- Сообщите через меня, - сказал я. - Я передам.
- Я должен сделать это лично, доннерветер! - возразил негр.
Не знаю, что за озорство напало на меня, но клянусь, что оно никак не
указывает на мои расистские склонности.
- Скажите, а какой марки ваш автомобиль? - спросил я.
Негр опешил от моего вопроса и сказал:
- Это "роллс-ройс", любой нормальный человек поймет это с первого
взгляда.
- Стыдно, молодой человек, - сказал я, - такую ценную вещь следует
содержать в порядке. И если вы не можете помыть такую ценную машину, как я
могу доверять вам в других вопросах?
- Вы категорически неправы, - возразил негр, - вы не представляете, по
каким буеракам я вынужден был добираться до этого дома.
- Эй! - донесся до нас женский крик. Негр резко обернулся.
- Годдам! - воскликнул он, прыгнул в машину, которая не сразу завелась,
тогда как по улице, прихрамывая, к нам бежала высокая худая рыжая женщина,
размахивая полосатой милицейской дубинкой.
Наконец машина завелась и рванула с места. Женщина встала на ее пути,
милицейским жестом подняв жезл, чтобы остановить движение, но негр не
послушался женщину, а поехал прямо на нее.
И в этот момент вся эта картинка растворилась перед моими глазами,
будто все это привиделось.
- Ты их видела? - спросил я Нианилу.
- Кого видела? - спросила Нианила, которая накрывала на стол.
- А Может, ты их слышала? - спросил я.
- Закрой окно, - сказал моя жена.
Если она не видела и не слышала этого конфликта, подумал я, то нет
смысла пересказывать его содержание. Она же все равно не поверит.
Больше никаких событий до самой ночи не происходило.
Мы легли спать как обычно, и сначала я крепко заснул, ибо не жаловался
в те годы на бессонницу, будучи мужчиной в самом соку жизни. Это теперь,
уйдя на пенсию, я провожу ночи без сна и в тревогах.
Ночью мне слышались всевозможные стуки и перезвон, более того, мне
снилось, а может, мерещилось сквозь дремоту, как звезды говорят друг с
другом, передавая зашифрованные сообщения.
Я проснулся утром ровно в семь тридцать от шума.
Обычно именно в это время начинают работу жестянщики этажом ниже, но
так как была суббота, то шума не должно было быть. Что меня и разбудило.
То есть мой организм не ждал шума, но шум был, хотя другого типа, нежели
обычно.
Шум доносился из-за стены, от соседей, в нем можно было различить
человеческие крики различного тембра, удары, звон посуды - мы с женой
вскочили. В окно лилось утреннее солнце, разноголосо верещали и свиристели
птички, на деревьях распускались листочки, и среди этих приятных сердцу
звуков и пения резким диссонансом выделялись крики от соседей.
- Семен, - сказала Нианила, - мы должны спешить на помощь.
- Ты полагаешь, что наша помощь нужна? - спросил я.
- Они кричат трагическими голосами, - сказала моя жена. - Может быть,
случилось... Нет, я не могу произнести!
- Случилось несчастье с ребеночком?
- Замолчи! Немедленно замолчи!
Кое-как накинув халаты, мы побежали на лестничную площадку, затем,
улучив паузу в криках и грохоте, позвонили в дверь.
Нам долго не открывали.
Наконец я стал звонить настойчиво, не отнимая пальца от звонка, и через
минуту дверь дрогнула и приоткрылась на узкую щель.
В щели я угадал профиль Коли Стадницкого.
- Коля, - сказал я, - доброе утро. Скажи, что произошло?
- Ничего не произошло! - резко ответил молодой человек.
И захлопнул дверь.
Мы остались на лестнице.
- Если мы сейчас не зайдем в какую-нибудь квартиру, - сказала Нианила,
- то мы обязательно простудимся.
- Тогда лучше идти к нам, - предложил я. - Хоть мне и грустно
сознавать, что появление ребенка ведет к конфликтам в семье Стадницких, я
не чувствую себя вправе делать им замечания.
Мы двинулись было к нашей двери, но тут дверь к соседям снова
приоткрылась и Стадницкий сказал нам вслед:
- И вообще вас это не касается! Не смейте совать носы в нашу личную
жизнь!
- Мы и не суем, - с достоинством ответила Нианила, и мы ушли к себе.
Но недолго мы оставались одни.
Мы не успели запереть дверь, как услышали легкие шаги Клавы.
Она ворвалась следом за нами в нашу квартиру и шепотом закричала:
- Спасите меня! Он весь пошел в свою мамашу!
- Неужели он хочет отравить вас? - спросила Нианила.
- Хуже!
- Он поднял руку на ребенка?
- Ах, я сама не знаю, что говорю, - откликнулась Клава.
Тут же в дверь втиснулся Коля.
- Возвращайся домой, продажная развратная тварь, - сказал он, - не смей
общаться с порядочными людьми.
- Коля, прекрати немедленно! - сказала Нианила. - Я тебя выставлю за
дверь. Ты что хулиганишь?
- Я? Хулиганю! Да на моем месте другой давно бы ее задушил! Отелло
своих жен за меньшие штучки на тот свет отправлял.
Мы замолчали, переваривая страшную информацию. И как назло моя
любознательность опять нас подвела.
- Простите, - заинтересовался я, - а сколько жен задушил Отелло?
Тут Клава зарыдала, а Коля ответил:
- Всех, которые были... как моя!
- Ну ладно уж, - сказал я. - Что плохого могла сделать тебе жена,
которая принесла тебе два дня назад из роддома чудесного сынишку?
- Вот именно, - сказал Коля.
- Но ведь я не виновата! - закричала Клава.
- Ах, ты не виновата? Не виновата - так не бойся, покажи соседям свое
артистическое мастерство.
- И покажу, - ответила Клава. - Мне нечего скрывать.
- Нечего?
- Нечего! - И Клава обратилась к нам. - Пошли посмотрите, и вы меня
реабилитируете.
Все вчетвером мы вновь пересекли лестничную площадку и вошли в квартиру
Стадницких, из которой доносился детский плач, сопровождаемый эхом.
Надо сказать, что я вступал в квартиру Стадницких с тяжелым
предчувствием того, что вступаю в опасную и, может быть, трагическую эру
моей жизни. Казалось бы, что такого: ну плачет младенец, ну негры ездят по
нашему Веревкину в иностранных автомобилях. Меня, скромного школьного
учителя русского языка и литературы, не должно касаться...
- Нас это коснется, - прошептала моя золотоволосая супруга. - Ой как
коснется!
Как и положено верной спутнице жизни, Нила порой читала мои мысли.
Молодые люди впустили нас в комнату, которая служила спальней им и
младенцу, и подвели к кроватке с деревянными барьерчиками по бокам,
купленную на вырост.
В этой кроватке лежали два младенца и пускали слюни.
Я прошу вас, уважаемый читатель, остановиться на этом месте
повествования и попытаться встать на мое место.
Повторяю: мы вошли в комнату, где пахло детской мочой, присыпкой,
счастливым и скромным бытом. Мы посмотрели на кроватку. В ней лежали
рядышком два младенца и пускали слюни.
Вы поняли?
Мы ничего не поняли.
Мы переглянулись, потом посмотрели на родителей.
После тяжелой паузы раздался голос Коли Стадницкого.
- Видите?
Нила кивнула.
- А я так надеялся, - вздохнул Коля Стадницкий, - я так еще надеялся,
что у меня ночной кошмар и галлюцинации. А бывают коллективные
галлюцинации.
- Коллективные галлюцинации! - воскликнула оскорбленным голосом его
молодая супруга. - А кто в меня кастрюлей кидал, убить хотел? Кто осыпал
меня оскорблениями и рукоприкладством?
- А что мне оставалось делать? - ответил плачущим голосом Коля. Он
уступал жене в размерах, но был жилистым и крепким человеком, так что
всегда мог одолеть пышную, белую, мягкогрудую Клавдию.
- Простите, Коля, - спросил я, с трудом оторвав взгляд от кошмарного
зрелища. - Но за что вы рассердились на свою жену?
- Как за что? За измену, вот за что! - откликнулся Коля.
- Да не рожала я его! - взмолилась Клава. - Христом Богом клянусь, не
рожала. Я одного рожала и одного домой принесла. Неужели бы я не заметила,
когда второго рожала?
- Вряд ли это возможно, - поддержал я Клаву.
- А я говорю - это заговор! - настаивал Коля. - Ты одного от меня
родила, а второго потом, специально, потому что не мой он ребенок, а плод
измены.
- Так это с кем я тебе, дурак, изменяла?
Молодые супруги вновь начали сражение, но убежать с поля боя мы с Нилой
не могли, потому что присутствовали при странной загадке мироздания, а
загадки требуют разрешения.
- Всем известно с кем! - кричал Коля. - С Гасаном из вашей конторы.
- Это чтобы я - с Гасаном!
- Такие, как ты, только с Гасаном и могут!
- Да ты посмотри, глаза твои слепые! - возмутилась окончательно Клава.
- Гасан - черный?
- Еще какой черный!
- И глаза у него черные?
- Ну и что?
- И кожа смуглая?
- Ни у что?
- И нос как дыня?
- Ну и что? Что? Что?!
- А то, что младенцы одинаковые и оба в тебя, подонок! Ты посмотри -
глаза серые, носы курносые, губы наружу и уши вертикально!
- Клава права! - быстро произнесла моя жена, чтоб Коля не успел
придумать какую-нибудь другую глупую версию. Нила, как и я, понимала, что
дело куда сложнее, чем простая супружеская измена. При простой супружеской
измене близнецы не рождаются с промежутком в пять дней. Не знает такого
мировая наука.
- Ясно, - сказал Коля. - Я понял. Это не Гасан, а Пупенченко из
Гортопа! И курносый, и глаза серые.
- А уши? - спросила Клава. - Уши у него прижатые, а вертикальные уши
только у тебя и отросли, урод лопоухий!
Коля пощупал свои уши. Они и в самом деле выдавались вертикально к
поверхности головы.
- Это ничего не значит, - сказал он. - В детстве у меня другие уши
были.
- Что же это, я тебя с детства не знаю, что ли?
- "И я твой характер с детства освоил! - произнес Коля.
Младенец справа заплакал. Он сучил ножками.
Мы все смотрели на него. Второй младенец повернул головку и тоже
посмотрел на него. Господи, они были абсолютно похожи!
Но Коля сделал иной вывод.
- Вот, - сказал он, - правый - это мой. Я чувствую. Он плачет и
страдает от твоей, Клавка, подлой измены!
И тут, как бы подслушав обвинения Коли, второй малыш зарыдал так, что
правый перестал плакать и воззрился на брата.
И правда - я уже не мог называть их иначе как братьями, близнецами,
хотя этого и быть не могло.
- Послушай, Коля, - сказала моя супруга, - ты можешь шуметь и бить
посуду, как тебе хочется, но твоя жена здесь не виновата. Она в себе
носила только одного младенца, это может Дина Иосифовна подтвердить. И я
сама Клаву у роддома встречала, и ты сам младенца на руках нес. И он был
один.
- Сначала был один, - ответил Коля, - а сегодня ночью она еще одного,
родила. Тайком от меня, потому что это не мой ребенок!
- Ясно. - Я вмешался в этот пустой разговор. - И какой же из них твой,
а какой чужой?
- Совершенно очевидно, - ответил Коля. - Справа мой, а слева чужой.
- И почему?
- Разве неясно? - спросил Коля. - Справа мой, а слева ихний.
- И как же ты их различаешь? - спросила моя жена Нианила.
- У него мой голос проклеивается.
Клава наклонилась к кроватке, взяло того младенца, который плакал
пронзительнее, обнажила полную грудь и дала ее мальчику. Тот сразу
замолчал и зачмокал.
Второй заплакал еще громче.
- Прекрати кормить узурпатора! - закричал Коля. - Корми моего ребенка.
Он даже протянул руку к жене, чтобы оторвать младенца от ее груди, но
Нианила встала между ним и кормящей материю и сказала:
- А ну-ка погляди на кроватку. Разве ты не видишь, что она правого
взяла, того самого, которого ты за своего держишь.
- Разве? - Коля находился в шоке. Руки его тряслись и взор блуждал. -
Вы так думаете, тетя Нила?
- Я уверена, - сказала моя жена. - И думаю, что хватит устраивать здесь
базар. У тебя родились два близнеца, ты их различить не можешь, оба -
точная твоя копия, а ты смеешь кричать на жену!
- Это точно... - Коля потерял боевой пыл, но окончательно не сдался. -
А когда же... где он вчера был?
- Вчера он из нее еще не вышел, - сказал я. - В медицине такие случаи
известны.
Я лгал, но лгал во спасение. Я понимал, что младенцы не виноваты. И
Клава не виновата, и Коля не виноват. Тут действует какая-то внешняя сила.
Коля стоял посреди комнаты и думал.
Клава, которая уже смирилась со своим положением, откормила первого
близнеца и взяла из кроватки второго.
- Нет, - вдруг согласился Коля. - Мне их не отличить.
- У них даже родинок нету, - сообщила Клава умиротворенным голосом
кормящей матери. Коля подумал и вновь огорчился.
- Но ведь тогда, значит, одного нам подкинули?
- А кто-нибудь заходил? - спросил я.
- Ну если бы кто-то к ним заходил, - вмещалась моя супруга, - то мы бы
услышали. Наша лестница скрипит сильно.
- Скрипит, - согласился Коля. Он посмотрел на меня испытующе. Его глаза
были красными от недосыпа и огорчения. - Значит, бывают случаи, что
второго недосмотрели и он с опозданием родился?
- Мы принимаем это как рабочую гипотезу, - сказала моя жена голосом
секретаря обкома.
И как-то все сразу согласились.
Мы сидели на стульях в комнате, смотрели на младенцев, которые заснули,
и говорили вполголоса, чтобы их не потревожить.
Никто из нас не верил, что второй младенец родился с опозданием на пять
дней, а Клава этого не заметила. Она сама признавала: "Если бы во сне, все
равно бы схватки были, без боли не бывает".
Ну ладно, размышлял я, допустим, кто-то подбросил младенца, ловко
подбросил, незаметно. Но почему точно такого же? Где он его раздобыл?
- А что, если... - сказал я. Потом осекся. Но все уже смотрели на меня.
Пришлось продолжать. - А что, если ты его, Клава, сразу родила. С самого
начала их двое было. Но потом его отнесли в палату, где новорожденных
держат, а отдать забыли. Вот теперь спохватились - видят: лежит лишний
ребеночек. Они стали проверять - получается, что твой, Клава. Вот они с
перепугу и подкинули его незаметно. Чтобы скандала не было. Ведь это
страшный скандал - в младенцах обсчитаться, тут выговором не отделаешься.
У нас каждый советский человек на счету.
- Не очень мне кажется твоя теория, - сказала Нианила. - Но другого
пока нет.
- Есть, - вернулся к старой версии Коля. - Есть, если это плод
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг