тот копал картошку, и ветхие сапоги. У мамы, ничего не объясняя, Матвей
Сергеевич реквизировал треух, которым раньше натирали пол.
Именно в таком виде Матвей Сергеевич вышел из дома на рассвете 5-го
ноября и уверенно прошел к ожидавшей у подъезда машине. Охранник хотел
было обезвредить бродягу приемом самбо, но вовремя узнал
генерал-лейтенанта.
Вертолет Ползункова был комбинированной машиной, могущей превращаться в
ракету и достигать скорости в две тысячи километров в час. Поднявшись на
борт и поздоровавшись с изумленными пилотами. Ползунков отметил на
полетной карте точку, в которой вертолет должен опуститься ровно через два
часа.
Вертолет снизился посреди обширной старой вырубки на берегу Малого
Воронца. Сыпал редкий снег, и ветер был ледяным. Ватник совсем не грел.
Ассистенты и охранники вытащили на берег мобильную модификацию машины
времени, схожую с будкой телефона-автомата, и подключили ее к блоку
питания. Несусветно одетый директор института вошел в будку и на глазах у
всех растворился в воздухе. В его распоряжении было десять минут - через
десять минут сеанс связи кончался, и исполнитель рисковал остаться в
прошлом навечно.
Но ни один из помощников и наблюдателей, собравшихся у вертолета, не
знал, куда и с какой целью полетел Ползунков.
Они ждали начальника, приготовив термос с горячим чаем.
Стояла глубокая осень. Ночью ударил крепкий мороз, а сейчас, к десяти
утра, хоть и потеплело, но все еще было градусов семь-восемь ниже нуля.
Будучи внимательным читателем Ларина, Матвей Сергеевич отлично знал
обстоятельства, давшие повод к появлению на свет рассказа "Случай на
Воронце".
Он знал, что вечером 4-го ноября 1947 года садист-начальник лагеря
приказал троим заключенным отнести за двадцать километров плакаты и
лозунги к тридцатой годовщине Октября, потому что на восьмой шахте
требовался праздничный агитматериал. Шли они без конвоя, деваться было
некуда - единственная дорога вела к шахте. Из рассказа известно, что дошел
до поста один Леонид Ларин, который очень любил одну молодую красивую
женщину, ставшую потом его женой, и он не мог нанести ей, поседевшей в том
мире, еще один непереносимый удар. И он шел к тому посту, как будто шел к
ней. Его спутники с полпути повернули назад и замерзли. Такая вот
случилась простая история.
Искушенному читателю несложно теперь понять ход рассуждении Ползункова.
Чем долее он ходил на выступления Ларина, тем более проникался
сочувствием и жалостью к нему, тем тяжелее ему было сознавать масштабы
двадцатилетней казни, которой подвергся незаслуженно и жестоко этот
умнейший и талантливый человек, подобно миллионам других таких людей. И
возможно, не случись встречи с Лариным, Матвей Сергеевич изобретал бы свою
машину на год или два дольше - именно подсознательная вначале и вполне
осознанная с ходом времени надежда каким-то образом помочь Ларину,
заставила Ползункова торопиться. Вначале он предполагал, что сможет как-то
помочь Ларину бежать или, скажем, подменить того в лагере, спасая
незаурядный талант... Было много планов, но невозможность изменения
прошлого заставила от них отказаться.
Матвей Сергеевич знал уже, что не сможет увести с собой Ларина, что не
сможет даже дать ему теплые сапоги или полушубок - отнимут и еще накажут!
Он не может сделать ничего! Ничего ли?
Матвей Сергеевич давно уже догадался, что он сделает.
...Леонид Ларин тупо считал шаги, зная, что умрет в этой тайге, потому
что сил не осталось, мороз не утихал, пальцы рук и ног были отморожены, но
тяжелый рулон плакатов и лозунгов выбросить было нельзя - на них
многократно были написаны самые дорогие слова: "Сталин" и "Партия"...
Ларин шел и считал шаги, сбивался и снова считал...
И в этот момент он услышал голос:
- Простите, Леонид Борисович.
Ларин решил, что у него снова начинается бред, - бред начинался раньше,
может, час, может, два назад, казалось, что наступило лето и можно
остановиться, прилечь, отдохнуть и сладко заснуть...
- Леонид Борисович, - сказал человек, похожий на зэка, но не зэк.
Наметанный за долгие жестокие годы глаз Ларина сразу разгадал в нем
ряженого, человека, лишенного страха - страха замерзнуть, страха попасться
охране, страха подохнуть от голода... Встреченный в лесу человек не был
голодным, он никогда не был голодным, он не представлял себе, что такое
голод, и хоть он был худ и костляв - это была иная худоба и иная
костлявость. Сколько можно встретить по лагерям умирающих от голода, но
вовсе не худых, а распухших сизощеких доходяг... И главное - он был чисто
выбрит.
- Леонид Борисович? - неуверенно повторил встреченный человек.
И тогда Ларин понял, что ему предстало видение, разновидность бреда,
ибо здесь не может быть никого, знающего отчество Ларина.
И все же Ларин остановился. И сразу сбился со спасительного счета
шагов.
- Простите, что я остановил вас, - сказал Матвей Сергеевич, - но мне
нужно сообщить вам нечто очень важное.
- Вы мне кажетесь? - спросил Ларин.
- Ничего подобного! У вас все будет в порядке! У вас все будет в
порядке! Я не могу долго оставаться с вами, - глаза доходяги радостно
сияли. - Но я должен сказать, что до шахты остался всего километр и через
час вы там будете. И даже пальцы у вас останутся целы. Честное слово, я
знаю.
Ларин почувствовал раздражение против этого Луки-утешителя, который
сбил его с размеренного шага, могущего спасти в морозной тайге. Какой
километр? Неужели еще целый километр? А он так надеялся, что шахта
откроется за поворотом.
- Но я о другом! Я о главном! Вы доживете до освобождения!
Ларин пошатнулся под грузом тяжелого рулона с плакатами и пошел дальше.
Человек шел рядом.
- Я не могу вам помочь, - говорил он быстро, будто робея. - Я скоро
должен отсюда уйти, но я вам скажу самое главное...
Ларин старался вернуться в привычный спасительный ритм -
шаг-секунда-шаг-секунда - он пошел дальше, скользя по обледенелой тропе.
Молодой человек говорил быстро и восторженно:
- Вы выйдете отсюда. Все будет хорошо. Вы женитесь на Лике, вы будете с
ней в Париже, слышите - в Париже! Да слушайте меня, я сам видел!
Представьте себе - на таможне вас не пускают в Париж. Вы меня слышите? На
таможне вас не пускают, а я говорю: это ж Ларин, который написал "Жену
президента"! И тогда открываются все ворота! Я не шучу, мне сейчас хочется
плакать - сегодня самый трудный день вашей жизни, но ваша жизнь будет
долгой и счастливой!
Ползунков скользил, спешил, дыхание сбивалось, а Ларин считал шаги и
думал: ну почему эта сука не поможет нести рулон? Он понимал, что этот
человек - фантом, рожденный его умирающим воображением, но сердился на
него.
За поворотом, далеко впереди, он увидел дымок и копер шахты.
А увидев, забыл о нелепом спутнике.
Человек остался у поворота и кричал вслед:
- А я вас сразу узнал! Вы не отчаивайтесь, я даю честное слово!
Академик Ползунков поднялся на борт вертолета. Следом за ним подняли
кабину времени. Он подумал - как странно, прошло больше сорока лет, а мне
он показался старым, хотя был моложе меня...
Матвей Сергеевич откинулся назад.
Все в вертолете молчали.
Наконец полковник Минский спросил:
- Перемещение получилось?
- Получилось, - ответил директор.
Он должен будет запомнить, думал Матвей Сергеевич. - Он не может не
запомнить эту встречу. Теперь ему станет легче терпеть лишения. И по мере
того, как будут сбываться предсказания незнакомца, он поймет и поверит...
Вернувшись в Москву и вновь включившись в упорную работу, Матвей
Сергеевич был счастлив.
Он знал, что если ему выпало сделать в жизни хоть одно доброе дело - то
он его сделал.
Он знал, что теперь, пускай с улыбкой, пускай с долей недоверия, Ларин
будет вспоминать странного человека на тропе и его предсказания. И пускай
не до конца, но все же научится верить в собственное доброе будущее.
Академик Ползунков был счастлив.
После доклада на правительственной комиссии осунувшийся Ползунков
пришел на торжественный вечер "Мемориала" в Дом кино. Ларин увидел его еще
до начала и обрадовался.
- Куда вы пропали? - сказал он. - Мне вас не хватает. Я привык к вам.
- Вы говорили, что мое лицо вам знакомо. Вы так и не вспомнили, откуда?
- спросил академик.
- Нет, не вспомнил. А вы?
- А я вспомнил! - торжествующе воскликнул академик.
- Тогда признавайтесь, не томите, мне скоро на сцену.
На Ларине был новый костюм и красный галстук. Наверное, из Парижа.
- Вспомните ноябрь сорок седьмого года, как вы несли на восьмую шахту
плакаты?
- Конечно помню, - сказал Ларин и взглянул на часы. - Я же об этом
написал рассказ. Двое повернули назад и погибли, а я... а меня вела Лика.
- Ларин смущенно улыбнулся. Он не любил громких слов.
- Помните человека, которого вы там встретили?
- Где?
- В тайге, в конце пути, недалеко от шахты?
- Если там кто и был, я его не заметил - я считал шаги. Это очень
помогает.
- Там был я, - сказал академик. - Я был в ватнике. Я вам рассказал про
Париж, про то, как вы будете жить потом... после лагеря.
Зазвенел звонок. Ларину было пора на сцену. Он сразу потерял интерес к
собеседнику.
- Вы не можете забыть! - академик готов был заплакать.
- И сколько же вам тогда было лет? - спросил Ларин, делая шаг к сцене.
- Два года? Три?
Он засмеялся, махнул рукой и ушел.
--------------------------------------------------------------------
Данное художественное произведение распространяется в электронной
форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
основе при условии сохранения целостности и неизменности текста,
включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое
использование настоящего текста без ведома и прямого согласия
владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 13.07.2001 16:38
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг