Михаил БУЛГАКОВ
МОСКВА КРАСНОКАМЕННАЯ
(c) 19??, Михаил Булгаков. "Москва краснокаменная".
(c) 1998, В.И. Лосев. Составление, комментарии.
(c) 1998, ООО "Издательство АСТ-ЛТД", Вече. Москва. Оформление.
[x] 20 May 2001, OCR & spellcheck: Denis Suhanov aka 'sadist'.
___________________________________________________________________________
1
УЛИЦА
Жужжит "Аннушка", звонит, трещит, Качается. По Кремлевской набережной
летит к храму Христа.
Хорошо у Храма. Какой основательный кус воздуха навис над
Москвой-рекой от белых стен до отвратительных бездымных четырех труб,
торчащих из Замоскворечья.
За Храмом, там, где некогда величественно восседал тяжелый Александр
III в сапогах гармоникой, теперь только пустой постамент. Грузный комод, на
котором ничего нет и ничего, по-видимому, не предвидится. И над постаментом
воздушный столб до самого синего неба.
Гуляй - не хочу.
Зимой массивные ступени, ведущие от памятника, исчезали под снегом,
обледеневали. Мальчишки - "Ява рассыпная" - скатывались со снежной горы на
салазках и в пробегавшую "Аннушку" швыряли комьями. А летом плиты у Храма,
ступени у пьедестала пусты. Маячат две фигуры, спускаются к трамвайной
линии. У одной за плечами зеленый горб на ремнях. В горбе - паек. Зимой
пол-Москвы с горбами ходило. Горбы за собой на салазках таскали. А теперь -
довольно. Пайков гражданских нет. Получай миллионы - вали в магазин.
У другой - нет горба. Одет хорошо. Белый крахмал, штаны в полоску. А
на голове выгоревший в грозе и буре бархатный околыш. На околыше - золотой
знак. Не то молот и лопата, не то серп и грабли, во всяком случае, не серп
и молот. Красный спец. Служит не то в ХМУ, не то в ЦУСе. Удачно служит, не
нуждается. Каждый день ходит на Тверскую в гигантский магазин Эм-пе-о (в
легендарные времена назывался Елисеев) и тычет пальцем в стекло, за которым
лежат сокровища:
- Э-э... два фунта...
Приказчик в белом фартуке:
- Слуш...с-с...
И чирк ножом, но не от того куска, в который спец тыкал, что посвежее,
а от того, что рядом, где подозрительнее.
- В кассу прошу...
Чек. Барышня бумажку на свет. Не ходят без этого бумажки никак. Кто бы
в руки ни взял, первым долгом через нее на солнце. А что на ней искать
надо, никто в Москве не ведает. Касса хлопнула, прогремела и съела десять
спецовых миллионов. Сдачи: две бумажки по сту.
Одна настоящая с водяными знаками, другая, тоже с водяными знаками, -
фальшивая.
В Эмпео-Елисеевских зеркальных стеклах - все новые покупатели. Три
фунта. Пять фунтов. Икра черная лоснится в банках. Сиги копченые. Пирамиды
яблок, апельсинов. К окну какой-то самоистязатель носом прилип, выкатил
глаза на люстры-гроздья, на апельсины. Головой крутит. Проспал с 18 по 22
год!
А мимо, по избитым торцам, - велосипедист за велосипедистом.
Мотоциклы. Авто. Свистят, каркают, как из пулеметов стреляют. На
автоконьяке ездят. В автомобиль его нальешь, пустишь - за автомобилем
сизо-голубой, удушливый дым столбом.
Летят общипанные, ободранные, развинченные машины. То с портфелями
едут, то в шлемах краснозвездных, а то вдруг подпрыгнет на кожаных подушках
дама в палантине, в стомиллионной шляпе с Кузнецкого. А рядом, конечно,
выгоревший околыш. Нувориш. Нэпман.
Иногда мелькнет бесшумная, сияющая лаком машина. В ней джентльмен
иностранного фасона. АРА.
Извозчики то вереницей, то в одиночку. Дыхание бури их не коснулось.
Они такие, как были в 1822 г., и такие, как будут в 2022, если к тому
времени не вымрут лошади. С теми, кто торгуется - наглы, с "лимонными"
людьми - угодливы:
- Вас возил, господин!
Обыкновенная совпублика - пестрая, многоликая масса, что носит у
московских кондукторш название: граждане (ударение на втором слоге), -
ездит в трамваях.
Бог их знает, откуда они берутся, кто их чинит, но их становится все
больше и больше. На 14 маршрутах уже скрежещет в Москве. Большею частью -
ни стать, ни сесть, ни лечь. Бывает, впрочем, и просторно. Вон "Аннушка"
заворачивает под часы у Пречистенских ворот. Внутри кондуктор, кондукторша
и трое пассажиров. Трое ожидающих сперва машинально становятся в хвост. Но
вдруг хвост рассыпался. Лица становятся озабоченными. Локтями начинают
толкать друг друга. Один хватается за левую ручку, другой одновременно за
правую. Не входят, а "лезут". Штурмуют пустой вагон. Зачем? Что такое?
Явление это уже изучено. Атавизм. Память о тех временах, когда не стояли, а
висели. Когда ездили мешки с людьми. Теперь подите повисните! Попробуйте с
пятипудовым мешком у Ярославского вокзала сунуться в вагон.
- Граждане, нельзя с вещами.
- Да что вы... маленький узелочек...
- Гражданин! Нельзя!!! Как вы понятия не имеете!!
Звонок. Стоп. Выметайтесь.
И:
- Граждане, получайте билеты. Граждане, продвигайтесь вперед.
Граждане продвигаются, граждане получают. Во что попало одеты
граждане. Блузы, рубахи, френчи, пиджаки. Больше всего френчей -
омерзительного наряда, оставшегося на память о войне. Кепки, фуражки.
Куртки кожаные. На ногах большей частью подозрительная стоптанная рвань с
кривыми каблуками. Но попадается уже лак. Советские сокращенные барышни в
белых туфлях.
Катит пестрый маскарад в трамвае.
На трамвайных остановках гвалт, гомон. Чревовещательные сиплые альты
поют:
- Сиводнишняя "Известия-я"... Патриарха Тихххх-а-а-ана!.. Эсеры...
"Накану-у-не"... из Берлина только што па-а-лучена...
Несется трамвай среди говора, гомона, гудков. В центр.
Летит мимо Московской улицы. Вывеска на вывеске. В аршин. В сажень.
Свежая краска бьет в глаза. И чего, чего на них нет. Все есть, кроме
твердых знаков и ятей. Цупвоз. Цустран. Моссельпром. Отгадывание мыслей.
Мосдревотдел. Виноторг. Старо-Рыковский трактир. Воскрес трактир, но
твердый знак потерял. Трактир "Спорт". Театр трудящихся. Правильно. Кто
трудится, тому надо отдохнуть в театре. Производство "сандаль". Вероятно,
сандалий. Обувь дамская, детская и "мальчиковая". Врывсельпромгвиу.
Униторг, Мосторг и Главлесторг. Центробумтрест.
И в пестром месиве слов, букв на черном фоне белая фигура - скелет
руки к небу тянет. Помоги! Голод. В терновом венце, в обрамлении косм,
смертными тенями покрытое лицо девочки и выгоревшие в голодной пытке глаза.
На фотографиях распухшие дети, скелеты взрослых, обтянутые кожей, валяются
на земле. Всмотришься, представишь себе - и день в глазах посереет.
Впрочем, кто все время ел, тому непонятно. Бегут нувориши мимо стен, не
оглядываются...
До поздней ночи улица шумит. Мальчишки - красные купцы - торгуют. К
двум ползут стрелки на огненных круглых часах, а Тверская все дышит,
ворочается, выкрикивает. Взвизгивают скрипки в кафе "Куку". Но все тише,
реже. Гаснут окна в переулках... Спит Москва после пестрого будня перед
красным праздником.
...Ночью спец, укладываясь, Неизвестному Богу молится:
- Ну что тебе стоит? Пошли назавтра ливень. С градом. Ведь идет же
где-то град в два фунта. Хоть в полтора.
И мечтает:
- Вот выйдут, вот плакатики вынесут, а сверху как ахнет...
И дождик идет, и порядочный. Из перержавевших водосточных труб хлещет.
Но идет-то он в несуразное, никому не нужное время - ночью. А наутро на
небе ни пылинки!
И баба бабе у ворот говорит:
- На небе-то, видно, за большевиков стоят...
- Видно, так, милая...
В десять по Тверской прокатывается оглушительный марш. Мимо ослепших
витрин, мимо стен, покрытых вылинявшими пятнами красных флагов, в новых
гимнастерках с красными, синими, оранжевыми клапанами на груди, с красными
шевронами, в шлемах, один к одному, под лязг тарелок, под рев труб рота за
ротой идет красная пехота.
С двухцветными эскадронными значками - разномастная кавалерия на
рысях. Броневики лезут.
Вечером на бульварах толчея. Александр Сергеевич Пушкин, наклонив
голову, внимательно смотрит на гудящий у его ног Тверской бульвар. О чем он
думает - никому не известно... Ночью транспаранты горят. Звезды...
...И опять засыпает Москва. На огненных часах три. В тишине по всей
Москве каждую четверть часа разносится таинственный нежный перезвон со
старой башни, у подножия которой, не угасая всю ночь, горит лампа и стоит
бессонный часовой. Каждую четверть часа несется с кремлевских стен
перезвон. И спит перед новым буднем улица в невиданном, неслыханном
красноторговом Китай-городе.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг