чтобы ни в коем случае Коля не услышал его внутреннего голоса, который, не
скрывая торжества, воскликнул: "И поделом тебе, проходимец!"
- Откуда я знаю? Она мне не показывала.
- А может, не было никакого доноса?
- Как же она тогда узнала?
- Вполне естественно... она навела справки о будущем зяте!
- Здесь? В Симферополе? Почему?
- Это бывает с тещами, - сказал Андрей, и ирония Колю покоробила.
- Есть вещи, над которыми не шутят, - укорил его Коля.
- Не такая уж трагедия, - сказал Андрей. - Мы же не в семнадцатом
веке живем. Ты ее любишь?
- Безумно!
Реалисты как раз вереницей покидали кафе, дожевывая вафли. Видно, у
них начинался урок. Проходя, они внимательно рассматривали Беккера.
- А она тебя?
- Раньше я полагал, что наши чувства взаимны. - Коля понизил голос.
- Возьмите и обвенчайтесь, - сказал Андрей.
- Исключено.
- Почему же? Вы цивилизованные люди.
- А деньги? Ты не представляешь, в каком я положении!
- Ты знаешь такую древнюю формулу: рай в шалаше?
- Не будь наивным, Андрюша, - сказал Коля. - И не испытывай мое
терпение. Альбина воспитана не для того, чтобы жить в шалашах. Впрочем -
это все в прошлом...
Циппельман принес горячий кофе. Коля сидел, упрятав голову между
кулаками, упершись локтями в стол. Циппельман ничего не сказал, только
сокрушенно покачал головой так, чтобы Андрей это видел. Андрей молчал,
потому что ему было нечего сказать: он предложил Коле выход из положения,
Коля его не принял.
- Жизнь, я тебе скажу, - продолжил свой монолог Коля, - очень сложная
и гадкая штука. И я - далеко не идеал. Я мечтал вырваться из нищеты, я
мечтал помочь моим родителям, Нине... Для этого я пошел на хитрости. А
Альбина, должен тебе сказать, знала правду и разделяла мою точку зрения.
Но моя трагедия заключалась в том, что я должен был соответствовать образу
состоятельного молодого человека. - Коля криво усмехнулся. - И это
требовало денег. Я должен был делать скромные, но недешевые подарки
будущим теще и тестю к дню ангела, я должен был покупать билеты в театр...
я должен был одеваться по-человечески, наконец!
- И много ты задолжал? - спросил Андрей.
- Не так много... чуть больше тысячи.
- Ого!
- Ужас в другом - ты знаешь, откуда эти деньги?
- Ты их украл? - прошептал Андрей.
- Нет, не бойся. Но я заложил драгоценности мамы. Семейные
драгоценности.
Теперь они говорили совсем тихо, сблизив головы, как заговорщики.
- Мама в угрожающем состоянии, - продолжал Коля. - Она ждет смерти.
Меня вызвала Нина... Нина требует, чтобы я немедленно выкупил
драгоценности.
- Она знала?
- Как бы я это сделал без ее согласия и помощи?
- А теперь мама может их попросить?
- Она уже просила. Она составила завещание, но требует, чтобы мы
взяли шкатулку из банка и принесли.
- Когда?
- У меня осталось два или три дня. И нет выхода... Я буду вынужден
покончить с собой.
- Ну уж до-этого не дойдет! - сказал Андрей.
Коля обиделся:
- Я уйду.
Но никуда не ушел.
Время тянулось медленно - часы над стойкой постукивали маятником.
Андрюша считал секунды.
"А он и не думает о Лиде, - сказал себе Андрей. - Ему и дела нет до
нее. А я старался быть благородным. И отказывался видеть ее". Андрей не
чувствовал, что лукавит перед собой.
- Мне не к кому обратиться, кроме тебя, - неожиданно сказал Коля. - У
меня мало друзей, а друзей со средствами нет вовсе.
- Но чем я тебе могу помочь?
- Мне нужна тысяча рублей. Только одна тысяча, Андрюша. На год. Даже
меньше, на полгода. Если хочешь, с процентами. Но ведь ты не возьмешь с
меня процентов, правда? Только нужна полная, абсолютная тайна!
- Но у меня нет тысячи рублей!
- Ты мне говорил, что отчим открыл счет на твое имя.
- Я не могу распоряжаться счетом до совершеннолетия! Пока что я
получаю только проценты. Их мне хватает на жизнь, но, честное слово,
ничего не остается. Я сейчас купил билет сюда, кое-какие гостинцы и все -
я чист и гол до Нового года.
- Но твоя тетя...
- Коля, ты же знаешь, что тетя получает жалованье...
- Андрей, ты должен что-то придумать! Если ты этого не сделаешь, я
застрелюсь. Это вопрос чести.
Коля обессиленно откинулся на стуле, будто пробежал целую милю. Он
закрыл глаза.
- Так я и знал, - сказал он, словно Андрей отнял у него тысячу
рублей, вытащил из кармана. - Так я и знал... - Он поднес руку ко лбу. Это
было изящно, но Андрею жест показался слишком театральным.
- Вам подать еще чего-нибудь, молодые люди? - спросил Циппельман, не
подходя из деликатности близко.
- Нет, спасибо, - сказал Андрей. - Мы сейчас уходим.
Коля поднялся, как будто эти слова были командой. Не глядя на Андрея,
подошел к круглой вешалке, взял свою шинель и, не надевая фуражки, пошел к
выходу. Андрей задержался, расплачиваясь.
Пасмурный день перешел в тоскливый зимний вечер. На Пушкинской
зажглись желтые фонари. Люди спешили домой со службы, и потому магазины на
короткое время оживились. Коля стоял у витрины колбасного магазина.
Витрина представляла собой рог изобилия, из которого сыто и не спеша
вываливались колбасы и рулеты бекона.
Андрей остановился, не зная, что делать дальше. Подойти к Коле? Или
тот настолько обижен, что не станет разговаривать?
- Пошли домой, - наконец окликнул он Колю.
- Я не хочу в эту юдоль скорби, - сказал Коля. - И у меня нет рубля,
чтобы напиться.
- Рубль у меня найдется, - сказал Андрей, впервые в жизни
почувствовав себя старше Беккера. - Но напиваться смысла нет.
- Тебе ли говорить о смысле!
Андрей вынул из бумажника три рубля и протянул их Коле.
Тот посмотрел на деньги как на мерзкую лягушку и неожиданно ударил
Андрея по руке. Деньги упали на мокрый тротуар.
- До свидания, - сказал Андрей и пошел прочь.
Он не оборачивался и поэтому не видел, поднял ли Беккер эту
трехрублевку.
Андрей пришел в себя в семинарском саду. Уже почти стемнело, и здесь
фонарей было мало - до ближнего метров пятьдесят. В полутьме голубела
мокрая скамья. Андрей дошел до нее и, обессиленный, сел. Его знобило. Он
подумал, что в поезде он долго стоял в тамбуре, потому что в вагоне было
душно. Его могло продуть. Еще не хватало пролежать в горячке все
Рождество.
Два человека шли по грязной, истоптанной за день дорожке. Оба были в
глубоко надвинутых на брови картузах и бушлатах, подобных морским, которые
любили носить мастеровые. Андрей вдруг испугался - на версту вокруг
никого. Если что - не докричишься. От этих фигур веяло угрозой. Андрей
понимал - самое разумное встать и уйти. Быстро уйти отсюда. Может, даже
убежать. Но с Андреем так бывало в жизни не раз - он понимал, что надо
сделать, чтобы спасти себя, но не делал, замирая и стараясь переждать
опасность или беду.
Мужчины замедлили шаг, подойдя к скамейке, и Андрей, глядя на них и
не различая в сумерках лиц, мысленно молился: пройдите мимо, пройдите, не
останавливайтесь.
Мужчины остановились.
Один из них сказал:
- Студент, закурить не найдется?
- Я не курю, - сказал Андрей.
- А ты получше посмотри, - сказал второй со смешком.
- Честное слово, я не курю, - сказал Андрей и поднялся со скамейки.
- Это мы сейчас посмотрим, - сказал первый мужчина. - Выворачивай
карманы.
Андрей начал отступать от них. Он боялся повернуться к ним спиной.
Мужчины шли за ним следом точно с той же скоростью, как Андрей отступал.
Андрей задел каблуком камень.
- Я сказал тебе, - повторил первый мужчина негромко, - показывай, что
в карманах.
Андрей запустил руки в карманы и вывернул их. Ключи и мелочь
посыпались на дорожку.
- Ну, что нам с ним сделать? - спросил первый. И тут Андрей узнал его
голос. Года три назад он служил в гимназии истопником, и гимназисты бегали
вниз, в котельную: старшеклассники покурить или сыграть в карты, те, кто
помладше, - потому что там было всегда тепло и интересно.
И это узнавание сразу успокоило Андрея. В мире, в котором он
существовал, были свои порядки: в нем были и люди законопослушные, и
тихие, и разбойники, и жулики, но существовала определенная
установленность отношений. И еще не сказав ничего, Андрей понял, что
своего эти мужики обижать не будут, даже если "свой" обозначает лишь
гимназиста, которого этот истопник и не помнит. Как же его звали? Тихоном?
Теперь, когда они стояли рядом, Андрей разглядел и второго. У него
было скуластое крепкое лицо, узкие губы и злые глаза.
- Не буду, - сказал Андрей. - Не буду, Тихон.
- Ты кто? - Тихон приблизил лицо - от него пахнуло водкой. - Ты кто
такой?
- Я у вас в котельной все свои лучшие годы пробыл, - сказал Андрей,
стараясь улыбнуться. Улыбка, правда, не получилась.
- Ах ты, мать твою! Гимназист! Из Александровской? Много вас было,
разве всех упомнишь. А теперь что, в студенты пошел?
- Я в Глухом переулке живу, - сказал Андрей. - С теткой. Может,
знаете?
- Кто вас всех знает, - сказал Тихон без злобы. - Они у меня,
стервецы, курили. - Последние слова были обращены к спутнику, который
стоял - руки в карманах бушлата - и покачивался.
- Если курили, - сказал он со злобой, - чего же он папиросу пожалел?
- А я не курил, - сказал Андрей. - И сейчас не курю. Но если вам
деньги нужны, возьмите.
Тут он понял, что нетактично предлагать людям деньги, которые
валяются на земле. Он опустился на четвереньки - ключи были большие, они
блестели, их он нашел сразу, а монеты попали в грязь.
- Да ты чего, - сказал Тихон. - Ты ничего. Бог с ними.
Он тоже встал на четвереньки, и они с Андреем шарили руками по лужам.
- Во, - говорил Тихон. - Нашел. Двугривенный.
Его спутник стоял над ними. Ему это не нравилось.
- Пошли, - сказал он. - Штаны извозишь, мать твою.
- Не, - говорил Тихон. Он был совсем пьян. - Надо помочь. Гимназисту.
Тебя как зовут?
- Андреем. Андрей Берестов.
- Как же, Андрей, Андрюша! Помню. Курносенький такой был.
Конечно же, Тихон Андрея не помнил, но теперь они были заняты общим
и, с точки зрения Тихона, полезным делом.
- А много денег-то у тебя было?
- Не знаю, - сказал Андрей. - Около рубля, наверное.
- Дурак ты, гимназист. Если будешь каждому карманы разевать, не
напасешься.
Тут он нашел целый полтинник, и на том они поиски прекратили, потому
что второй, которого звали Борисом, хотел уйти.
Они пошли к выходу из сада все вместе. Андрей протянул Тихону мокрую
ладонь, на ней было два пятиалтынных и гривенник.
- Нет, - сказал Тихон, - это ты себе оставь. У нас уже полтинник есть
и двугривенный.
- Давай, - сказал Борис и взял деньги у Андрея. Что Тихону не
понравилось. Он стал объяснять Борису:
- Тетка у него, в очках, Марья Павловна, я ее знаю, она к соседу
моему приходила, еще на Пасху, благотворительность носила. Я ее, ей-бо,
знаю, ты скажи, Андрюш, я ее знаю?
- Точно, знаете, - удивился Андрей.
- Я и говорю. Она женщина справедливая и небогатая, это я точно тебе
говорю.
Борис не отвечал. Но и деньги не вернул.
Они вышли на Екатерининскую.
- Слушай, гимназист, - сказал Тихон, - пошли собачьей радости вкусим
за твое здоровье. Ты не думай, у нас есть.
- Я не пойду, - сказал Андрей.
- Пойдешь, пойдешь, - сказал Тихон. - Выпьем, посидим. Надо
согреться.
Через три минуты они сидели в жарком, душном и, как показалось
Андрею, страшно уютном зале трактира. Половой принес штоф водки и горячей
жареной чесночной колбасы.
Тихон, оказывается, теперь служил кочегаром на станции, а Борис был
приезжий, из Пскова, и работал в депо. К удивлению своему, Андрей понял,
что спутники его - совсем молодые, а в гимназии ему казалось, что Тихон
велик и стар.
В морщинках вокруг глаз Тихона, под носом, над усами была сажа, под
обломанными ногтями тоже чернота. Борис был чище, одет аккуратнее. Он был
мрачен и только после второй рюмки попривык к Андрею, разговорился. Они,
оказывается, готовили в депо забастовку, все продумали, а приехал из Киева
эсдек Мученик и велел все делать иначе. Получилось, что теперь Борис не
главный, и это он переживал. А Тихон, который Борису сильно сочувствовал,
достал ему выпить, но тут у них кончились деньги, а выпить хотелось - вот
и подошли к студенту. Они только и собирались рупь взять, не больше, но
когда студент, то есть Андрей, стал кобениться, они на него рассердились.
Так что если бы не узнавание, накостыляли бы Андрею.
Потом и Борис оттаял. Он оказался славным парнем, если бы не пил, так
объяснил Тихон. Он окончил реальное училище, но потом обстоятельства не
сложились, Борис не объяснил - как. Пришлось уйти в механики. Он приехал в
Симферополь.
- Женить Борьку надо, - утверждал Тихон. - Ты, Андрюша, нам невесту
отыщи, только с образованием. Мы теперь, сам понимаешь, к свету стремимся.
Предстоят большие перемены. Ты газеты читаешь? Выберем мы Борьку в Думу от
революционеров. А потом, гляди, министром станет. - Тут Тихон
развеселился. А Андрей вспомнил, что у него была заначенная пятерка, на
самый крайний случай. Они и ее пропили.
Ушли они из трактира, когда он уже закрывался. Все трое совершенно
обнищали. Железнодорожники пошли провожать Андрея, и тому было лестно и
приятно, что он идет домой с двумя такими славными парнями, которые его
понимают.
Когда они вышли к Салгиру, их догнал Ахметка, который возвращался
домой. Ахмет отнял его у новых друзей и помог взобраться на ломовую
телегу. Тихон отдавать Андрея не желал, потому что поклялся сдать его с
рук на руки Марии Павловне, но Ахмет, когда узнал об этом благородном
плане, вправду испугался, он представил себе, что подумает тетя Маня.
Андрей заставил Ахмета остановиться, не доезжая до дома, потому что
ему надо было излить душу единственному другу, и тот послушно остановился,
только заставил сначала Андрея застегнуть шинель и надеть измаранную в
грязи фуражку.
Андрей рассказал ему все о Коле Беккере и своей безответной любви к
Лидочке и о том, что он намерен завтра же ехать к Сергею Серафимовичу и
просить тысячу рублей, потому что хоть Коля и подлец, но ему надо помочь,
потому что жалко Нину, на которой никто не хочет жениться, и Елизавету
Юльевну тоже жалко, Андрей вспомнил, что обещал принести Беккерам опий, но
Ахмет сказал, что все возьмет на себя.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг