его подальше.
Но не сделала этого. Не потому, что страшно было возвращаться. Конечно,
страшно, но не в этом дело. Она сообразила, что если пакет ищут, то к ней
все равно придут, а пакета не будет - нечего отдать, нечем откупиться.
Пускай лучше пакет останется, и когда они придут, она его отдаст и, может
быть, останется живой. Ведь у мужика не было пакета, его и убрали. Может,
сначала замучили, а потом убрали.
Может, вызвать с автомата милицию? Но автомат сломан, Даша знала, что
он сломан, уже пыталась звонить. А как ему не сломаться, если в него суют
все, что ни попадя.
Подошел автобус. Уже набитый. И когда он успевает наполниться, если там
и домов нет? Первые настоящие дома в городке - наши четыре пятиэтажки,
веревкинские небоскребы, местные Черемушки.
В автобусе было душно и все злые.
Но Даша на злость и толчки не отвечала, она была занята мыслями. Жизнь
становилась все сложнее. А тут еще угроза, исходящая от пакета. И нет
мужчины, который мог бы о ней позаботиться. Но, конечно, не обычный,
беспомощный, а сильный, со связями, может, даже из милиции.
На оптовке, или на рынке - называйте как хотите, между кладбищем и
новым Сбербанком - откуда только у них деньги берутся? У нас ведь
отнимают! - несмотря на ветреную, чреватую дождем погоду, было много
народа. Ахмед сидел у своей торговой точки, на ящике, покрытом газетой, и
играл в нарды. Нарды стояли на другом ящике, а незнакомый черномазый сидел
на третьем. Вокруг стояли три или четыре бездельника из азербайджанцев. У
них в ларьках сидели наши, веревкинские, а они поставляли товар, собирали
деньги и контролировали. Но что на них обижаться? Обижайся не обижайся, а
виноваты мы сами. Азеры друг дружку поддерживают, помогают, а мы норовим
своего же утопить.
- Здравствуйте, Ахмед Рахимович, - сказала Даша.
Вдруг ей почудилось, что ее колготки измазаны кровью и она посмотрела
вниз. Но ничего такого не увидела.
- Ну вот, - сказал Ахмед, обращаясь к зрителям. - Где дисциплина? Я ее
с утра жду, в Тулу не поехал, а она дома спит, манную кашу кушает. Почему
опоздала?
- Извините, - ответила Даша. - Больше не повторится.
Но Ахмеду хотелось поговорить.
Он был толстый, пожилой, но почти не седой, волосы черные, блестящие.
Живот вываливался между ног, будто не принадлежал телу, а был кое-как
привязан.
На красной футболке были нарисованы скрещенные американские флаги.
Футболка была грязная, зачем чистую на рынок надевать?
- Я теперь сомневаюсь, - произнес Ахмед, - следует ли доверять большие
денежные ценности такой неорганизованной девушке? Скажи, следует? Особенно
если она с фингалом под глазом нахально на работу выходит. Пьянство
подвело?
- Я не пью, - сказала Даша без улыбки.
Здесь не улыбались. Смех доставался только своим.
- Пойди помоги моему племяннику, - велел Ахмед. - Он у меня здесь
стажировку проходит, в Америку поедет, в университет поступать будет.
Хорошее место ему купили. Роберт, к тебе девушка Даша идет. Будет твоим
ассистентом. Я через полчаса подойду.
Даша поблагодарила Ахмеда и пошла к его магазину.
Магазин представлял собой железный верх грузовика, а может быть, это
когда-то был типовой железный гараж.
Племянник Роберт оказался совсем молоденьким парнем, наверное, еще
паспорт не получил. Лицо приятное, птичье.
- Ну, что будем делать? - спросила Даша, стараясь выглядеть опытной
торговкой.
- Здравствуйте, - формально протянул ей руку Роберт. Она Пожала длинные
влажные пальцы. - Роберт Магометович.
- Что мне делать? - повторила Даша. А думала все время о теле мужика в
подъезде. И о том, что ее ждет.
- Тогда сначала я рекомендую сахар по пакетам сыпать. Вон мешок,
видишь? А вон там возьми пластиковые пакеты. В каждый пакет по кило, у нас
сахар дешевый, люди покупают.
Роберту Магометовичу нравилось быть начальником.
Он сел на стул, глядя наружу и ожидая, когда придут за сахаром
покупатели. Покупателей пока не было, потому что время наступало мертвое,
полдень.
В железной коробке было тепло, душно и, наверное, просто страшно будет
в жару.
Воздух попадал только через дверь в передней стенке. Там сидел Роберт
Магометович и его узкая спина загораживала половину двери.
Работа двигалась медленно. С непривычки было нелегко отсыпать ковшиком
сахарный песок в тонкий и непослушный пластиковый пакет, да сделать это
так, чтобы получился точно килограмм.
Роберт Магометович подошел к ней, стоял как столб и, конечно, же стало
совсем трудно, даже рука дрогнула и рассыпала сахар.
Она замерла, боясь крика и выговора, но Роберт отнесся к этому
спокойно.
- Ты не спеши, - сказал он. - Привыкай. А у тебя муж есть?
- У меня муж бандит, - сказала Даша. - В лагере сидит.
Она знала, что муж-бандит, хоть и в лагере, бывает неплохой защитой от
домогательств.
- Бандит - это нехорошо, - сказал Роберт. - Зачем он тебе денег не
оставил? Плохой бандит, бедный бандит.
- Бедных бандитов не бывает, - возразила Даша.
- А где деньги? Любовнице отнес? Давай покажу, как надо песок сыпать.
Он нагнулся и взял у нее ковшик, а другой рукой сжал грудь.
Это было неожиданно, надо было быть к этому готовой. Но совсем мальчик
- она и не подумала. И лицо приятное.
Она вырвалась, выпрямилась, вскочила.
- Ну как тебе не стыдно! - сказала она. - Вы же мальчик совсем. Я вам в
матери гожусь.
- Не годишься, - засмеялся Роберт. - В России так рано не рожают. Мне
уже семнадцать.
Он совсем не смутился.
Наоборот, когда она вскочила, то ее лицо оказалось на одном уровне с
его лицом. Он сразу потянул ее к себе и поцеловал в губы.
Звякнул ковшик - Роберт уронил его.
Пальцы Роберта побежали, хватаясь и приминая кожу, вниз по спине, к
ягодицам.
Даша возмутилась - уже и мальчишки начали приставать.
Она толкнула Роберта.
Роберт ударился спиной о весы, весы свалились со стола, за ними
посыпались пакеты с сахарным песком. Роберт взвыл, и тут в дверях
показался силуэт дяди Ахмеда.
- Ах ты, пилядь! - Дядя Ахмед очень рассердился. - Ах ты, хулиганка
базарная! Я тебя культурного мальчика бить нанимал? Я тебя сахар
развешивать нанимал!
Он схватил ее за волосы и так сильно потянул к себе, будто старался
спасти мальчика от ее ядовитых когтей.
- Ой, вы что! - Было больно. Даша старалась оторвать его пальцы.
А тут еще, возбужденный видом сражающейся девушки, из завалов сахарного
песка выбрался племянник и включился в бой.
Почему-то он выкрикивал:
- Не посмеем дискриминацию! Не позволим, честные люди!
Он рванул за ворот блузки - пуговички полетели в разные стороны,
затрещала ткань.
Вот дура, успела подумать Даша, ну кто надевает такую хорошую блузку на
базар?
Ее пальцы враждебно переплелись с пальцами дяди Ахмеда и сражались с
ними, так что она оказалась беззащитной перед нападением племянника. Тот
пытался сорвать лифчик, но лифчик был итальянский, эластичный, видно, в
Италии девицам тоже приходится защищать свою честь. Он оттягивался, но не
рвался. Словно тетива лука.
Даше бы закричать: все-таки она не в гареме, а в общественном месте.
Но кричать стыдно. Где-то она читала, что люди, когда тонут, почти
никогда не зовут на помощь. Тонут молча. От стыда за свое неумение
плавать.
Но на ее лице было что-то написано такое, что дядя Ахмед встревожился и
счел за лучшее не рисковать.
Он изловчился, закинул руку за спину и рванул вниз гофрированную крышку
своей торговой точки.
Сразу стало темно.
Но Даша обрела голос. В темноте ничего не стыдно.
Она молотила в стенку и кричала: "На помощь! Спасите! Горим!" Еще
Тамарка учила: нельзя кричать, что грабят или насилуют, на это в наши дни
никто не обратит внимания. А вот если кричишь - пожар, кто-нибудь
встрепенется.
Она понимала, что если не придут на помощь - а кто придет? - то они
здесь в железной коробке над ней поизмываются. Поэтому Даша отбивалась как
могла - царапалась, сучила ногами, даже кусалась и не обращала внимания на
боль. Это была драка, и мужчины в ней все больше распалялись.
И когда уже сил больше не было сражаться в этой духоте, в дверь
магазина, в его железную крышку, постучали, причем уверенно и сильно.
Ну просто как наша красная кавалерия спасает партизана под самой
виселицей!
- Я здесь!
- Открывай, а то взорвем к чертовой матери!
И вдруг сразу все кончилось. Весь кошмар.
Руки исчезли.
- Кто там? - спросил дядя Ахмед. С первого раза не получилось, пришлось
сплюнуть слюну и повторить вопрос.
- Знаешь кто! - ответили из-за двери.
- Сейчас, сейчас. - Голос Ахмеда был суетливо высок.
Гофрированная дверь вырвалась из его рук и взлетела вверх.
Свет хлынул внутрь.
Даша на несколько секунд зажмурилась, так больно было глазам от солнца.
Она была сама участницей сцены, представшей глазам небольшой толпы
зевак, собравшейся напротив магазина. Поэтому не могла оценить зрелища.
Но увидела племянника Роберта Магометовича с расстегнутыми штанами и
расцарапанной птичьей рожей, увидела совершенно растерзанного дядю Ахмеда,
сама же она была практически голой, даже стало холодно. Она стала
натягивать на себя обрывки кофты - какое счастье, что лифчик был
эластичным!
Она читала себя и остальных по лицам толпы - сначала взгляды
пораженные, даже испуганные, и тут же начинается смех! Кривятся
физиономии, щурятся глаза, руки шевелятся и дрожат - смех охватывает
толпу, потому что всем понятно - насиловали девицу, но дверь не вовремя
открыли.
Даша отступила внутрь, до отказа, под давлением взглядов и хохота, но
бритый парень в тельняшке со странной кличкой Троцкий, из тех, кто держит
на рынке порядок, приказал ей:
- Выходи, не бойся, пойдем в контору.
Потом он перевел свой холодный неумный взгляд на Ахмеда, посмотрел на
юного Роберта Магометовича и добавил:
- Вы тоже, насильники.
- Как ты смеешь! - пробормотал дядя Ахмед.
- Только причешись сначала, - велел Троцкий.
Ахмед подчинился и достал из кармана брюк расческу. Он причесывался и
бормотал:
- Ах, как нехорошо получилось! Ах, как нехорошо. Просто неприлично.
Подошел еще один охранник, пониже ростом, его имени Даша не знала.
Он присвистнул и спросил:
- Помощь понадобится?
- Дурачье разгони, - сказал Троцкий.
Охранник стал гнать зевак, а Троцкий повел пленников в сторожку, благо
она стояла за четыре павильона.
Никого в сторожке не было, только потом подошел охранник и сел в углу.
- Будем беседовать? - спросил Троцкий.
- Зачем беседовать? - удивился Ахмед, который уже пришел в себя. -
Имело место провокация. Эта женщина украла у нас сахар, мешок сахара
хотела утащить, мой племянник ее поймал, она дралась как кошка и еще
одежду на себе рвала, чтобы нас обвинить. Ты же понимаешь, на нас каждый
может напасть.
И он указал толстым пальцем на Дашу.
Голос у него был печальный и покорный. Совершенно ясно было, что Даша
не только сахар украла, но и еще пыталась изнасиловать племянника Роберта
Магометовича.
Троцкий ухмыльнулся.
- Разбираться не буду, инцидент налицо. Будешь платить штраф.
- Какой штраф? - возмутился дядя Ахмед. - Воровке штраф не буду
платить! По ней тюрьма плачет, алкоголичка проклятая.
- А теперь послушай, Ахмед, - сказал Троцкий. - Я в этом городе родился
и на ноги встал. Я Дашку Кузьмину не первый день знаю. И кого она
насилует, а кого не насилует, мне лучше понимать. Не хочешь платить штраф,
придется мне передать дело об изнасиловании в милицию. Позвонить сейчас?
- Не было никакого дела! Вы все хороши, всегда на нас кидаетесь, как
хищные гиены.
- Я больше люблю на таджиков кидаться, - заметил Троцкий. - Они
понятливее, сразу спрашивают, а сколько будет штраф?
Ахмед замолчал. Этого вопроса ему задавать не хотелось.
- Расовая дискриминация, - сказал Роберт Магометович.
- А мы что, разные расы, да? Я что, черный, а ты белый? - Голос
Троцкого звучал грознее. - Или, может, ты хочешь сказать, что я еврейской
расы?
- Мальчик ничего не хотел сказать. Лев Борисович, - поспешил вмешаться
Ахмед, который понял, что дело может стать серьезным.
Ага, вот почему он Троцкий, поняла Даша. Конечно, его Левкой зовут.
Левка Семенов.
- Даша, какую компенсацию мы тебе потребуем? - спросил Троцкий.
- Не надо, я домой пойду, - сказала Даша.
- Двести баксов, - сказал Троцкий. - И наличными.
- Двести чего? - Ахмед пошатнулся от удара.
- Двести баксов, или твой племянник идет по этапу, а ты первым
самолетом в Баку, без копейки в кармане.
- Но что я сделал? - закричал Роберт Магометович. - Вы на мое лицо
посмотрите, это же катастрофа-матастрофа!
- Это оправданная защита от насильника, - сказал Троцкий. - Если бы она
молчала, вы бы об нее ноги вытерли.
- Сто рублей, - сказал Ахмед. - Больше она не стоит.
Троцкий взял со стола трубку мобильного телефона.
- Двести рублей! - взмолился Ахмед. - У меня никаких доходов нет.
Но тут вмешался в разговор новый его участник.
В дверях сторожки стоял худой, согбенный и немощный на вид Владилен
Максудович, старшина рыночных торговцев.
- Возьми, - сказал он, протягивая Троцкому две зеленые бумажки. - Ты
поступил справедливо, надеюсь, претензий нет?
Троцкий чуть оторопел. На лестнице рыночных отношений Владилен стоял
выше Троцкого и не Троцкому решать, сколько платить штрафа. Но тут был
случай очевидный, а сам Владилен к разборке опоздал...
- Постыдитесь, - сказал он Ахмеду.
Владилен всегда был вежливым.
- И без того люди плохо относятся к лицам кавказской национальности. Вы
играете на руку худшим элементам в русском народе. Мне придется лишить вас
моего доверия... - Он вздохнул и сказал погромче: - Накинуться на девушку,
собственную продавщицу!
- Она у меня не работает, - сказал Ахмед. - Я такую тварь близко к
сахару не подпущу!
- Ты глупый человек, Ахмед, - сказал Владилен, жестом остановив
Троцкого, который готов уже был накинуться на Ахмеда. - Уходи отсюда, пока
цел. Двести баксов с процентами принесешь мне после обеда. Я твои долги
платить не намерен.
И Ахмед ушел. Роберт за ним.
Тогда Владилен сказал Троцкому:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг