жареной бараниной. Последний запах объяснялся просто. Потрясенный буфетчик
увидел громаднейший старинный камин с низенькой решеткой. В камине тлели
угли, а некий сидящий спиной и на корточках поворачивал над огнем шпагу с
нанизанными на нее кусками...
- Нет, нет, - перебил он гостя, - ни слова больше! Ни в каком случае я
в рот ничего не возьму в вашем буфете! Я, любезнейший, проходил мимо вашего
буфета и до сих пор забыть не могу ни вашей осетрины, ни брынзы. Драгоценный
мой! Брынза не бывает зеленого цвета! Да, а чай! Ведь это же помои! Я своими
глазами видел, как какая-то неопрятная девица подливала в ваш громадный
самовар сырую воду, а чай меж тем продолжали разливать. Нет, милейший, это
невозможно!
- Я извиняюсь, - заговорил ошеломленный буфетчик, - я совсем не по
этому делу! Осетрина тут ни при чем!
- Как же ни при чем, когда она тухлая! Да, но по какому же делу вы
можете прийти ко мне, дружок? Из лиц, близких вам по профессии, я был знаком
только с маркитанткой, и то мало. Впрочем, я рад. Фиелло! Стул господину
заведующему буфетом.
Тот, который жарил баранину, повернулся, причем ужаснул буфетчика
своими клыками, выложил баранину на блюдо и ловко подал буфетчику низенькую
скамеечку. Других никаких сидений в комнате не было. Буфетчик молвил
"покорнейше благодарю...", опустился на скамеечку. Скамеечка тотчас под
буфетчиком развалилась, и он, охнув, треснулся задом об пол. Падая, он
подшиб ногой вторую низенькую скамейку и с нее опрокинул себе на штаны
полную чашу красного вина. Фиелло засуетился, хозяин воскликнул:
- Ай! Не ушиблись ли вы?
Фиелло бросил обломки в огонь, подставил откуда-то взявшуюся вторую
скамейку. Буфетчик отказался от вежливого предложения хозяина снять штаны и
высушить их у камина и, чувствуя себя невыносимо неудобно в мокром, сел с
опаской.
- Я люблю сидеть низко, - заговорил хозяин, - с низкого не так опасно
падать, а мебель теперь такая непрочная. Да, так вы говорите "осетрина"?
Голубчик, продукт должен быть свежий. Да вот, кстати, неугодно ли, - прошу
вас...
Тут в багровом свете, заходившем по комнате от весело разгоревшихся
обломков, засверкала перед буфетчиком шпага, Фиелло выложил на тарелку
шипящие куски.
- Покорнейше...
- Нет, нет, отведайте, - повелительно сказал хозяин и сам отправил в
рот кусок, - Фиелло, лимону.
Буфетчик из вежливости положил кусок в рот и понял, что жует что-то
действительно первоклассное.
- Прошу обратить внимание, - говорил хозяин, - каков продукт. А ломтик
сала, - хозяин потыкал кончиком шпаги в тарелку, - тонкий ломтик! Он нежен в
такой степени, что исчезнет немедленно, лишь только вы положите его в рот.
Он оставляет ощущение мимолетного наслаждения, желания лимона, вина. Стакан
вина?
- Покорнейше... Я не пью...
- Напрасно, - сурово сказал хозяин, - а в карты играете? Быть может,
партию в кости?
Буфетчик, мыча, отказался от игр и, поражаясь тому, какие чудные эти
иностранцы, дожевал баранину.
- Я, изволите ли видеть, хотел вот что сказать, - заговорил он,
чувствуя себя неловко под пристальным взглядом хозяина.
- Я - весь внимание, - поощрил тот гостя.
- Вчера двое молодых людей являются в буфет во время вашего сеанса и
спрашивают два бутерброда. Дают червонец. Я разменял. Потом еще один.
- Молодой человек?
- Нет, пожилой. У того трехчервонная бумажка. Опять-таки я разменял.
Потом еще двое. Всего дали 110 рублей. Сегодня утром считаю кассу, а вместо
денег разная газета!
- Скажите! - воскликнул хозяин, - как же это так!
- А вы, изволите ли видеть, фокус вчера показывали, - стыдливо
улыбаясь, объяснил буфетчик, - а они, стало быть, в буфет... и менять.
- Да неужели же они думали, что это бумажки настоящие? Какая наивность!
Ведь я не допускаю мысли, чтобы они сделали это сознательно.
Буфетчик грустно улыбнулся, но ничего не сказал.
- Да неужели же они мошенники? Нет, скажите, ваше мнение, - тревожно
пристал хозяин к гостю, - мошенники? В Москве есть мошенники? Это мне
чрезвычайно интересно!
В ответ буфетчик так криво и горько улыбнулся, что всякие сомнения
отлетели - в Москве есть мошенники.
- Это низко! - возмущенно воскликнул хозяин. - И я понимаю вас. Вы
человек бедный... ведь вы человек бедный? А?
Буфетчик втянул голову в плечи, так что сразу стало видно, что он
человек бедный.
- Сейчас мы это поправим, - заявил хозяин и позвал, - Фагот!
На зов появился уже известный всем Коровьев. В одежде его были
некоторые изменения: под пиджачок он надел белый жилет с громадным желтым
пятном от пролитого соуса, а кроме того, нацепил на рваные ботинки белые
грязные гетры, от чего стал еще гаже, чем был.
- Фагот, ты с какими бумажками вчера работал?
- Мессир! - взволнованно заговорил Фагот-Коровьев, - землю буду есть,
что бумажки настоящие.
- Но позволь: вот гражданин буфетчик утверждает...
- Позвольте глянуть, - ласково заговорил Фагот и надел пенсне.
Буфетчик вынул из кармана пакет белой бумаги, развернул его и
остолбенело уставился на Коровьева. В пакете лежало пять червонных купюр...
Буфетчик выпучил глаза.
- Настоящие, - сказал Коровьев.
- Якобы настоящие, - чуть слышно отозвался буфетчик.
Выражение необыкновенного благородства показалось на лице у Коровьева.
- Изволите видеть, мессир.
- Странно, странно, - сказал Воланд, - я надеюсь, вы не хотели
подшутить над...
- Это было бы горько, - добавил Коровьев.
Буфетчик совершенно не помнил, как он попрощался и попрощался ли, и
очнулся он только на лестнице.
Тут же на лестнице ухватился за лысую голову и убедился в том, что она
без шляпы. Мучительно почему-то не хотелось возвращаться. Тем не менее
буфетчик повернул и, чувствуя какой-то озноб, позвонил в странную квартиру.
Дверь на цепочке приоткрылась, и опять показалось лицо обнаженной
бесстыдницы.
- Вам что? - хрипло спросила она.
- Шляпочку я... - сказал буфетчик и потыкал себе пальцем в лысину.
Голая хихикнула, исчезла в тьме передней, через несколько секунд полная
голая рука просунула в щель мятую рыжую шляпочку.
- Покорнейше благо... - пискнул буфетчик, но его не слушали, дверь
закрылась, и тотчас за нею грянула музыка.
"Тьфу, окаянная квартира!" - подумал буфетчик и пошел вниз.
Он вынул бумажник, заглянул, вытащил сложенные червонцы и зашатался. В
руках у него вновь оказались газетные куски. Тут буфетчик перекрестился. А
перекрестившись, взвизгнул тихонько и присел. Шляпа на его голове мяукнула,
вцепилась чем-то похожим на острые когти в лысину, затем прыгнула с головы,
превратилась в рыжего кота и выскочила в форточку на площадке.
Даже самый храбрый не вынес бы такой штуки - буфетчик ударился бежать.
Он ничего не помнил, ничего не видел, ничего не соображал и отдышался
только в переулке, в который попал неизвестно зачем и неизвестно как.
Потом он увидел себя в церковном дворе, немножко полегчало, решил
кинуться в церковь. Так и сделал. В церкви получил облегчение. Осмотрелся и
увидел на амвоне стоящего знакомого, отца Аркадия Элладова. "Молебен
отслужить!" - подумал буфетчик и двинулся к отцу Аркадию. Но сделал только
один шаг.
Отец Аркадий вдруг привычным профессиональным жестом поправил длинные
волосы......................................................................
МАРГАРИТА
Лишь только в Москве растаял и исчез снег, лиши только потянуло в
форточки гниловатым ветром весны лишь только пронеслась первая гроза,
Маргарита Николаевна затосковала. По ночам ей стали сниться грозные мутные
воды, затопляющие рощи. Ей стали сниться оголенные березы и беззвучная стая
черных грачей.
Но, что бы ей ни снилось: шипящий ли вал воды, бегущий в удивительные
голые рощи или печальные луга, холмы, меж которыми тонуло багровое солнце,
один и тот же человек являлся ей в сновидениях. При виде его Маргарита
Николаевна начинала задыхаться от радости или бежала к нему навстречу по
полю или же в легкой лодочке из дубовой коры без весел, без усилий, без
двигателя неслась к нему навстречу по волне, которая поднималась от моря и
постепенно заливала рощу.
Вода не растекалась. И это было удивительно приятно. Рядом лежало сухое
пространство, усеянное большими камнями, и можно было выскочить в любой
момент из лодки и прыгать с камня на камень, а затем опять броситься в лодку
и по желанию, то ускоряя, то замедляя волшебный ход, нестись к нему.
Он же всегда находился на сухом месте и никогда в воде. Лицо его
слишком хорошо знала Маргарита Николаевна, потому что сотни раз целовала его
и знала, что не забудет его, что бы ни случилось в ее жизни. Глаза его
горели ненавистью, рот кривился усмешкой. Но в том одеянии, в каком он
появлялся между волн и валунов, устремляясь навстречу ей в роще, она не
видела его никогда.
Он был в черной от грязи и рваной ночной рубахе с засученными рукавами.
В разорванных брюках, непременно босой и с окровавленными руками, с головой
непокрытой.
От этого сердце Маргариты Николаевны падало, она начинала всхлипывать,
гнала во весь мах лодку, не поднимая ни гребня, ни пены, и подлетала к нему.
Она просыпалась разбитой, осунувшейся и, как ей казалось, старой.
Поступала одинаково: спускала ноги с кровати в туфли с красными помпонами,
руки запускала в стриженные волосы и ногтями царапала кожу, чтобы изгнать
боль из сердца.
Сотни тысяч женщин в Москве, за это можно ручаться здоровьем, жизнью,
если бы им предложили занять то положение, которое занимала Маргарита
Николаевна, в одну минуту, не размышляя, не задумываясь, задыхаясь от
волнения, бросились бы в особняк на........и поселились, и сочли бы себя
счастливейшими в мире.
............................................................................
.....лепестки и фотографию с печатью безжалостно сжечь в плите в кухне,
листки также, никогда не узнать, что было с Пилатом во время грозы.
И не надо! Не надо! Если она не отречется от него, то погибнет, без
сомнений, засохнет ее жизнь. А ей только тридцать лет.
Вот солнце опять вырезалось из облака и залило мосты, и засветились
крыши в Замоскворечье, и заиграли металлические гости. Надо жить и слушать
музыку хотя бы и такую противную, как похоронная.
- О, нет, - прошептала Маргарита, - я не мерзавка, я лишь бессильна.
Поэтому буду ненавидеть исподтишка весь мир, обману всех, но кончу жизнь в
наслаждении. Итак, послушаем музыку.
Музыка эта приближалась со стороны Москворецкого моста. С каждой
секундой она становилась яснее. Играли марш Шопена. Первыми из-за обнаженных
деревьев показались мальчишки, идущие задом, за ними конный милиционер,
затем пешие милиционеры, затем чело: век пять с обнаженными головами и с
венками в руках, затем большой оркестр и медленно ползущее сооружение
красного цвета. Это был грузовик, зашитый окрашенными щитами. На нем стоял
гроб, а по углам его четыре человека. Зоркая Маргарита Николаевна
разглядела, что один из этих четырех был женщиной, и толстой при этом. За
печальной колесницей, широко разлившись до самого парапета, медленно текла и
довольно большая толпа.
"Кого это хоронят? Торжественно так?" - подумала Маргарита Николаевна,
когда процессия продвинулась мимо нее и сзади потащились медленно около
десятка автомобилей.
- Берлиоза Михаила Александровича, - раздался голос рядом.
Удивленная Маргарита Николаевна повернулась и увидела на той же
скамейке гражданина. Трудно было сказать, откуда он взялся, только что
никого не было.
Очевидно, бесшумно подсел в то время, когда Маргарита Николаевна
засмотрелась на покойника.
- Да, - продолжал гражданин, - много возни с покойником. И я бы сказал,
совершенно излишней. Подумать только: голову ему пришлось пришивать.
Протоколы составлять. А теперь по городу его, стало быть, будут возить!
Сейчас, это значит, его в крематорий везут жечь. А из крематория опять тащи
его к Новодевичьему монастырю. И к чему бы это? И веселого ничего нету, и
сколько народу от дела отрывают! Клянусь отрезанной головой покойника, - без
всякого перехода продолжал сосед, - у меня нет никакого желания приставать к
вам. Так что вы уж не покидайте меня, пожалуйста, Маргарита Николаевна!
Изумленная Маргарита Николаевна, которая действительно поднималась уже,
чтобы уйти от разговорчивого соседа, села и поглядела на него.
Тот оказался рыжим, маленького, роста, с лицом безобразным, одетым
хорошо, в крахмальном белье.
- Вы меня знаете? - надменно прищуриваясь, спросила Маргарита
Николаевна.
Вместо ответа рыжий вежливо поклонился, сняв шляпу.
"Глаза умные, рыжих люблю", - подумала Маргарита Николаевна и сказала:
- А я вас не знаю!
- А вы меня не знаете, - подтвердил рыжий и сверкнул зелеными глазами.
Опытная Маргарита Николаевна, к которой из-за ее красоты нередко
приставали на улице, промолчала, не стала спрашивать и сделала вид, что
смотрит в хвост процессии, уходящей на Каменный мост.
- Я не позволил бы себе заговорить с вами, Маргарита Николаевна, если
бы у меня не было дела к вам.
Маргарита Николаевна неприятно вздрогнула и отшатнулась.
- Ах, нет, нет, - поспешил успокоить собеседник, - вам не угрожает
никакой арест, я не агент, я и не уличный ловелас. Зовут меня Фиелло,
фамилия эта вам ничего не скажет, ваше имя я узнал случайно, слышал, как вас
назвали в партере Большого театра. Поговорить же нам необходимо, и,
поверьте, уважаемая Маргарита Николаевна, если бы вы не поговорили со мной,
вы впоследствии раскаивались бы очень горько.
- Вы в этом уверены? - спросила Маргарита Николаевна.
- Совершенно уверен. Никакие мечтания об аэропланах не помогут,
Маргарита Николаевна, а предчувствия нужно уважать.
Маргарита вновь вздрогнула и во все глаза поглядела на Фиелло.
- Итак, - сказал называющий себя Фиелло, - позвольте приступить к делу,
но условимся ничему не удивляться, что бы я ни сказал.
- Хорошо, пожалуйста, - но уже без надменности ответила Маргарита
Николаевна, растерялась, подумала о том, что, садясь на скамейку, забыла
подмазать губы.
- Я прошу вас сегодня пожаловать в гости.
- В гости?.. Куда?
- К одному иностранцу.
Краска бросилась в лицо Маргарите Николаевне.
- Покорнейше вас благодарю, - заговорила она, - вы меня за кого
принимаете?
- Принимал за умную женщину, - ответил Фиелло, - условились ведь...
- Новая порода: уличный сводник, - поднимаясь, сказала Маргарита
Николаевна.
- Спасибо, покорнейше благодарю, - печально отозвался Фиелло, - и
всегда мне такие поручения достаются. - И добавил раздраженно: - Дура!
- Мерзавец! - ответила Маргарита Николаевна, повернулась и пошла.
И тотчас услышала за собой голос Фиелло, но несколько изменившийся: -
"И вот, когда туча накрыла половину Ершалаима и
пальмы тревожно закачали..." Так пропадите же вы пропадом в кладовке
над вашими обгоревшими листками и засохшей розой. Мечтайте о том, как вы его
унесете на аэроплане. Пропадайте пропадом.
Совершенно побелев лицом, Маргарита Николаевна повернулась к скамейке.
Сверкая глазами, на нее со скамейки глядел Фиелло.
- Я ничего не понимаю, - хрипло, удушенно заговорила она, - про листки
еще можно узнать... но аэроплан... - И страдальчески добавила: - Вы из ГПУ?
- Вот скука-то, - отозвался Фиелло, - все по нескольку раз нужно
повторять. Сказал ведь раз: не агент. Ну, позвольте еще раз: не агент! Не
агент! Достаточно? Сядьте!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг