Кир БУЛЫЧЕВ
ВЫБОР
Было душно, хотелось устроить сквозняк, но все время кто-нибудь
закрывал дверь. Я устал. Настолько, что минут пять, прежде чем поднять
трубку, старался придумать правдоподобный предлог, который помешает мне
увидеть Катрин. А потом, когда набирал номер, я вообразил, что Катрин
сейчас скажет, что не сможет со мной встретиться, потому что у нее
собрание. Катрин сама сняла трубку и сказала, что я мог бы позвонить и
пораньше. Возле стола с телефоном остановился Крогиус, положил на стол
сумку с консервами и сахарным песком - он собирался на дачу. Он стоял и
ждал, пока я не закончу разговор, жалобно глядя на меня. Катрин говорила
тихо.
- Что? - спросил я. - Говори громче.
- Через сорок минут, - сказала Катрин. - Где всегда.
- Все, - кивнул я Крогиусу, положив трубку. - Звони.
- Спасибо, - обрадовался Крогиус. - А то жена с работы уйдет.
У входа в лабораторию меня поджидала девочка из библиотеки. Она
сказала, что у меня за два года не плачены взносы в Красный Крест и еще
что мне закрыт абонемент, потому что я не возвратил восемь книг. Я совсем
забыл об этих книгах. По крайней мере две из них взял у меня Сурен. А
Сурен уехал в Армению.
- Вы будете выступать в устном журнале? - спросила меня девочка из
библиотеки.
- Нет, - ответил я и улыбнулся ей улыбкой Ланового. Или Жана-Поля
Бельмондо.
Девочка сказала, что я великий актер, только жалко, что не учусь, и я
сказал, что мне не надо учиться, потому что я и так все умею.
- С вами хорошо, - вздохнула девочка. - Вы добрый человек.
- Это неправда, - сказал я. - Я притворяюсь.
Девочка не поверила и ушла почти счастливая, хотя я ей не врал. Я
притворялся. Было душно. Я пошел до Пушкинской пешком, чтобы убить время.
У зала Чайковского продавали гвоздики в киоске, но гвоздики были вялыми, к
тому же я подумал, что, если мы пойдем куда-нибудь с Катрин, я буду похож
на кавалера. Мной овладело глупое чувство, будто все это уже было. И даже
этот осоловелый день. И Катрин так же ждет меня на полукруглой длинной
скамье, а у ног Пушкина должны стоять горшки с жухлыми цветами и
вылинявший букетик васильков.
Так оно и было. Даже васильки. Но Катрин опаздывала, и я сел на
пустой край скамьи. Сюда не доставала тень кустов, и потому никто не
садился. В тени жались туристы с покупками, а дальше вперемежку сидели
старички и те, вроде меня, которые ожидали. Один старичок громко говорил
соседу:
- Это преступление - быть в Москве в такую погоду, преступление.
Он сердился, будто в этом преступлении кто-то был виноват. Катрин
пришла не одна. За ней, вернее, рядом, шел большой, широкий мужчина с
молодой бородкой, неудачно приклеенной к подбородку и щекам, отчего он
казался обманщиком. На мужчине была белая фуражечка, а если бы было
прохладнее, он надел бы замшевый пиджак. Я смотрел на мужчину, потому что
на Катрин смотреть не надо было. Я и так ее знал. Катрин похожа на щенка
дога - руки и ноги ей велики, их слишком много, но в том-то и прелесть.
Катрин отыскала меня, подошла и села. Мужчина тоже сел рядом. Катрин
сделала вид, что меня не знает, и я тоже не смотрел в ее сторону. Мужчина
сказал:
- Здесь жарко. Самый солнцепек. Можно схватить солнечный удар.
Катрин смотрела прямо перед собой, и он любовался ее профилем. Ему
хотелось дотронуться до ее руки, но он не осмеливался, и его пальцы
невзначай повисли над ее кистью. У мужчины был мокрый лоб и щеки блестели.
Катрин отвернулась от него, убрав при этом свою руку с колена и глядя
мимо меня, прошептала одними губами:
- Превратись в паука. Испугай его до смерти. Только чтобы я не
видела.
- Вы что-то сказали? - спросил мужчина и дотронулся до ее локтя.
Пальцы его замерли, коснувшись прохладной кожи.
Я наклонился вперед, чтобы встретиться с ним глазами, и превратился в
большого паука. У меня было тело почти в полметра длиной и метровые лапы.
Я придумал себе жвалы, похожие на кривые пилы и измазанные смердящим ядом.
Мужчина не сразу понял, что случилось. Он зажмурился, но не убрал
руки с локтя Катрин. "Тогда я превратил Катрин в паучиху и заставил его
ощутить под пальцами холод и слизь хитинового панциря. Мужчина прижал
растопыренные пальцы к груди и другой рукой взмахнул перед глазами.
- Черт возьми, - пробормотал он. Ему показалось, что он заболел, и,
видно, как многие такие большие мужчины, он был мнителен. Он заставил себя
еще раз взглянуть в мою сторону, и тогда я протянул к нему передние лапы с
когтями. И он убежал. Ему было стыдно убегать, но он ничего не мог
поделать со страхом. Туристы схватились за сумки с покупками. Старички
смотрели ему вслед. Катрин засмеялась.
- Спасибо, - кивнула она. - У тебя это здорово получается.
- Он бы не убежал, - объяснил я, - если бы я не превратил тебя в
паучиху.
- Как тебе не стыдно, - укорила меня Катрин.
- Куда мы пойдем? - спросил я.
- Куда хочешь, - сказала Катрин.
- Где он к тебе привязался? - поинтересовался я.
- От кинотеатра шел. Я ему сказала, что меня ждет муж, но потом
решила его наказать, потому что он очень самоуверенный. Может быть, пойдем
в парк? Будем пить пиво.
- Там много народу, - возразил я.
- Сегодня пятница. Ты же сам говорил, что по пятницам все разумные
люди уезжают за город.
- Как скажешь.
- Тогда пошли ловить машину.
На стоянке была большая очередь. Солнце опустилось к крышам, и
казалось, что оно слишком приблизилось к Земле.
- Сделай что-нибудь, - попросила Катрин. Я отошел от очереди и пошел
ловить частника. Я никогда не делаю этого, только для Катрин. На углу я
увидел пустую машину и превратился в Юрия Никулина.
- Куда тебе? - спросил шофер, когда я сунул голову Никулина в окошко.
- В Сокольники.
- Садись, Юра, - пригласил шофер.
Я позвал Катрин, и она спросила меня, когда мы шли к машине:
- Ты кого ему показал?
- Юрия Никулина, - ответил я.
- Правильно, - одобрила Катрин. - Он будет горд, что возил тебя.
- Ты же знаешь...
- Что-то давно тебя в кино, Юра, не видел, - сказал шофер,
наслаждаясь доступностью общения со мной.
- Занят в цирке, - объяснил я.
Мне приходилось все время думать о нем, хотя я предпочел бы смотреть
на Катрин. Катрин веселилась. Она прикусила нижнюю губу, и кончики острых
клыков врезались в розовую кожу. Шофер был говорлив, я дал ему рубль, и он
сказал, что сохранит его на память.
Под большими деревьями у входа было прохладно, и все места на
лавочках заняты. Впереди, за круглым бассейном, поднимался купол,
оставленный американцами, когда они устраивали здесь выставку. Теперь тоже
была выставка "интер что-то-71". Я подумал, что если Гуров прочтет наш с
Крогиусом доклад к понедельнику, то во вторник приедет в лабораторию.
Крогиус сам не понимал, что мы натворили. Я понимал.
- Пойдем левее, - предложила Катрин.
В лесу, изрезанном тропинками, у какого-то давно не крашенного
забора, Катрин постелила две газеты, и мы сели на траву.
Катрин захотела пива, и я достал бутылку из портфеля. Я купил ее по
дороге с работы, потому что подумал, что Катрин захочет пива. Открыть
бутылку было нечем, и я пошел к забору, чтобы открыть ее о верх
штакетника. Перед забором была большая канава, и я подумал, что могу ее
перелететь - не перепрыгнуть, а перелететь. Но на тропинке показались две
женщины с детскими колясками, и я перепрыгнул через канаву.
- Ты хотела бы летать? - спросил я Катрин.
Катрин посмотрела на меня в упор, и я заметил, как ее зрачки
уменьшились, когда на них попал солнечный свет.
- Ничего ты не понимаешь, - фыркнула она. - Ты не умеешь читать
мысли.
- Не умею, - согласился я.
Мы пили пиво из горлышка и передавали друг другу бутылку, как трубку
мира.
- Очень жарко, - пожаловалась Катрин. - И все потому, что ты не
разрешаешь мне закалывать волосы.
- Я?
- Ты сказал, что тебе больше нравится, когда у меня распущенные
волосы.
- Мне ты нравишься в любом виде, - заверил я.
- Но с распущенными волосами больше.
- С распущенными больше.
Я принял ее жертву.
Катрин сидела, опершись ладонью в траву, рука у нее была тонкая и
сильная.
- Катрин, - предложил я, - выходи за меня замуж. Я тебя люблю.
- Я тебе не верю, - сказала Катрин.
- Ты меня не любишь.
- Глупый, - сказала Катрин.
Я наклонился к земле и поцеловал по очереди все ее длинные загорелые
пальцы. Катрин положила мне на затылок другую ладонь.
- Почему ты не хочешь выйти за меня замуж? - спросил я. - Хочешь, я
буду всегда для тебя красивым? Как кинозвезда.
- Устанешь, - сказала Катрин.
- Давай попробуем.
- Я никогда не выйду за тебя замуж, - вздохнула Катрин. - Ты пришелец
из космоса, чужой человек. Опасный.
- Я вырос в детском доме, - объяснил я. - Ты знаешь об этом. И я
обещаю, что никогда не буду никого гипнотизировать. Тебя тем более.
- А ты мне что-нибудь внушал?
Она убрала ладонь с моего затылка, и я почувствовал, как ее пальцы
замерли в воздухе.
- Только если ты просила. Когда у тебя болел зуб. Помнишь? И когда ты
так хотела увидеть жирафа на Комсомольской площади.
- Ты мне внушал, чтобы я тебя любила?
- Не говори глупостей и верни на место ладошку. Мне так удобнее.
- Ты врешь?
- Я хочу, чтобы ты в самом деле меня любила. Ладонь вернулась на
место, и Катрин повторила:
- Я тебе не верю.
Мы допили пиво и поставили бутылку на виду, чтобы тот, кому она
нужна, нашел ее и сдал. Мы говорили о совсем ненужных вещах, даже о
Татьянином .отчиме, о людях, которые проходили мимо и смотрели на нас. Мы
вышли из парка, когда стало совсем темно, и долго стояли в очереди на
такси, и когда я проводил ее до подъезда, Катрин не захотела поцеловать
меня на прощание, и мы не договорились о завтрашней встрече.
Я пошел домой пешком, и мне было грустно, и я придумал вечный
двигатель, а потом доказал, что он все-таки не будет работать.
Доказательство оказалось очень трудным, и я почти забыл о Катрин, когда
дошел до своей улицы. И тут я понял, что, когда я приду домой, зазвонит
телефон и Крогиус скажет, что у нас ничего не выйдет. Мне не захотелось
обходить длинный газон, и я решил перелететь через него. Летать было не
просто, потому что я все время терял равновесие, и поэтому я не решился
взлететь к себе на четвертый этаж, хотя окно было раскрыто. Я взошел по
лестнице.
Когда я открывал дверь, то понял, что кто-то сидит в темной комнате и
ждет меня. Я захлопнул за собой дверь, не спеша закрыл на цепочку. Потом
зажег свет в прихожей. Человек, который сидел в темной комнате, знал о
том, что я чувствую его, но не шевелился. Я спросил:
- Почему вы сидите без света?
- Я вздремнул, - ответил человек. - Вас долго не было. Я вошел в
комнату, нажал на кнопку выключателя и сказал:
- Может быть, я поставлю кофе?
- Нет, только для себя. Я не буду.
От человека исходило ощущение респектабельности. Поэтому я тоже
напустил на себя респектабельный вид и внушил гостю, что на мне синий
галстук в полоску. Гость улыбнулся и сказал:
- Не старайтесь, ставьте лучше кофе.
Он прошел за мной на кухню, достал из кармана спички и зажег газ,
пока я насыпал в турку кофе.
- Вы не чувствуете себя одиноким? - спросил он.
- Нет.
- Даже сегодня?
- Сегодня чувствую.
- А почему вы до сих пир не женились.
- Меня не любят девушки.
- Может быть, вы привыкли к одиночеству?
- Может быть.
- Но у вас есть друзья?
- У меня много друзей.
- А им до вас и дела нет?
- Неправда. А как вы вошли в квартиру?
Человек пожал плечами и объяснил:
- Я прилетел. Окно было открыто.
Он стоял, склонив голову набок, и рассматривал меня, будто ждал, что
я выражу изумление. Но я не изумился, потому что сам чуть не сделал то же
самое - только побоялся потерять равновесие и удариться о перила балкона.
Человек сокрушенно покачал головой и сказал:
- Никаких сомнений, - и поправил пенсне. Я мог поклясться, что
никакого пенсне на нем три минуты назад не было. Я налил кофе в чашку,
взял пачку вафель и пригласил гостя в комнату. Я устал от жары и ни к чему
не ведущих разговоров.
- Снимите ботинки, - предложил гость, проявляя заботливость. - Пусть
ноги отдыхают.
- Вы очень любезны, - ответил я. - Я сначала выпью кофе, а то спать
хочется.
Человек прошел по комнате, остановился у стеллажа и провел по
корешкам книг, словно палкой по забору.
- Итак, - произнес он профессиональным голосом. - Вы себе не раз
задавали вопрос: почему вы не такой, как все. И ответа на него не нашли. И
в то же время что-то удерживало вас от того, чтобы обратиться к врачу.
- Я такой же, как все, - ответил я и подумал, что зря не послушался
его. Снял бы ботинки.
- Еще в детском доме вы учились лучше своих сверстников. Значительно
лучше. Даже удивляли учителей.
- Второй приз на математической олимпиаде, - подтвердил я. - Но
учителей я не удивлял. И медали не получил.
- Вы ее не получили нарочно, - объяснил гость. - Вы смущались своих
способностей. Вы даже убедили Крогиуса, что он - полноправный ваш соавтор.
И это неправда. Но в вас заключена могучая сила убеждения. Вы можете
внушить любому обыкновенному человеку черт знает что.
- А вам? - спросил я.
- Мне не можете, - ответил мой гость и превратился в небольшой
памятник первопечатнику Ивану Федорову.
- Любопытно, - пробормотал я. - Сейчас вы скажете, что вы мой
родственник и нас объединяют невидимые генетические связи.
- Правильно, - сказал гость. - Если бы это было не так, вы бы не
догадались, что я жду вас, вы бы проявили хотя бы удивление, увидев
незнакомого человека в запертой квартире. Вы бы удивились моему признанию,
что я влетел на четвертый этаж. Кстати, вы уже умеете летать?
- Не знаю, - сознался я. - Сегодня первый раз попробовал. А что я еще
умею делать?
- Вам достаточно взглянуть на страницу, чтобы запомнить ее текст; вы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг