даже приметам нельзя верить. Я читала, что наступает перенаселение Земли и
скоро грядет страшный голод.
- Кого ты видела из моих приятелей?
- Недавно вернулся Ахмет Керимов. Там произошел скандал.
- Подозреваю, - сказал Андрей.
- Нет, ты даже подозревать такого не можешь. Отец послал его на курсы
Берлица, а Ахмет умудрился пуститься во все тяжкие.
Подъехал извозчик. Извозчик был знакомый из той, давешней жизни. Он
приходился родственником Ахмету.
- Андрей! - закричал он, соскакивая с облучка. - С приездом! Совсем
офицер стал!
Верх пролетки был поднят - извозчик поставил чемодан перед задним
сиденьем, чтобы на него не попадал снег.
- Андрей - студент, - поправила тетя Маня.
- Фуражка вижу, шинель-минель вижу, - сказал извозчик. - Значит,
офицер.
Пролетка ехала медленно, извозчик спросил:
- В Петербург живешь?
- В Москве.
- Студент, говоришь? Доктор будешь?
- Андрюша изучает историю, - сказала тетя Маня.
- Правильно! - сказал извозчик. - Изучать нужно.
Он замолчал, видно, старался понять, зачем изучать историю.
- Я не кончила, - сказала тетя Маня. - Произошел страшный скандал.
Ахмет связался с сомнительными личностями и истратил деньги. Ты же знаешь,
Искендер зарабатывает каждую копейку трудом, и для него это был жестокий
удар. Он рассчитывал, что Ахмет получит настоящее образование. И я могу
понять его.
- Про Ахметку говоришь? - обрадовался извозчик. - Ахметке голова
отрывать мало.
- А что он сейчас делает? - спросил Андрей.
- Не хочешь учиться, извозчик будешь. Я его сегодня на базаре видел.
Искендер ему ломовую клячу дал. Он капусту возит, хе! Такие дела.
Придется Ахмету уходить в разбойники, подумал Андрей. Долго он в
ломовых возчиках не удержится.
- Коля Беккер приехал, - вспомнила тетя. - Я встретила Нину, она
сказала.
- Один?
- А с кем он должен был приехать? Я не понимаю. Он уже заглядывал
вчера вечером, тебя спрашивал.
На площади перед гастрономическим магазином Козлова ставили большую
елку. Сам Иван Петрович в бобровой шубе стоял в дверях и покрикивал на
рабочих.
Пролетка миновала гимназию. На втором этаже горел свет - Андрей
понял, что это окошко библиотеки. Тетя велела остановить у кондитерской
Циппельмана. Андрей сказал:
- Я куплю. Что нужно?
- Я вчера заказала торт-пралине, твой любимый.
За прилавком стоял старый Циппельман. Он обрадовался Андрею и сразу
вынес плоскую коробку.
- С приездом, - сказал он. - Вы стали настоящий мужчина. Может,
выпьете чашечку кофе?
- Там тетя ждет, - сказал Андрей. - Сколько я вам должен?
- Мария Павловна заплатила, не беспокойтесь.
- А где Фира?
- Ах, вы же не знаете! Фира уже замужем. Вы представляете, я буду
дедушкой.
Циппельман проводил Андрея до двери, помахал оттуда тете Мане и
крикнул:
- Может, все же чашечку кофе? По-варшавски!
Когда вошли в дом и Андрей раскрыл чемодан, соображая, куда он
положил подарки для тети, тетя спросила:
- А у тебя, Андрюша, есть девушка?
Спросила, как выплюнула вопрос, - видно, заготовила его заранее,
готовилась и робела.
- Не бойся, жениться пока не собираюсь.
- Это было бы совершенно легкомысленно.
Андрей достал конверт с тетиными переводами и протянул ей.
- Это что такое? Подарок?
- Открой.
В конверте лежало шестьдесят рублей. Тетя пересчитала их и ничего не
поняла. Андрей, гордый самостоятельностью, принялся объяснять, тетя
подняла скандал из-за возвращенных денег, потом вспомнила, что Андрей
голодный. За обедом она говорила без умолку, все больше о своих делах - с
недавних пор она ведала городскими приютами и была преисполнена гордыней,
которую старалась не показывать, и оттого гордыня была совершенно
очевидна. А об отчиме она ничего не знала. Раз он прислал с оказией мешок
миндаля, до которого тетя была большой охотницей. Андрей подумал, что это
сделала Глаша.
В комнате было темно, снег все сыпал, тетя зажгла керосиновую лампу -
до Глухого переулка электричество еще не добралось.
После обеда Андрей отказался спать, пошел к Беккерам. Их домик
покосился еще более, калитка висела на одной петле. Во дворе была грязь,
пришлось идти по доске, проложенной до двери.
В прихожей пахло лекарствами и чуждым этому аккуратному дому запахом
русской не проветренной избы. Андрей постучал, в ответ кто-то начал
кашлять. Потом кашель приблизился, дверь открылась - за ней стоял на
костылях старый Беккер. Лицо его было сизым, длинный нос распух, будто он
долго плакал. Он не сразу узнал Андрея и сначала даже испугался его
форменной шинели, в чем наивно признался.
- Все жду, что описывать имущество придут. Ты - Берестов Андрюша,
Марии Павловны сын? Ты к Коле?
Беккер запамятовал, что Андрей приходится племянником Марии Павловне.
Он стоял в дверях, забыв, что надо пропустить гостя. За его спиной
раздался голос Ниночки - младшей сестры Беккера, такой же длинноносой,
бледной и обреченной остаться старой девой, если, конечно, не найдется для
нее такого же скучного и непритязательного мужа, как собственный папа.
- Андрей, заходи же, чего ты стоишь. Папа, посторонитесь, вы мешаете.
Нина протянула длинную белую руку и протащила Андрея в щель между
замершим отцом и стеной.
- Раздевайтесь, - сказала Нина. - Вы совсем промокли.
- Нет, я только из дома.
Нина забрала у Андрея зонт и шинель. Отец опомнился, подошел ближе.
- Я Колю позову, он будет рад, - сказал он.
И, не дожидаясь ответа, тяжело заковылял в глубь дома.
Нина стояла, безвольно опустив руки, лицо у нее было виноватое.
Андрей украдкой осматривался. Дом Беккеров всегда был беден, но за
последние месяцы он пришел к тому же в полное запустение.
- Мама болеет, - сказала Нина, перехватив взгляд Андрея. - И папа
совсем плох. А я даю уроки, и все хозяйство на мне, простите, что у нас
беспорядок.
- Мы всегда были на ты, - сказал Андрей.
- Судьба заставляет нас изменять своим правилам, - сказала Нина
поучительно. - Она несправедлива к нам.
- Ничего, - сказал Андрей. - Коля скоро кончит университет, будет
хорошо зарабатывать, да и ты выйдешь замуж.
- Мы никому не нужны, Андрей, - сказала Нина твердо. - Господь
отвернулся от нас.
Это звучало, как в романе из "Нивы".
В комнату вошел Коля.
- Извини, что я не услышал. Я писал письмо.
Некогда красивое, высокое до потолка, трюмо было засижено мухами, и
верхний угол его был затянут паутиной. Сверкающий порядок, что раньше
царил в этом доме, поддерживался Елизаветой Юльевной, матерью Коли.
- Что с мамой? - спросил Андрей.
- Плохо, - сказал Коля.
Коля провел его через большую комнату, где на диване уже лежал,
посапывая, его отец, - непонятно, когда он успел заснуть, - из комнаты
вели две двери: одна в спальню, где обитали Нина и Елизавета Юльевна,
другая в комнату Коли. Дверь к маме была открыта, оттуда донесся стон, и
Ниночка поспешила туда. Коля быстро подтолкнул Андрея к другой двери,
закрыл ее за собой.
Комната Коли не изменилась, только была не убрана и казалась нежилой.
Коля показал Андрею на стул, а сам сел на кое-как застеленную койку. На
письменном столе лежали исписанные цифрами листы бумаги. Полка с книгами,
такая знакомая, потому что Коля в свое время давал Андрею стоявшие на ней
томики Буссенара и Жаколио, опустела и накренилась.
- Прости, - сказал Коля, - но так вот мы живем. Ты увидел меня в
трудный день.
- А что с мамой?
- У нее подозревают рак, - сказал Коля. - Она мучается болями. Но, к
сожалению, у нас нет возможности купить лекарств.
- Я постараюсь помочь, - сказал Андрей.
- Я не хотел просить тебя о помощи.
- Я поговорю с тетей Маней. У них в ведомстве есть деньги на такие
цели.
- Ни в коем случае, - резко сказал Коля. - Лучше умереть с голоду.
- Что ты говоришь!
- Завтра весь Симферополь будет знать, что мы нищенствуем. Подумай,
как это отзовется на Нининой судьбе.
- Ладно, - сказал Андрей, - подумаем. Расскажи о себе. Как твоя
Альбина?
- Ахмет рассказал? - Коля насторожился.
- Он мне смешное письмо прислал.
- Ахмет все неправильно понял, - сказал Коля. - Он всегда был шутом и
останется им. Но шутить можно за свой счет, но не за счет товарищей.
- Он ничего плохого не написал.
- По глазам твоим вижу, что написал! А мною руководило лишь чистое
чувство, клянусь тебе!
Коля вскочил с койки. Старые пружины взвизгнули. Он подошел к окну и
отодвинул в сторону горшок с засохшим цветком. Он молчал. Из соседней
комнаты донесся стон, потом голоса.
- Тебе, который может пользоваться благодеяниями отчима, не понять,
что такое безысходность, - сказал Коля наконец.
Андрей видел его широкую спину, небольшой, хорошо подстриженный
затылок и тонкие, алые на просвет уши.
- Мне не к кому обратиться даже за сочувствием, - сказал Коля. -
Ахмет ничего не поймет и будет смеяться... Я все потерял! И ты более
других можешь презирать меня.
Почему-то Андрей подумал в тот момент о десятке, которую Коля так и
не отдал Ахмету. Тетя Маня панически боялась любых долгов. Может,
какой-нибудь из ее предков попал в долговую яму, может, она запомнила
уроки, вычитанные из французских романов, но она была убеждена и
убежденность эту передала Андрею, что порядочный человек скорее умрет, чем
не вернет долг.
- Ты же понимаешь, - продолжал Коля, - что я не мог прожить в
Петербурге на двадцать рублей, которые присылала мать?
- Не мог.
- Наш наивный друг Ахмет, который умудрился прокутить две тысячи за
несколько недель, решил, видно, что я намерен сесть на шею Калерии
Иосифовне.
- Какая еще Калерия Иосифовна? - спросил Андрей.
- Дама, у которой я снимал квартиру. Тебе я могу сказать: она была
уверена, что я - сын барона и состояние моего отца велико. Она готова была
отдать за меня Альбину. Но моя печальная тайна раскрылась, я был изгнан из
числа претендентов.
- Ой, горе мое! Ну сделай что-нибудь! - закричала за стенкой мать.
- Пошли к Циппельману, - сказал Коля. - Больше сил нет терпеть.
Андрей был рад уйти.
Нина вышла их проводить и сказала:
- Коля, постарайся, я тебя умоляю, постарайся достать опия. Хоть
несколько капель.
- Я спрошу у тети, - сказал Андрей.
Снег перестал, облака разбежались, но сразу похолодало и поднялся
пронизывающий ветер. Они шли быстро и почти не разговаривали.
- Ты не был больше в Ялте? - спросил Андрей. Не хотел спрашивать, но
вопрос сам сорвался с губ.
- Зачем? - спросил Коля. - И откуда у меня деньги для таких
путешествий?
- И девушек больше не видел?
- О, далекое детство! - вдруг засмеялся Коля. - Я помню, как ты
пытался уплыть с Лидочкой в Турцию. Какое это было светлое время!
Циппельман встретил их радостно. В кондитерской было жарко, круглый,
с залысинами лоб Циппельмана блестел, как смазанный жиром.
- Какая радость! Вторая встреча. Вам понравился мой торт? Я сам его
делал.
- Мы его будем есть с чаем, - сказал Андрей. - Вечером.
- Правильно. Это именно вечерний торт. А сейчас будем пить кофе?
- С коньяком, - сказал Андрей. - На улице такая погода.
- Именно что такая погода. Если бы я не был так занят, я бы
обязательно сам выпил рюмочку. Я так беспокоюсь за Фиру. Там в Керчи такие
ветры, такие ветры!
Они сели в углу, за свой столик. Циппельман принес кофе, коньяк и
фотографию Фиры с ее мужем, типичным громилой.
- Вы не думайте, что он грубый, - сказал Циппельман. - У него сердце
ягненка.
В кафе вошли замерзшие реалисты. Циппельман побежал делать им чай с
вафлями.
Резким, театральным движением Коля поднес к губам рюмку и выпил
коньяк, как извозчик пьет водку.
- Все время хочется напиться, - сообщил он. - Но я не хмелею.
Андрей отхлебнул кофе. Он понимал, что ему предстоит выслушать
исповедь приятеля, втайне мечтая, чтобы случилось небольшое землетрясение,
которое отвлекло бы Колю от рассказа. Но землетрясений в Симферополе не
бывает...
- Я был слишком доверчив. - Коля поправил прядь, упавшую на лоб. - Я
доверился судьбе. Чувство, которое я испытывал к Альбине, было настолько
глубоким и чистым, а она сама тянулась ко мне, как лиана тянется к
стволу...
Баобаба, чуть не подсказал Андрей и понял, что рискованность
сравнений и заставила замолчать Беккера.
- Пальмы, - закончил фразу Коля и помахал пальцами Ципе, словно
половому. - Еще коньяк!
Реалисты обернулись как по команде.
- Сейчас, Коля, - отозвался Циппельман, - одну минутку, мой мальчик.
Чем испортил все представление.
Коля смешался, вытащил бумажник с золотой монограммой, из него -
маленькую фотографию - визитку смазливой девицы. Андрей понял, что это
Альбина, Коля перевернул визитку. Там было написано мелким и аккуратным
почерком: "Дорогому Николаю на добрую память о наших встречах. Альбина Ч.
12 октября 1913 года".
- Красивая, - сказал Андрей. Ему приходилось так рассматривать
фотографии младенцев, которые таскают с собой бабушки - приятельницы тети
Мани, но фотографию возлюбленной ему показали впервые.
Циппельман принес коньяк для Коли.
- Свадьба была назначена на ноябрь, - продолжал Коля, когда Ципа
отошел. - Мы даже договорились, что от моих родственников приедет только
Нина - родители больны. И тут моя потенциальная теща получила анонимный
донос.
- О чем?
- О том, что я - нищий, что я не фон Беккер, а сын железнодорожного
кондуктора, что у меня нет ни гроша за душой... что я авантюрист и
самозванец!
Последние слова Коля, увлекшись, произнес громко, и реалисты вновь
обернулись.
- А кто написал? - спросил Андрей, стараясь выразить сочувствие,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг