, и на
короткое время я становлюсь нормальным человеком, способным быть нежным,
ласковым, беззаботным. И все равно где-то, в глубине, как маленький
злобный гном в пещере, сидит тревожная мысль - кто такой Даниэль Регар?
Будь оно все проклято...
За окном - темно-синее, почти черное вечернее небо. Снизу лижут его,
размывают сполохи неоновых вывесок, сверху вспыхивают огненные росчерки
метеоритов.
- Странный стал город, - тихо сказала Сильвия. - Страшный. Все
чего-то ждут. Ты уже знаешь, в чем дело?
- Ничего я не знаю.
- Нельзя рассказывать, да?
- Нельзя, - сказал я. Этот аргумент всегда действовал на нее
безотказно, она не относится к тем женщинам, кои считают, что в
доказательство любви мужчина должен выбалтывать служебные тайны.
- Это не опасно? Твоя миссия?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг