не сможете. То есть сказать-то вы, конечно, сможете, но они вас все равно
не услышат...
А потом дорога серпантином пойдет в горы, и начнутся увалы, и еще
много раз ваша нога с педали газа будет переходить прямо на тормоз, пока вы
окажетесь наверху, в мире горной темнохвойной тайги. Так вам и ехать 70
километров мимо елей, кедров и пихт, темных от хвои ручейков, рассекать
холодный воздух - как будто вы отправились вовсе не на юг, а оказались
километрах в 300 к северу от Красноярска.
Потом дорога пойдет вниз новыми серпантинами, и у вас неприятно
засосет под ложечкой, и с какой бы скоростью вы ни ехали, вам захочется
ехать помедленней. И вдруг вы окажетесь на юге! Уже спустившись с хребта,
вы окажетесь в напоенной солнцем, провеянной теплым ветром степи, словно бы
и не имеющей отношения к Сибири.
Если вы проедете все пространство Хакасии до подножия Саянских гор, до
Абакана и Минусинска (а на это уйдет у вас несколько часов, почти весь
день, и громадность Сибири вы познаете на собственном опыте), это ощущение
юга у вас очень усилится.
Всего три градуса широты от Красноярска - а солнце стоит непривычно
высоко, все залито пронзительным светом; ассоциации скорее с Украиной, с
югом России, с какими-то казачьими краями. А деревья огромные, гораздо
выше, чем под Красноярском. Тополя - как баобабы, под кроной которых
скрывается весь деревенский дом, я видел такие разве что под Киевом да под
Воронежем.
На холмах бродят огромные тени облаков, и вид у этого вполне мирный...
Пока не надвинется хмарь. Вот она надвинулась почти мгновенно, и непонятно
даже - это от движения машины или сама собой идет мглистая стена непогоды.
С ревом обрушивается сплошная стена дождя, водитель тормозит- и все равно
дворники не справляются. Об машину, об стекло, об трассу колотятся капли,
как будто взрываются от ударов, во все стороны с силой летят фонтанчики. Не
сразу успеете вы закрыть окно, и удивитесь- дождевая вода здесь теплая, как
не во всякой реке. Тоже яркая примета юга! Минут пять - и дождь уже прошел,
стало парить. Потоки воздуха колыхаются, поднимаясь вверх вместе с водяным
паром. Местность становится словно бы непрозрачной... Но скоро вы будете
ехать там, где никакого дождя вообще не было.
А еще заметна близость гор. И реки мелкие, с каменистым дном. Только
углубляется река, а внизу идет уже твердое каменное основание, и реки
петляют по нему - порожистые, мелкие, извилистые, неспокойные.
В деревнях тоже три пролета в ограде - из дерева, а один - из
плитняка. То ползабора из плитняка, то даже целая стена дома. Значит, камня
много, и он дешев.
В маленьком городке Минусинске, где даже от самого центра видны
деревянные частные дома, где от Красноярска (тоже не светоча цивилизации)
расстояние такое же, как от Москвы до Петербурга, вы уже можете
почувствовать себя в страшной глуши - если вы не привыкли.
Но ваш путь лежит еще дальше, опять надо ехать от Минусинска на север.
Вот село Каратузское и деревни района - это и правда самая что ни на есть
глубинка. Даже машины движутся тут медленнее, а уж люди ходят, словно под
слоем воды. Никто никуда не спешит. В Минусинске много хорошо одетых,
веселых ребят и девушек. У парней в карманах - радиотелефоны, они
пружинисто бегут куда-то. Кипит деловая жизнь - мало знакомая приезжему, но
очень похожая на ту, что протекает в Красноярске и во всех малых городах
края.
Интересная деталь - даже в самом Каратузском нет магазинов, работающих
в вечернее и ночное время. В Ермаковском таких магазинов несколько, тем
более их много в Минусинске. И рынок в Каратузском невозможно сравнить с
рыночками в других райцентрах - все тут гораздо меньше, беднее,
примитивнее. Значит, картофельная линия в экономике здесь куда сильнее, чем
валютная.
Здесь люди одеты без претензий, без желания понравиться. На фоне
женщин в цветастых ситцевых, но наглухо закрытых платьях странно смотрятся
девицы с голым животом. Впрочем, таких девиц немного, и макияж на круглых
деревенских физиономиях смотрится дико. Чем более милое и приятное личико -
тем более дико, кстати говоря. А мальчиков с радиотелефонами нет совсем.
Даже в Каратузском с его 9 тысячами жителей жизнь течет плавно,
лениво. Проехала машина мимо пасущейся коровы. Зевая, прошел милиционер.
Промчался мальчишка на велосипеде, за ним бегут еще трое. Все - тихо,
провинциально.
Какая глушь! - воскликнете вы. И будете опять очень не правы. Это еще
совсем не глушь. Тут есть автобусное сообщение, есть школы, больницы и
фельдшерские пункты.
Вот там, где этого нет,- там глушь. Там, где нет ни промышленности, ни
крупного, рентабельного сельского хозяйства - там совсем худо. В
Каратузском районе особенно много деревень, брошенных на произвол судьбы,-
ведь экономика района развалена. Особенно плохо там, где все создавалось
вокруг леспромхоза. Теперь добывать лес "невыгодно". Нет средств на любые
объекты социальной сферы, нет средств на транспорт.
Ближайший врач оказывается в тридцати, сорока, даже в ста километрах
от деревни. Что делать, если внезапно заболел зуб? Вероятно, рвать самим. А
что, если приступ печеночной колики? Или микроинфаркт? В июньскую жару,
когда дождей почти не выпадает, у кого-то из деревенских стариков
обязательно что-то да случится. Вопрос, прямо скажем, невеселый, потому что
делать в этом случае нечего. Надеяться на железное здоровье,
отлеживаться... А если дело серьезное - помирать. Связи ведь все равно нет.
В древние советские времена от любого леспромхоза и лесхоза до
Каратузского три раза в неделю ходил если не автобус, то уж наверняка
"будка", то есть, попросту говоря, леспромхозовский ГАЗ-66 с фанерной
будкой в кузове и с сиденьями для пассажиров.
Но уже пять лет, как никакая "будка" никуда не ходит.
В те же древние времена каждый день во все даже самые маленькие
деревушки ходила машина со свежевыпеченным хлебом, а очень часто и с
другими товарами. Но те же самые пять лет назад магазины в деревнях
"прихватизировали", а владелец за товарами ездит нечасто и о поездках
никого не извещает.
Не говоря о том, что "будка" тоже не всем по карману.
Средневековая отрезанность от всего мира. Отсутствие электроэнергии
(нет денег и на это). Полная предоставленность самим себе.
Судьба жителей таких "депрессивных" деревень невесела. Кто мог - давно
сбежал и хорошо, если в город. Судьба остальных - отвыкать от благ
современной цивилизации, от принадлежности к огромному народу и
государству, да заодно и от труда. Может быть, самое страшное - даже не
старики, умирающие от болезней, которые и болезнями-то не считаются уже лет
сто, со времен земских врачей. Как хотите, сограждане, а я не в силах
представить себе ничего страшнее, чем взрослый, здоровый мужик, которому
нечего делать, негде приложить себя. В конце концов, даже подворье не
забирает всех сил, да и не позволяет обеспечить семью. Люди выходят на
трассу пешком или на редких попутках добираются до поселков покрупнее, до
райцентра, выносят то ведро огурцов, то несколько пучков лука, то ведра
жимолости или голубики. Прокормиться этим невозможно, но можно купить хлеба
(ведь и это проблема). А проданное ведро голубики или клюквы позволит пить
целую неделю.
Нет, правда, что должен делать обездоленный человек? Тот, кто в
расцвете мужских сил не может прокормить семью собственным трудом? Как
правило, он начинает пить.
- Мужики из таких деревень - никуда не годные работники,- говорят
предприниматели,- они отвыкли работать. Им интереснее мелкие случайные
заработки, а не постоянный напряженный труд.
Мне трудно судить, насколько это справедливо, но похоже, что нет дыма
без огня. В обездоленных селах люди теряют свое будущее.
В этих местах, если забраться поглубже в тайгу, есть несколько озер,
извилистых и глубоких. Это старицы реки, но река ушла от них так далеко,
что уже никакой связи нет. Прямо в глухой тайге выходишь на вязкое место,
под ногою все сильнее чавкает, и открывается озеро... Хоть даже оно уже
открылось- подойдете вы к воде не везде, потому что местами совсем топко, и
если не поберечься, можно и провалиться в трясину. К озеру ведут всего
несколько тропок, и кончается каждая тропка одинаково: натоптанной
площадкой на торфяной черной земле, вросшей в эту землю избушкой с
крохотным окошком, зудом от бесчисленных эскадрилий комаров. Здесь же, у
избушки, должна, по идее, лежать длинная узкая лодка, сделанная из цельного
ствола осины. Но это только по идее, потому что местные жители на рыбалку
не ходят.
Говорят, что в озерах ловили давно исчезнувшие тут коренные жители.
Местные называют их почему-то "научным" словом "палеоазиаты". А из русских,
по слухам, ловили люди только одной семьи: Васильевых. Потому что на этих
озерах нехорошо, и православному, прямо скажем, делать на этих озерах
нечего. А могучий старик Игнат Васильев, между нами говоря, знал...
В деревнях не говорили никогда: "он колдует" или "она ведунья". Так
говорили о людях совсем нехороших, опасных для других. О людях вполне
приличных, от которых нет вреда соседям, высказывались более емко и более
просто: "он знает". Вот и кузнец Игнат Васильев знал. Это Игнат и его
бесчисленные сыновья и зятья поставили тут, на этих трех озерах, избушки,
привезли на подводах лодки. Выгодное это было дело - на озерах ловилась
такая щука, как нигде больше. Впрочем, почему "ловилась"?! Она и сейчас
ловится, да еще какая! Мои друзья из одного академического института
познали это на собственном опыте...
Но был в использовании удивительных озер большой, неожиданный
перерыв... Потому что после смерти основателя рода Игната Васильева как-то
все меньше ходили на озера его сыновья и зятья, а внуки, так получилось, и
совсем перестали ходить. Почему? Рыба в озерах иссякла? Ничего подобного!
Как ловились щуки в рост человека, так и ловились. Между прочим, ничего,
кроме щуки, не водилось в этих озерах. Местные их так и называли -
чертовыми, потому что была в этом какая-то странность, и неприятная
странность - что же это они едят, щуки?! То есть и местные подозревали, и
потом научные работники им объяснили вполне определенно, что ели щуки
собственный молодняк: каждый размер ел тех, кто их пока еще мельче, а самые
крохотные щучки, только что вылупившиеся из икринки, ели водяных жучков и
паучков. Это своеобразие озер делало их для местных еще неприятнее, и щуки,
за их каннибальский нрав, нравились им еще меньше.
Но ловить щук, конечно же, перестали вовсе не из-за того, чтобы не
есть гадких, неправильно питающихся рыб. И не из-за того, что стало до озер
труднее добираться, наоборот: раньше надо было полдня ехать на лошади,
телегой, чтобы вывезти "урожай" щук. Теперь можно оставить машину где-то в
километре от избушки. Вроде бы и жилье надо было бы ставить тут на твердом
месте, подальше от воды, где больше дров и несравненно суше. Но, видимо, у
тех, кто осваивал озерные богатства, была какая-то совсем другая логика, и
избушки поставили в сырости.
Факт остается фактом - щук на Чертовых озерах местные не ловят, а
ловят только приезжие из Минусинска или из Красноярска, если им ехать на
такое расстояние не жалко времени, сил и бензина. Но и приезжие появляются
почему-то чаще всего на один день, приезжают утром, а вечером, по первой
темноте, уже отправляются обратно. Естественно, самая крупная рыба
ускользает во время такого гусарского налета, и привозят горе-рыбаки всякую
мелочь сантиметров в сорок-пятьдесят длиной.
Вот и решили трое друзей, заядлых рыбаков, потревожить Чертовы озера.
Места эти они знали, и неплохо, с местными общались постоянно, пока
работали в экспедициях. Бывали и на Чертовых озерах, изучая их водную
фауну. Даже написали двое из них в соавторстве статью, смысл которой был
очень прост - пес его знает, каким это образом ухитряются щуки находить
пропитание в озере.
Ну вот, и решили они приехать уже по-другому, не с научными целями, а
с производственными: наловить побольше щук себе в запас и на продажу.
Сказано - сделано! Взяли друзья, два Сергея и Миша, все необходимое -
свечи, запас макарон, ружья, рыболовные снасти, сели в "жигуль" и поехали.
Ехали весь день. И этот красивый, необычный путь я уже описал. Начинало
смеркаться, когда приехали друзья в деревню, название которой я не стану
называть, как и фамилии героев. Приехали к избе знакомой бабы Кати,
попросились у нее переночевать. А за ночлег и если баба Катя позволит
использовать избу, как постоянное пристанище, обещали ей большую щуку.
Жила баба Катя одна, пустила рыбаков охотно, тем более, что рыбаки
достали бутылку с "огненной водой" и стали ей активно наливать, угощая
пирогами, привезенными из Красноярска. Пригорюнившись, повествовала баба
Катя, как стало жить население района (раньше все-таки не бедствовавшее) в
эпоху "радикальных реформ". То вот одну знакомую семью доставили в районный
центр в больницу с диагнозом "общее истощение". То у других- заворот кишок,
непроходимость, сильные боли. Их давай опять же в больницу, на операционный
стол. И выясняется - кишечник забит комбикормом. Они и питались комбикормом
последние месяцы, и все сходило, потому что распаривали комбикорм они
хорошо. А тут вот распарили хуже обычного, и разбух он уже у них прямо в
животах...
В общем, много "веселых" историй рассказала друзьям баба Катя, и такие
же "веселые" мысли были у друзей, когда они заваливались спать. Наверное,
не раз они удивлялись - а что ж не пытались эти гибнущие люди поймать
что-то в Чертовом озере?
Но вот что характерно: от любого обсуждения озер баба Катя сразу
уклонялась и подтверждала только одно - даже самый изголодавшийся местный
житель предпочитал питаться куриным комбикормом, нежели поймать нескольких
здоровенных щук на Чертовом озере. Вроде бы для умного человека тут уже
коренилась некоторая информация к размышлению... Но даже если друзья и
осмысливали эту информацию, они никак не изменили своих планов. Назавтра
день был теплый, ветреный, как раз подходящий для того, чтобы доехать до
озер и расположиться на месте. Нарубили, привезли сухих дров к избушке,
затянули полиэтиленом разбитое окно, прибрали в ней, надули насосом и
спустили на воду большую резиновую лодку.
Первый раз проплыли по извилистому озеру шириной от силы метров
пятьдесят, а длиной в несколько километров. Из черной воды местами
всплывали пузыри, вверху, над прибрежными ивами, шумел ветер. А вообще-то
полная тишина царила в этом узком, темном логу с темной водой вместо почвы.
Только жужжали комариные полчища да глухо булькала вода под веслами. Самая
погода для ловли щук! Сергей и Миша уплыли подальше, Сергей-второй остался
у избушки, ловить с берега. Тут тоже много ив упало кронами в воду, и
получился как раз такой водный ландшафт, который любят крупные щуки,- чтобы
было неглубоко и в то же время чтобы в любой момент можно было спрятаться в
кронах мертвых деревьев.
Сергей-второй несколько раз забросил блесну к тому месту, где
кончались ветки крон. Был у него в ведре и живец, но сейчас он изучал
ситуацию: на что клюет? С третьего заброса леску резко рвануло... Есть!
Сергей-второй ловил на снасть с толстым, почти негнущимся удилищем, с
толстой же леской. На такую снасть реже клевало, но зато если уж щука
хватала блесну или живца, сорваться ей почти никогда не удавалось.
Повозившись несколько минут, Сергей-второй вынул щуку - небольшую для этого
озера, сантиметров семьдесят. Рыбина прикрывала янтарные глаза, открывала и
закрывала жуткую пасть с несколькими рядами зубов. Сергей-второй оттащил ее
подальше, прежде чем подхватить под жабры, вынуть блесну, а саму щуку
насадить на ветку ивы (опять же подальше от воды).
Вот и почин! Сергей прикинул и на всякий случай выстругал себе кол
длиной метра два - эдакое самодельное копье: кто знает, какую рыбину он на
этот раз сумеет извлечь из-под деревьев... Но бог миловал от щуки длиной
метра в два, попадались такие, что можно справиться и без копья,- в метр
или в метр с небольшим.
Вечерело. Здесь, в окружении леса, темнело быстрее и гуще, да Сергей
еще все время отходил от избушки вдоль берега, перемещался, раз за разом
полосуя спокойную темную воду. Решил забросить еще раз, последний, и пойти
разжигать печку в избушке - еще раз протопить перед сном, да заодно сварить
и каши.
Не сразу Сергей-второй понял, что прямо перед ним, в нескольких
метрах, появился какой-то новый предмет. Ух ты! Здоровенная коряга, а
скорее даже обрезанный сверху пень. Сергей-второй скосил на корягу глаза,
удивляясь только, как бесшумно вдруг она всплыла, но тут снова клюнуло! И
не до коряги было Сергею-второму, пока он вытаскивал очередную щуку - на
этот раз небольшую, сантиметров от силы восемьдесят. Вытащил, стукнул ее,
вскинул на плечо, чтобы нести к избушке. Что такое?! Коряга тоже двинулась
вдоль берега.
Тут только Сергей-второй уставился на эту корягу, и хотите верьте,
хотите нет, увидел два глаза, в упор глядящих на него. У коряги были глаза,
и она внимательно, в упор смотрела на Сергея-второго. И медленно, не
быстрее его самого, плыла вдоль берега, параллельно движению Сергея.
Тут надо сделать оговорку, что Сергей-второй совершенно не трус, и уж
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг