- Ну да, у него такой вид - мопсик...
Я специально держался и говорил так, словно не видел ничего
необычного в том, что он гулял по одной из планет Сириуса А - чтобы он не
возомнил, будто ему удалось меня удивить. Я обернулся к нему и сказал
скучным казенным голосом:
- Полковник Кропачев. Отдел кризисных ситуаций МСБ. Пожалуйста,
назовите ваше имя, фамилию, возраст, род занятий.
Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся - понял мою игру.
- Ладно, - сказал он. - Черт с ними, с формальностями. Начнем? Вы
хорошо держитесь.
- Интересно, а чего вы ожидали? Я почему-то думаю, что и Лео Некер
держался точно так же. Принимал вас как объективную реальность, пусть и
чертовски загадочную. Так?
- Так.
- А Лонер? - спросил я.
- Лонер... я не успел вмешаться. Да и не было у меня возможности для
вмешательства. Именно потому, что не я заправляю здешними чудесами. Ими
никто не заправляет... Лонер ошибся. Он посчитал меня рядовым пособником
террористов, не стал заниматься мною и сконцентрировал все усилия на
детях. И очень быстро им надоел Поймите они еще дети, они не хотели ему
зла, всего-навсего попытались сделать так, чтобы он оставил их в покое...
- Ага, - сказал я. - И закружили вокруг него ревенанты,
утопленники...
- Вам самому разве не приходилось в детстве наряжаться привидением?
- Были разные проказы с применением голографических проекторов, -
сказал я. - От брата так влетело...
- Вот видите. Чем вы, тогдашний, отличались от них?
- Тем, что не разрушал заводов и не превращал денег в листья.
- Ну, все дело в возможностях.
- В том-то и беда. - сказал я. - В том-то и камень преткновения...
- Но они же еще дети.
- Вот и расскажите мне, кто они, - сказал я. - Что там - вспышка
наследственной памяти, интриги альтаирцев?
- Вспышка, вспышка... Вы слышали когда-нибудь о биологической
цивилизации? Представляете, что это такое?
- Может, вас это и удивит, - сказал я, - но я иногда интересуюсь и
тем, что лежит за пределами моих служебных обязанностей. У нас есть разные
семинары, не буду рассказывать подробно... Как я это понимаю -
цивилизация, которая полностью отвергает технику, механизмы, словом, любые
искусственно произведенные устройства. Симбиоз с природой, полное слияние
с ней? Некоторые предполагают, что такая цивилизация когда-то существовала
на Земле, но погибла по неизвестным причинам. Увы, гипотеза эта ничем не
подтверждена. На эту тему есть определенное количество фантастических
книг.
- В общем, неплохо, - сказал он. - Весьма. Это позволит обойтись без
вводной лекции.
- Ага. Вы хотите сказать, что ретцелькинды - это биологическая
цивилизация?
- Именно это я и хочу сказать. Я только не знаю, возрождается ли она
после гибели в незапамятные времена или впервые появилась на свет.
- Так... - сказал я. - Значит, глашатаи и ростки биологический
цивилизации? И, если не эвакуировать их отсюда, позволить им развиваться
дальше, они заполонят мир? И наша старая цивилизация, основанная на
машинах и технике, рухнет? И воцарится что-то иное, непредставимое пока?
- Да, - сказал он.
- Так. Если бы я был туповатым службистом, и только, я знал бы, как
мне подступиться и как мне поступить. Я молча поклонился бы и ушел
претворять в жизнь "Гаммельн". Но я почему-то чувствую настоятельную
потребность объяснить вам, почему я вынужден так поступить. Да, - я поднял
ладонь в ответ на его порывистое движение, - я вынужден санкционировать
"Гаммельн".
- Почему?
- Извольте. Вы наверняка готовы обещать ослепительные перспективы,
сияющие вершины, голубые дали. Это может произвести впечатление. Но я
приведу далеко не самый главный свой довод: вы можете дать стопроцентную
гарантию что все именно так и обстоят? Нет? Вот видите. У нас с вами не
химический эксперимент, тут не колба может рвануть, тут похуже...
- А кто может вычислить процент риска и его долю?
- Вот видите, вы сами подбрасываете мне аргументы, - сказал я. - Пока
что я не вижу ростков светлого будущего. Я вижу город с разрушенной
промышленностью, разваленной экономикой, опустошенным казначейством.
Почему они так поступили?
- Да потому, что цивилизация - биологическая... Они смотрят на мир
глазами Природы, а с ее точки зрения ваши реактивные самолеты, безбожно
пожирающие кислород, разрушающие озоновый экран, - опаснейшие хищники.
Ваши машины, сосущие нефть и добывающие "полезные ископаемые", - вампиры,
рвущие мясо и высасывающие кровь из живого тела планеты. Ваши
вычислительные машины - жалкие протезы тех свойств, которые кроются в
человеческом мозгу, тех скрытых возможностей. Меж тем нужно разбудить свое
тело, свой мозг. Мы пока что только тем и занимаемся, что усердно
стараемся отгородиться от среды обитания. Уже не от Природы - от среды...
- В ваших аргументах слишком много от эмоций, - сказал я. -
Рассмотрим другую проблему. В борьбе добра со злом все ясно и просто. Ну
как же быть, если добро борется с добром? Сдается мне, мы имеем дело как
раз с такой ситуацией...
- Похоже, - согласился он. - Наилучшим решением, мне кажется, было бы
отдаться на волю событий.
- Я так не считаю, - сказал я. - В схватке добра с добром должно
побеждать то добро, которое сильнее. В данный момент сильнее я. Значит,
мне и выигрывать.
- Послушайте, может быть, вам просто жаль, что не станет того мира,
для которого вы столько сделали, и придет другой, ровным счетом ничем вам
не обязанный?
- Так... - сказал я. - Считаете, что мы работали зря? Дрались зря?
Умирали зря?
Я почувствовал, что закипаю. Черт тебя побери, как ты смеешь
рассуждать о таких вещах? Где ты был, когда мы восемнадцатилетними уходили
в войска ООН - совершенно добровольно, потому что не могли иначе? Ты хоть
представляешь, что это такое - прыгать на пулеметы? А убитых ты видел?
Замученных?
Я сдержался и ничего не сказал, понимал, что не могут все поголовно
жители Земли стать военными и контрразведчиками, мы дрались как раз за то,
чтобы не осталось на планете военных...
- Рождение нового мира... - сказал я. - А вы подумали, в какой бардак
превратится мир, когда ваша биоцивилизация начнет победное шествие по
планете?
- Но ведь все совершится не в один миг. Десятки лет...
- Еще не лучше. Десятилетия хаоса, миллионы морально травмированных
людей, на глазах которых распадается весь мир.
- При любых переменах, даже самых благотворных, есть пострадавшие, и
немало. Но в отличие от всех прошлых перемен, сопровождавших переходные
этапы, сейчас пострадавшим не грозят голод, смерть, физические страдания.
- Им грозит кое-что пострашнее, - сказал я. - У них не будет
будущего, им предстоит жить в чужом будущем...
- Но ведь не бывает так, чтобы перемены удовлетворяли ВСЕХ.
Поголовно. Вам не приходит в голову, что ваша позиция - позиция обывателя,
смертельно ненавидящего любые перемены, потому что они связаны с
определенными хлопотами и неудобствами?
- Скажите лучше, какую роль вы сами во всем этом играете, - сказал я.
- Небольшую, почти что никакой. Поймите, они не потерпели бы
наставников и учителей. Просто я и еще несколько человек пытаемся
осторожно исследовать, изучать, деликатнейшим образом подсказывать...
Почему вы ничего не спрашиваете об экстремистах?
- Вот они-то как раз меня мало интересуют. Знаете, Даниэль, больше
всего меня удивляют не всевозможные чудеса, а то, как молниеносно
реагирует на них всякая сволочь и пытается использовать в своих целях.
Столько раз сталкивался... Все мне и так ясно - прослышали, явились,
шантажировали. Чем они вас пугали - что станут стрелять в детей? Воду в
водопроводе отравят? Алису похитят?
- Откуда вы знаете?
- Господи, я их вылавливаю который уж год, знаю от и до... Итак, они
вас шантажировали, и вы, начавши с ними игру, тем временем отправили в
нашу дублинскую штаб-квартиру призыв о помощи... - Я усмехнулся и показал
на стол, на исписанные листы. - Узнаю почерк. Так вот, Даниэль. Я верю
всему, что вы мне рассказали. И именно поэтому запускаю машину. И не нужно
считать меня палачом, а вас - жертвой. Будь у вас возможность помешать
мне, вы бы помешали?
- Да.
- Вот видите. А вы бы _д_е_й_с_т_в_о_в_а_л_и_. Так что - не нужно
насчет палачей. Я тот, кто победил, а вы тот, кто проиграл. Две
разновидности добра. Потомки разберутся. Такая уж завидная судьба у
потомков - они смотрят на прошлое отстранение, объективно и
беспристрастно, они раскладывают все по полочкам, приклеивают этикетки,
возносят и низвергают, раздают награды и волокут за ноги на свалку
истории. Они где-то там, впереди, а мы - здесь, живем и боремся, мы,
возможно, не во всем правы, но не ошибается только тот, кто ничего не
делает. Во что превратился бы мир, действуй мы, лишь имея стопроцентные
гарантии успеха? Честь имею.
Я щелкнул каблуками, поклонился и вышел. Спустился в сад и закрыл за
собой калитку, ощущая даже легкое разочарование - неужели вот так легко
все кончится?
...Крохотная кассета вошла в гнездо. Я нажал кнопку.
- Плохо, да? - раздался спокойный голос Некера. - Так вот, решения я
тебе подсказать не могу. Не вправе. Я только хочу спросить - готов ли ты,
принимая свое решение, войти в Большую Историю? К суду потомков по самому
большому счету? Больше мне тебе сказать нечего...
И - мертвое шуршание чистой пленки. Вот и все. Я сделал то, чего,
безусловно, не позволил бы себе раньше, - схватил магнитофон с
продолжавшей вращаться кассетой и швырнул его что есть силы. Он глухо
стукнулся о стену и улетел под кровать, а потом сам повалился на постель
пластом.
Сон не шел. Впрочем, что-то было, какая-то мутная полудрема, морок,
из которого появлялись и проплывали перед глазами самые разные образы и
картины, никоим образом меж собой не связанные: мертвое лицо капрала
Черенкова среди сломанных тюльпанов долины Калиджанга, вывеска бара в
Монреале, танцующая Сильвия, подбитый под Шпайтеном броневик, дымно
горящий, шпили старинных томских зданий...
Потом я уснул все же. И видел во сне, как медленно, бесшумно рушились
сверкающие стеклом и сталью высотные дома - какая-то нескончаемая улица,
застроенная высотными домами, - как здания превращались в бесформенные
кучи, над которыми стояли облака тяжелой пыли, как сквозь эти кучи с
фантастической быстротой прорастали огромные цветы, желтые, красные,
лиловые на ярко-зеленых коленчатых стеблях, как таяли груды щебня, как
обнажалась влажная, черная, рассыпчатая земля и по ней осторожно шагали
странные животные с огромными глазами, а в небе проносились какие-то
крылатые, перепончато-сверкающие, и не видно людей, ни одного человека...
Когда я открыл глаза, за окнами было светло.
День четвертый.
У крыльца ратуши меня встретил сотрудник полковника Артана, тот, что
возил меня в бывший вычислительный центр. Все бы ничего, но тут же
толпилось человек сорок, в которых любой 'простак за версту признал бы
журналистов. Тут же на всякий случай ждали несколько полицейских и агентов
в штатском - предосторожность при общении с возжаждавшими сенсации
журналистами нелишняя.
Журналисты сделали стойку. Пока я шагал, экскортируемый детективами,
они бежали следом, забегали вперед, задавали вопросы, на которые я не
отвечал и вообще вел себя так, словно не видел их. Я не питал к ним
никаких недобрых чувств - просто чувствовал себя чрезвычайно мерзко, не
хотел никого видеть, хотелось как можно скорее со всем этим покончить...
Девушка в приемной смотрела на меня уже по-иному, и я подумал
мельком, что искупил невольную вину перед ней - все же ей найдется, что
рассказать подругам.
Всей оравой мы ввалились в кабинет мэра, благо там могли разместиться
все. Мэр поднялся навстречу. Тут же стоял полковник Артан в парадном
мундире с надраенными пуговицами и орденами, выглядел он как приговоренный
к расстрелу, которому в последний миг сообщили, что казнь заменена
увеселительной поездкой на Гавайские острова. За спиной мэра полукругом
стояли человек десять в строгих темных костюмах - Отцы Города и
Ответственные Лица. Господи, ну зачем они устроили весь этот балаган?
Журналисты, затаив дыхание, слушали, как я с помощью поставленной
прямо на лист бумаги мэра мощной рации военного образца отдаю командирам
частей кодированные приказы вскрыть надлежащие пакеты. Советник Фаул
истово пялился на меня и беззвучно шевелил губами - то ли повторял за мной
команды, то ли молился. Отцы Города и Ответственные Лица сияли.
Вот и все, и больше мне здесь делать нечего. Я повернулся было, но
журналисты стояли передо мной, как спартанцы у Фермопил. Раздался боевой
клич их племени:
- Интервью!!!
- Минуту, - вклинился мэр, и все затихли. - Сначала я хотел бы
сообщить, что господин Гарт избран почетным гражданином нашего города и
награжден памятной медалью нашего города, которую мы вручаем лицам,
сделавшим на благо города что-то серьезное и важное. - Он вручил мне синюю
папку с тисненным золотом заковыристым гербом города и коробочку. Я
(невольно оглянувшись в ожидании бойскаутов с барабаном) пожал мэру руку,
принял регалии и стоял, равнодушно держа их перед собой. Мэр продолжал: -
Кроме этого, мы отправили в правительство настоятельное ходатайство о
награждении господина Гарта высшим орденом нашей страны.
Он громко захлопал, моментально подключились Отцы Города,
Ответственные Лица и журналисты. Я снова глянул на Фаула - советник
яростно аплодировал, держа перед собой ладони с растопыренными пальцами -
как дети в цирке. И мне стало чуточку неловко стоять вот так, с кислой
физиономией, посреди охваченных искренней радостью людей, но ничего я не
мог с собой поделать...
- Интервью!!! - прогремел вновь боевой клич.
И я стал говорить - тихо, медленно, тщательно взвешивая слова.
Рассказал о людях, которые здесь погибли, о своем разговоре с Регаром, о
том, какое решение я принял и чем руководствовался. Окончив, уставился в
пол и сказал:
- Вопросы?
- Вы рассчитываете, что эвакуация пройдет гладко?
- Надеюсь.
- Представляют ли опасность террористы?
- Их раздавят.
И я двинулся прямо на них, они поворчали, но расступились, и тут я,
словно на стену, натолкнулся на вопрос:
- Вы не боитесь, что однажды все повторится? Что это только начало?
Его задал седой пожилой мужчина, чем-то выделявшийся в толпе, -
видимо, настоящий научный обозреватель, а не липовый, которым столь
бездарно попробовав прикидываться я. Настоящие научные обозреватели, как
правило, - люди серьезные и образованные...
Я не ответил.
- Доброе утро, Анна.
- Доброе утро. Снова ушли ни свет ни заря? Как ваши дела?
- Дела мои кончились, - сказал я. - Баста-финита. Можно уезжать. Или
улетать. Или уплывать. (Нужное подчеркнуть.) Одним словом, убираться ко
всем чертям.
- Неудача?
- Наоборот. Вовсе даже наоборот.
- Тогда почему у вас такое лицо?
- Ох, Анна... - сказал я. - Иногда и удача нагоняет тоску. В
особенности если абсолютно неизвестно, что считать поражением, а что
удачей...
Я обернулся на звук затормозившего у калитки автомобиля. Стоял на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг