Когда это она с ним нянчилась? Витька работал в
"Гастрономе" два месяца и все два месяца в рот не брал. Не
считая вчерашнего.
- Напился вчера, да? Убежал и напился? Ну-ка, дыхни!
Дыхни, дыхни! - Инна Константиновна, не снимая рук с бедер,
надвинулась на него, наперла мягкой грудью. Витька знал, что
пахнуть будет - водка дает запах сильный и стойкий, - но, не
скрывая, дыхнул.
- Я-асно! - зловеще протянула Инна Константиновна. -
Мало тебе двух статей в трудовой! Я так и думала! Пойдем-ка,
голубчик. Пойдем, пойдем ко мне.
"Ко мне" означало в ее кабинет - маленькую комнатушку
со столом, тремя хромоногими стульями и сейфом, в дальнем
конце подсобки. Инна Константиновна конвоировала Витьку, шла
сзади, громко стуча каблуками по бетону, и только что не
подталкивала его в спину. В кабинете указала на стул. Витька
сел, не отрывая взгляда от деревянного вышарпанного пола.
- Этого больше не повторится, - пробормотал он
привычную фразу.
- Пиши-ка заявление, голубчик. - Инна Константиновна
уселась за стол, достала из ящика чистый лист бумаги,
положила на стол и шлепнула сверху выдернутую из нагрудного
кармана халата шариковую ручку. Ручка прокатилась по бумаге
и замерла на ее краю.
- Какое заявление? - Витька вскинул взгляд, непонимающе
уставился в лицо заведующей с черными шариками краски на
ресницах.
- Об уходе, голубчик, заявление. По собственному. Будто
не знаешь, как писать. - В голосе Инны Константиновны
промелькнуло непонятное злорадство. - Думаешь, мы без тебя
не обойдемся? Да нынче таких пучок на пятачок...
- Об уходе? - никак не мог понять Витька. - За один
прогул? Да я всего-то один раз ушел вчера! - выкрикнул он ей
в лицо.
- И достаточно. Учить вас надо, голубчики, учить. Все
должно быть по справедливости. - Инна Константиновна совсем
успокоилась и говорила почти ласково, с ухмылкой глядя на
него. - Время-то нынче совсем другое. Отошла вам, пьянчугам,
лафа. Ты вчера раз ушел, и я тебя сегодня раз уйду.
Справедливо, а?
- Не буду писать, - проворчал Витька, все еще не в
силах понять, почему и за что она так вдруг взъелась на него.
- Тогда я сама напишу. - Голос Инны Константиновны из
ласкового сделался зловещим. - Но по собственному я за тебя
заявление написать не могу, сам понимаешь. Я по тридцать
третьей тебя. Усекаешь?
- Усекаю. - Витька схватил ручку и торопливо, сильно
продавливая бумагу, стал писать. Ярость свербила в голове
милицейской трелью. За что? За что? Только потому, что
статьи в трудовой? Но он же исправился!.. Ладно, черт с ней!
Обойдемся без вашего вшивого "Гастронома".
На дате он задержался. Инна Константиновна, бдительно
следившая за его действиями, тут же подсказала:
- Сегодняшнее ставь, двадцать четвертое апреля. Вот
так. - Взяла у него листок, внимательно прочитала, поставила
в углу росчерк "не возражаю", спрятала листок в стол. - Ну,
гуляй, ты свободен. За расчетом послезавтра придешь, в
аванс. Тогда же и трудовую получишь. - Инна Константиновна
еще раз ухмыльнулась ему. - Прощай.
Витька не ответил, встал и, повернувшись к ней спиной,
вышел. Ему очень хотелось хлопнуть дверью, чтобы хоть стекла
задребезжали в жалком кабинетике, но не хлопнул, хотя злость
кипела ключом. В конце концов, сам виноват. Виноват только
он и проклятые записи в трудовой.
В подсобке он столкнулся с Зойкой. Проходя мимо, она
коснулась его бедром, потом остановилась, обернулась, и он
тоже обернулся, чувствуя себя, как всегда с ней, дурак
дураком.
- Ты чего такой смурной? - улыбалась Зойка и щурила
хитрые, бесстыжие свои глазищи, и Витьке, как всегда,
хотелось схватить, стиснуть ее. - Поцарапались? - Она
кивнула на дверь кабинета.
- Выгнала, - выдохнул Витька. - Ну и черт с ней! Что я,
работы себе не найду?
Накрашенная улыбка погасла, глаза у Зойки стали
тусклыми, отчужденными.
- А-а... - протянула она. - Ну, счастливо тебе. - И
пошла, покачивая бедрами, затянутыми в белый халат.
И лишь на улице, когда обдуло ветерком и пригрело
по-весеннему ярким солнцем, Витька подумал о Тамаре. Как
сказать, что его опять выгнали, и что придумать на вопрос:
почему? Правду, учитывая вчерашнюю ложь, говорить нельзя. А
что тут придумаешь? Деньги-то надо приносить домой дважды в
месяц... И так ему не хотелось идти домой, что хоть куда
угодно, только не домой. Он шел, и яркое весеннее небо
казалось черным, как ночью, и солнце приклеилось к нему,
точно пластырь. Ноги сами вели его на соседнюю улицу, где в
ряду покосившихся, ветхих домишек стояла такая же
покосившаяся Лехина хата. Только бы Леха был дома...
5
Солнце давно уже село, густели сумерки. Ветра не было,
поэтому внизу под горой, где лежал город и катила река,
вместо привычного скопища крыш и труб расстилалась белесая,
медленно темнеющая дымка - то ли туман, то ли стоящий в
безветрии дым из бесчисленных труб частного сектора.
Тротуар под ногами качался, как лодка в бурную погоду,
и приходилось попадать в такт этой качке, чтобы не
растянуться посреди улицы. Звенящая с утра пустота в голове
стихла и заполнилась, но не чем-то конкретным, а
неопределенным, вязким, до ужаса уютным и привычным. Воздух
был свеж, залезал под рубашку, но куртку Витька не
застегивал, только все время хватался за карман, из которого
снова торчала непочатая бутылка "Московской". "На дорожку",
- сказал Леха, заталкивая бутылку в карман. И что это он
каждый день расщедрился на такие подарки? Вчера на дорожку,
сегодня на дорожку? Приятной и непривычной была эта щедрость
прежде всегда безденежного друга, но думать ни о чем не
хотелось.
По лестнице взбирался с трудом, ступеньки путались под
ногами и норовили скинуть вниз, к тому же было темно -
лампочка не горела вторую неделю. Ввернуть некому, что ли?
Витька наваливался на перила, карабкался сперва по ним вверх
рукой, а затем поднимал на очередную ступеньку ноги и все
непослушное тело. Бутылка стучала горлышком о прутья перил,
и Витька боялся, что она разобьется, но сделать ничего не
мог.
Попасть ключом в замочную скважину тоже оказалось
нелегко. Витька попробовал сделать это с разбегу, ткнулся
лбом и коленями в твердое дерево, осел на холодный кафель,
но ключа не потерял. Пришлось вставать и подбираться к
скважине исподволь, ощущая затылком из чуть приоткрытой
двери любопытный взгляд старушенции Ольги Михайловны.
- Так... - сказала Тамара, стоя посреди коридора, пока
Витька захлопывал дверь. - А сегодня у кого день рождения
был?
Тон ее не то чтобы не предвещал ничего доброго - вчера
они помирились, он совершенно ее успокоил, - но был с каким-
то неприятным оттенком.
- П-похмелялись... - пробормотал Витька первое, что
пришло в голову, скинул полуботинки и запутался в рукавах
куртки - бутылка тянула вниз. - П-п-после вчерашнего
п-п-пх... - Он запутался в букве "п" так же, как в куртке.
- Красив, - вздохнула Тамара, помогла снять куртку,
повесила, вытащила из кармана бутылку. Разглядела на свет
зеленоватую этикетку - "Московская". - Богатый, - протянула
она. - Это ж в киоске тысяч пять стоит. Значит, водочку
попиваем, а дома денег на молоко нет.
- Подарили, - Витька встряхнулся, немного приходя в
себя.
- Станет твоя заведующая такие подарки делать, -
недоверчиво возразила Тамара, но с другой стороны, крыть ей
было нечем - утром Витька ушел с сотней в кармане. - Аванс,
что ли, дали?
- Аванс послезавтра, как всегда.
Витька с шумом выдохнул, заполнив коридор тягучим
водочным перегаром, словно дымом.
Из комнаты высунулся белобрысый Димка - глаза радостно
светились - и зашепелявил что-то малопонятное.
- А у нссс дя Сежжа... - только и разобрал Витька.
У Димки был врожденный дефект речи, ни одно слово не мог
правильно выговорить. Хотели даже в спецшколу определить -
Тамара не дала, умоляла, сколько раз и в райком и в районо
бегала. Оставили в нормальной, и хотя задразнивали там Димку
до смерти - мальчишки есть мальчишки, - но Тамара была
довольна, и Димка доволен, и даже Витька - спецшколы нам еще
не хватало! Заканчивал Димка пятый класс, учился хорошо,
хотя спрашивали только по письменным - куда ему устные
отвечать...
- Сергей там тебя дожидается, - Тамара кивнула на
комнату и голос ее перестал быть неприятным. Сергея,
единственного из друзей Витьки, она любила и всегда
принимала - он не пил.
- Угу, - хмыкнул Витька, вставая на колени и шарясь под
стойкой для обуви. - Куда вечно шлепанцы деваются?
- Да вот они, справа, горе ты мое, - вздохнула Тамара,
помогла встать, подала тапочки. - Поговорить он с тобой о
чем-то хочет. Ты бы хоть умылся.
- Поговорим... Ты водку-то давай. Как раз вовремя,
сейчас мы ее с ним... А ты бы пока на стол собрала...
- Хватит тебе, - не давала Тамара бутылку, прятала за
спину. - А сергей и вовсе не пьет, как будто не знаешь?
- Томка, не дури. Гости! - Витька обхватил жену потными
руками за плечи. - Гости же... неудобно без бутылки, - дышал
ей в ухо вином. - То-омочка!..
- Да на... - сдалась, наконец, Тамара. - Залейся хоть
вместе с обещаниями своими. - Отдала бутылку и сердито
прошла на кухню.
На зеленом диване с подавленными пружинами сидел Сергей.
У его бока, забравшись с ногами, прижался Димка - вместе
рассматривали какую-то книгу.
- Здорово вам, - громко сказал Витька, протискиваясь мимо
стола.
Сергей встал, бросил на него строгий взгляд из-под
выпуклых очков - черный костюм, белая рубашка, вечный
галстук. И как он терпит его?
- Приветствую, - Сергей улыбнулся, протянул руку, но
пожатия не получилось - в руке у Витька качалась бутылка.
Витька поставил ее на стол и тогда пожали руки. Ладонь
Сергея не твердая, но какая-то строгая, напористая. Витька
жал ее крепко, с неудобством чувствуя, что рука у него
потная, скользкая, и Сергею может быть неприятно.
- Дя Сежжа... - проговорил с дивана Димка.
- Ты иди, иди, уроки, небось, еще не делал. - Витька
протянул руку, пригладил торчащие на белобрысом затылке
волосы. Димка отпрянул - не любил отца пьяного, да и ласк
тоже, вышел из того возраста.
- Верно, Дмитрий, уроки делать нужно, - добавил Сергей,
блестя очками. В каждом стекле отражался перевернутый
потолок с яркой лампочкой на длинном шнуре.
Димка слез с дивана и неохотно, медленно вышел с книгой
под мышкой. Они сели. Витька откинулся на спинку, вытянул
ноги. Тело охватила мягкая истома, оно было чужим и влажным,
пот стекал за воротник и неприятно полз по спине. В комнате
было душно, или это только ему, переполненному винными
испарениями, не хватало воздуха? Сергей сидел боком к нему,
повернув голову. Строго смотрел очками, но Витька знал, что
строгость - из-за выпуклых блестящих стекол, а глаза под
ними, неестественно увеличенные, вовсе не строгие, а
какие-то жалостливые.
- Сейчас Томка накроет... ужинать. - Витька
почувствовал, что язык опять порывается заплетаться, и
сильно тряхнул головой.
- Все пьешь, Виктор, - задумчиво сказал Сергей. -
Зачем? Всю-то никогда не выпьешь...
- А затем, - с неожиданной злостью ответил Витька. Даже
кулаки, лежащие на коленях, сжались. - Все вы учить любите -
ты, Томка, другие... А давай разберемся. Хорошо, брошу. Я
вот два месяца не пил - точка. В голове пусто, звенит, в
животе пусто, и делать ничего не хочется. Да и делать-то
нечего.
- Работай. - Сергей пристально смотрел на него.
Впрочем, пристально - это тоже из-за очков; и глазами водил,
и моргал, как все, только за стеклами плохо видно.
- А я не работаю?! - взвился Витька, даже от диванной
спинки отлепился, подался вперед и говорил словно бы не с
Сергеем, а кем-то невидимым, осуждающим. - Восемь часов -
как отдай. Ладно. Домой прихожу - и что? Спать прикажете
заваливаться или прыгать до потолка? Я вот два месяца этих
все из угла в угол ходил. Как прихожу домой, так начинаю
ходить. Хожу, хожу, и тошно так делается - хоть впору завой.
Тут все дерет, - он постучал себя по впалой груди, рванул
верхнюю пуговицу рубашки, потому что давила. - Вот и давайте
разберемся, - продолжал он. - Мне что, всю жизнь углы в
квартире мерить, а? Как ты думаешь?
- Работу тебе надо настоящую подыскать, по душе. -
Сергей большим пальцем пригладил маленькие, черные,
аккуратные усики.
- Во! В точку попал! - восхитился Витька, стукнул
кулаком себя по колену, отрывисто хохотнул. - По душе! Ну, а
ежели нет ничего по моей душе? Ежели я ничего не хочу? Кто
подскажет, чего мне хотеть? Ты? Томка?.. Так это будут ваши
хотенья, а не мои. Вот и выходит - я виноват, что такой
уродился?
- Ну, это ты врешь, - уверенно сказал Сергей. - Так уж
ничего и не хочешь? Быть того не может. Не бывает так, чтобы
человек ничего не хотел.
- А вот я не хочу, - пьяно упрямился Витька, потом вдруг
утихомирился, добавил: - Хочу, конечно, тоже кое-чего...
- А, вот видишь. Так занимайся тем, чего хочешь, -
улыбнулся Сергей.
- Но в том-то и дело, старик, - с внезапной тоской
протянул Витька, - что мои хотенья завсегда почему-то
связаны с выпивкой... Вот, к примеру, хочу я с друзьями
посидеть, поговорить. Понятно? Понятно. Но ты же их знаешь,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг