"Уж не начинаю ли я увлекаться сдуру? Вздор какой: она и я - два разных
поколения! Правда, она, кажется, внимательнее ко мне, чем к другим, но
это, скорее всего, знаки уважения к старшему. Что говорить, разве такой
друг сердца ей нужен!"
И Олег Петрович снова, как в Уфе, подумал, что среди всех известных ему
заводских ухажеров не найдется такого, который всерьез мог бы рассчитывать
на благосклонность Афины Паллады.
"Вот Новиков, тот, действительно, был бы ей парой, - вспомнился ему
давнишний институтский товарищ. - Надо же случиться такому совпадению, что
Новиков убит тоже под Славянском, как и отец Афины Павловны, в одно и то
же время и, вероятно, в одном с ним бою!.."
Ленечка Новиков так отчетливо представился Олегу Петровичу, как будто
он видел его только вчера или на прошлой неделе. Он вспомнился с его
доброй улыбкой, располагающей внешностью и веселым характером. Да, вот у
кого была такая наружность, которая влекла к нему не только женщин, но
покоряла и парней. Тут уж сказывался, конечно, характер Новикова, на него
всегда можно было положиться.
"Как горько, что к нему никогда уж не заглянешь, не напишешь ему и
телеграмму к празднику не пошлешь! Слюнтяем я становлюсь под старость,
расчувствовался..." - укорил себя Олег Петрович, по без насмешки, тоже с
тихой грустью. Он даже прикрыл глаза, чтобы представить давнего друга, а
когда открыл, то увидел его на экране.
"Сейчас пройдет, это - обычное последствие..." - подумал было Олег
Петрович, но тут же отбросил всякие попытки объяснения, потому что Новиков
двигался! Да, Ленечка шел откуда-то из глубины экрана легкой, танцующей,
"как на пружинках", походочкой, и, хотя был еще не близко, Олег Петрович
удивительно отчетливо различал Ленечкины кудри и шнурки, стянувшие на
груди лимонного цвета футболку, и даже пушистые, "девчоночьи" ресницы
Ленечки.
Он шел, приближаясь и вырастая, а возле него начинали проступать
очертания местности, бугрилась булыжная мостовая с обочинами и канавами по
бокам, за которыми виднелись деревья, какие-то палисадники, огораживающие
одноэтажные дома, появился киоск с газированной водой, водопроводной
колонкой возле него, потом шлагбаум с веревкой и переезд, и вновь - такие
же домишки давней постройки, не городского, но явно и не деревенского
типа. И стали попадаться люди.
Новиков шел, заняв уже весь экран, так что дома и прочее виднелись за
пределами рамки, едва лишь проступавшей, а затем пропавшей совсем, он шел
и улыбался.
А окружающий ландшафт плотнел все ощутимее, обстановка комнаты тускнела
и расплывалась, растворялась в этом, ставшем реальным и выпуклым, мире,
где под самым настоящим небом, заменившим потолок, шел Новиков, начавший
двигаться так неудержимо и стремительно, что Олег Петрович не успел встать
и посторониться, как тот чуть не наступил на него, и в этот миг восприятие
Олега Петровича словно бы вывернулось наизнанку, он увидел все вокруг
по-иному и, оставаясь еще самим собой, еще больше почувствовал себя
Новиковым.
"Да, конечно же, он - Новиков, и это он идет по хорошо знакомому
пригороду в давно известный заводской парк, откуда уже доносится вальс..."
Какая-то девушка в лиловом беретике и вязаной жакетке улыбнулась ему
подведенными глазами, и он кивнул ей охотно, радостно:
- Не в ту сторону идешь, Людмилочка, танцплощадка - там!
- А я и не Людмила вовсе, а Вера, - откликнулась она. А в парк приду
позднее, через часик. Может, дождешься?
И она прошла. А потом повстречался гражданин с портфелем, усталый и
озабоченный настолько, что, кажется, не замечал ничего вокруг.
- Зажгите сигаретку, товарищ, она погасла, а вы сосете, - подсказал
Олег Петрович, а Новиков улыбнулся, та к, что у прохожего лицо посветлело:
- Да, черт возьми, задумался. Спасибо.
Прошел и этот. А вечереющий воздух принес откуда-то запах жасмина.
Прошелестели листья на деревьях у дороги, стрижи перекрещивали небо
свистящими крыльями, вдалеке крикнул паровоз.
Ах, как глубоко и сладко дышалось, как легко ходили руки в такт шагам,
как отчетливо чувствовалась каждая жилочка в молодом, упругом теле, так и
рвущемся в движение, в полет! Сам не зная зачем, Новиков вдруг побежал,
легко и быстро, хотя торопиться ему было не к чему и хотя у кассы, которую
он уже видел, не было никого, окошечко было открыто, и он знал, что оно не
закроется еще добрый час. Просто так уж захотелось пробежаться.
- А почему без дамы?
- Ах, тетя Клава, что вы, что вы! Я еще маленький, мне не до дам...
"А в самом деле, что же я без Шурочки пришел? Хотя... Ну да, сегодня у
нее вечерняя смена..."
К-этому времени в Новикове ничто уже не говорило об Олеге Петровиче и
только мимолетные всплески ставшего чужим сознания на миг озадачивали его.
Так случилось, когда, подбегая к кассе, он отпасовал куда-то вправо
подвернувшийся под ногу камешек и ему показалось, что здесь должен бы быть
асфальт, а не булыжник. А когда вспомнил о Шурочке, он тут же подумал
мыслями Олега Петровича. "Интересно, бывает ли здесь на танцах Афина?"
"Какая Афина? Ха-ха!" - вмешалось сознание Ленечки, и он даже не
задержался на мелькнувшей в голове "чужой" мысли, "нелепой для него.
Смеркалось. С недалекой реки потянуло прохладой. Запах жасмина смешался
с запахами липы и реки. Примолкшая было радиола заиграла любимый Ленечкин
фоке "-Мистер Браун".
На танцплощадке, следя за танцующими, прижалась к бортику одинокая
девушка. "Дурнушка, должно быть, - подумалось Ленечке. - Надо развлечь
несчастненькую". И он, ловко лавируя между парами, пробрался к ней и
поклонился. А девушка, к его удивлению, оказалась миленькой, гибкой и
чуткой к танцу, только странно неразговорчивой. На болтовню Ленечки она
отвечала весьма сдержанно.
- Хорошая музыка. Нравится. Когда как. Я Женя, а вы? Вы тоже хорошо
танцуете. Так получилось. Не знаю.
Танцуя, она слегка склоняла голову то к правому плечу, то к левому и
смотрела на Ленечку, с которым была вровень, с едва заметной улыбкой,
глядя глаза в глаза. Потом ее взгляд оторвался и движения сделались менее
податливыми. Проследив, куда она смотрит, Ленечка сразу понял причину
перемены: у барьерчика появился стриженный под бокс парень в голубой
"апашке" и в брюках клеш. Папироска под маленькими усиками вызывающе
торчала кверху.
Через какие-нибудь две минуты после танца этот парень отозвал Ленечку с
площадки и, остановившись под липами, категорически потребовал:
- Ты вот что, как тебя там, с Женькой больше не танцуй, слышишь!
- Слышу.
- Ты понял, что я сказал?
- Понял.
- Ну и что?
- Нормально.
- Как это понимать?
- Мешать тебе не буду, не волнуйся.
- То-то у меня!
Танго началось без Ленечки, все девушки были разобраны, а он уселся на
барьер, подсвистывая музыке. Однако через несколько тактов рядом невесть
откуда появилась изящная брюнетка в белой кофточке и присела в реверансе.
- Танго так танго, - охотно отозвался Ленечка и повел обретенную
девушку, заламывая такие фортели, что чуть не все перестали танцевать и
потеснились к краям, создавая простор для их "па". А после танго его
отозвал под липу другой парень, вихрастый и все время почему-то
сплевывающий, и, подняв кулак, спросил:
- Видал?
Ленечка тоже поднял кулак, покрутил им и ответил с озабоченным видом:
- А что, думаешь, мой чем-то лучше, поменяться хочешь?
- Ты мне вола не крути, авторитетно тебе заявляю: еще раз вздумаешь
танцевать с Ниночкой, будешь битым!
- Разве ее Ниночкой зовут? Я с ней и словом не обмолвился да и не
приглашал ее.
- Это верно, зато перегибал-то как!
- Чудак, это же - танец.
- Сам ты чудак, вот и танцуй с кем угодно, а с Ниночкой не разрешаю.
- Хорошо, не стану.
- Вот и лады, что такой сговорчивый...
Темнело все сильнее, прибывали все новые танцоры, но все - парами.
Ленечку еще три раза приглашали разные девушки, но, не желая раздражать
ребят, он учтиво отказался. "Ничего не поделаешь, они правы, не для меня
привели своих подружек, не им и у бортика загорать", - улыбчиво заключил
он. Это была заводская танцплощадка, и здесь не заведено было подойти, как
в ресторане, к чужому столику и попросить у мужчины разрешения пригласить
его спутницу на танец. И народ здесь был не ресторанный, заводской, со
своими порядочками.
- Ха! - беззаботно встряхнулся Ленечка. - Пойду-ка я на самом деле в
ресторан, теперь этому самое время".
Но не успел Ленечка дойти до выхода из парка, как его догнали трое
парней, разглядеть которых в сгустившемся мраке было трудно, но одного он
сразу узнал, потому что тот все время сплевывал.
- Эй, хрящ, стой!
Ленечка остановился.
- Ты что же, гад, вздумал наших девушек оскорблять!
- Чем? Я и танцевать-то перестал.
- Перестал, когда кулак показал, а что ты ответил Дусе, когда она тебя
пригласила? Ты как ее обозвал! Это ты, гад, в отместку за то, что тебе
Федя пригрозил? Да ты...
Драк Ленечка не любил. Не потому, что был трусом или слабаком, в
детстве он дрался отчаянно, но когда удары обрели силу, с которой можно
покалечить человека, он предпочел от столкновений уклоняться. Ни других не
хотел калечить, ни свою физиономию портить, она ему была, надо признать,
по вкусу и не хотелось ее уродовать из-за вздора. Было ясно, что
которая-то девушка обиделась на отказ, и, не подумав, сболтнула
напраслину, которую надо помягче объяснить ребятам. Ленечка, наверняка,
так бы и поступил, извинился бы за недоразумение, даже с риском получить
оплеуху, но тут в нем вдруг проявился строптивый характер Олега Петровича.
Он не прибегнул к дипломатии, а заметив, что один из парней заходит сзади,
наверное, для броска под ноги, второй встал справа, а третий сейчас его
толкнет, не стал медлить и ударил первым. Ударил коротким, без размаха,
тычком, сильно и точно под вздох, а обратным ходом руки наотмашь сбил
правого, прямо на того, который пригнулся сзади.
Кто-то застонал, кто-то вскочил на ноги и, выпрямляясь, ударил тоже
точно и сильно. Ленечка успел немного отвести голову и удар пришелся не в
подбородок, а вскользь под глазом, но вслед за этим промахнулся сам и, не
удержавшись, столкнулся с противником грудь с грудью гак, что его правая
рука охватила парня. После этого взять противника на прямой пояс было уже
совсем простым делом. Теперь Олег Петрович разглядел, что это был опять
вихрастый, но он оказался почему-то обширным и даже каким-то угловатым.
Надо было его оторвать от земли и, повернув, ударить о дерево. Олег
Петрович напряг все силы, приподнял и только повернулся, как вдруг
сверкнула молния, его передернуло, и он повалился.
Темнота не позволяла разглядеть ничего, было тихо, так тихо, что
слышался ход часов, то ли своих, то ли того парня, который был недвижим и
чувствовался руками как-то очень странно, будто Олег Петрович держал его
за горло. Откуда-то противно запахло горелой резиной.
Разжав пальцы, Олег Петрович протянул их к голове противника и... не
нашел ее: пальцы до отказа вытянутых рук сошлись на округлом обрубке шеи!
- Что это, как мог я ему голову оторвать, - в ужасе воскликнул Олег
Петрович, вскочил, опять запнулся за что-то, находящееся сзади, и снова
повалился, полагая, что падает через другого противника. Какие-то колья
мешали встать, а напрягшись между ними, он приподнял плечом что-то вроде
щита, послышался звон разбитого стекла.
- Ребята! - позвал он. - У кого есть спички? Посветите, пожалуйста, тут
беда страшная случилась! Парни! Будьте людьми, отзовитесь кто-нибудь!
В отчаянии он схватил себя за голову, наткнулся ладонями на очки,
которые тут же слетели, больно оцарапав, и это совсем сбило его с толку,
потому что он все еще считал себя Ленечкой: как они могли на нем
очутиться, ведь он никогда даже ради шутки не носил очков?
Протянув, как слепой, руки, он медленно повернулся и наконец увидел
бледно проступающие очертания чего-то, в чем не вдруг признал окно.
"Откуда оно взялось в парке?"
Двинувшись к окну, он ощупал попавшееся препятствие, которым оказался
стол, а под окном нащупал чуть теплую батарею отопления, прикрытую
свисающими оконными шторами. Получалось, что он находится не снаружи
помещения, а внутри. "Но не через четвертое же измерение я смог из парка
вдруг попасть сюда?"
Он раздернул шторы, и ему открылся вид домов, освещенных полной луной.
Лучи били прямо в окно.
"А сзади лежит обезглавленный труп из летнего парка!" - подумалось с
неостывающим ужасом, который он все же преодолел и заставил себя
повернуться. По мере того, как глаза привыкали к лунному освещению, он
стал узнавать комнату, но виделась она неотчетливо, словно снимок,
сделанный не в фокусе.
"Ну да, это же мой буфет. И это мои настенные часы, которые тикали,
когда я душил того вихрастого. Нет, я же не собирался его душить! -
метался он в своих мыслях. - Бедняга, он валяется сейчас там, в парке,
лежит с оторванной головой, а его товарищи, как и я, не понимают, как это
вышло, и куда девался его убийца. Теперь все падет на них. Ах, что же
делать, что делать! Надо идти, звонить в милицию, сообщить, что я, Леонид
Нагой...
Как - Леонид? Я же Олег! Я Олег Петрович Нагой... Стоп! Это же моя
квартира, черт возьми, я не выходил из нее, как же я попал в парк? Был ли
я там вообще или мне только пригрезилось? Нет. Ничего не было, я никого не
убил!.."
Оставаясь у окна, он понемногу пришел в себя после привидевшегося
кошмара, потом пошел к выключателю, повернул его, но люстра не загорелась.
В лунном свече он теперь разглядел, что ведь на диване, в самом деле,
лежит что-то громоздкое, с материей, свисающей под тень стола и с торчащим
обрубком шеи. И вновь горячая волна тревоги пробежала по нему:
- Проклятье! Не мог же я здесь убить кого-нибудь, я же был в квартире
один-одинешенек, а квартира заперта!..
Безотчетно он произнес это вслух и, услыхав, прислушался: вдруг кто-то
отзовется, - после всей сегодняшней чертовщины он готов был ожидать чего
угодно. Тут он сообразил, что видит плохо потому, что на нем нет очков,
нужно было взять запасные.
Олег Петрович прошел в спальню, безрезультатно пощелкал выключателем и,
нашарив под кроватью хранящийся там аккумуляторный фонарь, зажег его и
нашел на столе очки.
Преодолев свой страх, он все же вернулся в столовую и осветил диван.
Да, на нем, закрытый материей, лежал какой-то предмет, и из складок
материи высовывалось нечто, отдаленно напоминающее шею без головы, но это
была явно не шея, а какое-то изделие, заканчивающееся гладкой, слегка
выпуклой поверхностью. Черт знает, что это могло быть. Олег Петрович не
удивился бы и тому, что на диване лежала машина времени или какая-то еще
более невероятная штуковина. Трогать ее Олег Петрович все же поостерегся:
узенький снопик фонарного света был ненадежен, надо было сперва обеспечить
более подходящую обстановку. Пройдя в прихожую к щитку, он сразу обнаружил
сгоревшую пробку, сменил ее, в квартире вместо призрачного света луны
возник уверенный трезвый электросвет, и на душе стало спокойнее.
И сразу все стало понятным. На тумбочке не было телевизора, это он
лежал на диване, выставив охранный кожух горловины кинескопа, закутанный
тяжелой плюшевой скатертью со стола, которую жена не взяла из-за пятен и
потертостей. Вот кого, оказывается, обхватил напоследок Ленечка там, в
парке!
Штырек антенны при этом выдернулся из гнезда телевизора, а вилка
питания осталась в розетке, потому что шнур зацепился за кронштейн
тумбочки и оборвался, создав вспышку короткого замыкания. Оплетка шнура,
пропитанная зловонным составом, еще продолжала тлеть, и Олег Петрович
поспешил скорее потушить ее пальцами, как недокуренную сигаретку, открыл
форточку и с наслаждением, глубоко вдохнул глоток еще холодного весеннего
воздуха.
Потом он выбросил в мусорник сбитые в отчаянии очки, на которые успел
наступить, осколки стакана и тарелки, упавшие со скатерти, поставил на
ноги перевернутое кресло и застелил стол скатертью, сдернутой во время
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг