привидевшейся схватки.
Телевизор, как ни странно, остался неповрежденным, в чем Олег Петрович
убедился, водрузив его на место и воткнув зачищенные кончики шнура в
розетку. Экран засветился, и когда Олег Петрович переключил канал, он
застал еще окончание передачи последних новостей. "С таким телевизором
можно на медведя ходить", - хмыкнул он удовлетворенно, закурил беломорину
и сел в кресло, чтобы окончательно успокоиться и привести мысли в порядок.
Нельзя сказать, что он был сейчас напуган и расстроен происшедшим,
скорее наоборот: его тело еще хранило в себе бурление на миг возвращенной
молодости, прилив сил, азарт схватки и юношескую остроту чувств. Это было
превосходно!
Ушибы где-то на ноге и в боку казались пустяковой платой за пребывание
в шкуре беззаботного товарища, и вообще, жизнь наполнилась новым
содержанием и приобрела жгучий и загадочный интерес.
Но во всем в этом проглядывала и опасность, отнюдь не призрачная.
"Эдак, черт возьми, недолго и погром в квартире устроить, - подумал Олег
Петрович. - Ладно еще я схватил телевизор, а не холодильник, с ним не
мудрено бы и надорваться. Да и вообще, сколько бы я всего накуролесил, не
оборвись шнур питания; чего доброго, из окна мог вывалиться или
переполошить соседей, - тогда уж прямой путь был бы в сумасшедший дом.
Ну ладно, зато теперь и периодичность подтвердилась, и можно считать
установленным, во-первых, причастность телевизора, а во-вторых,
прекращение явлений при его выключении, - это делает явления управляемыми.
Значит, что? Для предохранения себя от своих же опрометчивых действий
достаточно сделать так, чтобы телевизор отключался, когда мне вздумается
подняться с кресла в таком состоянии, как сегодня. А так как сегодня я
пришел в себя несомненно от удара током, то надо устроить так, чтобы и
впредь при попытке покинуть кресло меня щекотало бы током, безопасным,
разумеется".
13
Жизнь, принявшая в последнее время менее однообразный характер, не
смогла полностью отвлечь Олега Петровича от событий другого рода, которые
он назвал просто "чертовщиной", проявлявшейся то в сновидениях, то наяву.
Верный своей привычке решать задачи до конца, он терпеливо высиживал перед
телевизором каждый вечер до полуночи.
"Мал, обидно мал КПД человека", - морщился он, вспоминая время,
проведенное в очередях, ожидания в приемных разного начальства,
томительные часы, затраченные на собраниях, советах, комиссиях, где без
Олега Петровича вполне можно бы обойтись и куда он и ему подобные
Призывались только для соблюдения кворума. Вот и теперь не бесполезно ли
утекает время.
Но врожденная настойчивость заставляла продолжать опыт, и он дождался.
В один из вечеров, когда Олег Петрович начал слегка задремывать, он
услышал:
- Ждешь кого?
Олег Петрович вскочил с кресла и включил верхний спет, но никого не
увидел. "Показалось", - подумал он и только хотел снова сесть, как голос
повторил:
- Я спрашиваю, кого ты ждешь?
- Да откуда мне знать, кто может пожаловать! - ответил он несколько
раздраженно. Входи же, где ты? Или тебя, как Мефистофеля, надо приглашать
трижды? Входи, буду тебе рад.
И тут он увидел сидящего на диване человека.
- Зор! - взволнованно воскликнул он.
- Да, я Зор, - бесцветным голосом ответил гость.
- Ты Зор... А я уж думал Дух Земли. - Олег Петрович сел по другую
сторону стола и смотрел на пришельца, не зная, как продолжать разговор.
Зор сделал это сам:
- Ты звал какого-то духа. Зачем?
- Это была блажь не совсем нормального человека.
- Теперь это стало реальностью, потому что для тебя я то же, что и Дух.
Чего ты хотел от Духа?
- Так прямо и сказать! Да, я знаю, что ты могущественнее любого из нас,
догадываюсь об этом. У нас есть предание, что Дух Земли всемогущ и мог бы
выполнить любое желание человека.
- Понятно. Вот ты и скажи мне, чего ты хочешь?
- Знаний! Таких, как у тебя!
Зор улыбнулся и медленно покачал головой:
- Нет, ты не сможешь их вместить - жизни не хватит.
- Так продли ее! Лет на семьсот.
- Это я могу, но все равно не поможет: устройство твоего мозга не
позволит.
- А улучшить его нельзя?
- Мозг должен формироваться постепенно на протяжении многих поколений.
Да и зачем тебе так много знаний одному? Тебя ведь не поняли бы
окружающие.
- А счастливым ты меня не можешь сделать?
- Вот это проще всего. Достаточно лишить тебя способности желать,
искать, соревноваться и совершенствоваться, словом, лишить тебя того, что
вы зовете интеллектом. Ты будешь всем доволен, тебе нечего будет желать.
- Нет, мудрый Зор, такого счастья мне не надо.
- Есть другой способ: я могу внушить тебе, что ты счастлив, и ты будешь
блаженствовать, независимо ни от чего.
Олег Петрович на миг задумался.
- Нет, нет, Зор, не надо.
- Ты меня радуешь. Настоящее счастье человек-может создать себе только
сам.
- Чем же ты могущественнее нас, Зор?
- Количеством и глубиной усвоенных знаний. А ты все ждешь чуда. Кстати,
о чуде. Ты знаешь закон зависимости тока от напряжения и сопротивления
материи? Нравится он тебе?
- Да, - ответил Олег Петрович. - Закон тока, который ты имеешь в виду,
называется у нас законом Ома, но он, как и всякий другой, по-моему, не
может нравиться или не нравиться. Тут можно говорить лишь о более или
менее удачной формулировке закона, а сам по себе он никаких эмоций не
вызывает; его надо просто знать и с ним считаться.
- Хорошо. Но пойми вот что: примитивный разум, сталкиваясь с чем-либо,
задается вопросом "что это?" и, получив ответ, тем и ограничивается. Разум
более совершенный пытается узнать, "как это явление происходит и нельзя ли
им управлять с пользой для себя или Других?". Ты и находишься именно на
этом уровне.
- А разве можно ожидать чего-то большего?
- Вот именно. Кроме "что" и "как", может быть еще более трудный вопрос:
"зачем это?"
Олег Петрович растерянно пожал плечами:
- Как можно задаваться вопросом: зачем закон Ома?
- Не совсем так. Лучше спросить, зачем закон Ома таков, какой он есть?
- Но это же нелепица! Уж если он таков, не переделаешь же его.
- Стоп, стоп... Захочу и переделаю.
- Да ну!
- А вот так. Хочу, чтобы в этой комнате сила тока была пропорциональна
произведению напряжения на сопротивление. Нравится?
- Не зна... Не знаю.
- Проверяй. Бери источник тока...
Олег Петрович поднялся было, чтобы принести аккумулятор, но увидел, что
тот уже стоит на столе, и снова сел, а Зор продолжал: "Вот тебе -
вольтметр, амперметр, соединительные провода, рубильник, зажимы и
нихромовое сопротивление, величиной ровно шесть ом".
И по мере того, как Зор произносил слова, на столе появлялись названные
им предметы. Все они принадлежали Олегу Петровичу, кроме сопротивления,
намотанного на фарфоровый стержень с ножками, взявшегося неведомо откуда.
При их необъяснимом появлении уже не удивило, что Зор назвал их принятыми
на Земле словами.
- Составляй цепь, - велел Зор.
Олег Петрович привычно подсоединил провода и взялся за ручку
рубильника.
- Включаю, - предупредил он и замкнул цепь. Стрелки приборов покачались
и встали.
- Все нормально, - поднял он глаза на Зора. - Аккумулятор -
шестивольтовый, на шести омах он дал один ампер.
- Правильно. Но сопротивление начинает нагреваться, а ток?
- Ток умень... Что такое, ток возрос на пол-ампера! Еще растет?!
Действительно, вопреки закону, стрелка амперметра неуклонно лезла все
выше, проволока сопротивления покраснела, стала белеть, и Олег Петрович
поспешно выключил рубильник, но это только увеличило сопротивление, а цепь
тока не прервалась, и дальше все пошло лавинообразно.
Стрелка амперметра зашкалилась, проволока перегорела, и в этом месте
вспыхнула дуга, закипел аккумулятор, а на проводах перегорали все новые и
новые участки, дуги множились, стол задымился и вспыхнул пламенем. Это
было последним, что видел Олег Петрович перед тем, как закрыл глаза рукой.
- Дальше от стола! - крикнул он Зору и сам, отшвырнув стул, кинулся к
кухне за водой, ожидая, что аккумулятор сейчас разорвет и оттуда брызнет
кислотой. Уже в дверях он обернулся и приоткрыл глаза, глядя сквозь
щелочки между пальцами.
Сначала он ничего не разобрал, потому что в глазах еще плавали цветные
пятна, но уже понял, что сами дуги погасли. А когда зрение восстановилось,
он увидел, что Зор невозмутимо сидит за столом, на котором нет ничего,
кроме пепельницы с лежащим в ней окурком.
- Мне бы так управлять природой! - криво усмехнулся он и вернулся на
свое место.
- Теперь ты понял, к какой катастрофе привело бы изменение закона? Вот
"зачем" он, этот закон. Так же целесообразны и все другие законы,
образующие единую систему мира, благодаря которой он только и может
существовать.
- Теперь мне ясно, что никакой Дух и не может быть всемогущим, он может
создать только иллюзию, но не изменить закон.
- Не совсем так. Чтобы ты убедился в этом, вспомни игры, у которых тоже
есть свои правила, свои законы. Высокий разум оперирует судьбами и
процессами материи и наблюдает развитие в бесчисленных комбинациях,
выбирая наилучшие. Направив процесс и получив результат, надо примерить,
оценить его, что-то оставить, а что-то изменить, а то и совсем отбросить -
как и в игре. Всемогущий разум мог бы в любом развитии предопределить
результат, но это было бы так же бессмысленно и неинтересно, как в вашей
карточной игре разложить карты по своему желанию и вопреки правилам. Карты
не возразят, но исчезнет сама суть игры, она может иметь смысл лишь для
шулера, но это уже простое жульничество, как фокус с демонстрацией
противоестественного закона Ома, внушенный тебе мною.
Вот и мы не играем, а творим. Мы высший по сравнению с вами этап
развития материи. А развитие, то есть жизнь, является неотъемлемым
свойством все той же материи. Ты все порывался узнать, почему именно тебе
выпало на долю столкнуться с нами. Теперь отвечу: ты стал объектом опыта в
результате стечения обстоятельств.
- Выходит, я - подопытный кролик!
- Не обижайся. Все мы так или иначе подопытны в процессах всеобъемлющей
природы, а тебе даны и некоторые преимущества, которых ты еще не понял и
не оценил.
- Пусть так, но кто он, оперирующий законами природы?
- Он - это ты сам, только идущий впереди тебя, такого, каков ты есть в
твоем настоящем виде. Он - это лакомство, подвешенное перед тобой и
укрепленное на тебе же самом. Ты всегда будешь тянуться за ним и никогда
не достигнешь. А теперь прощай, энергия импульса исчерпана.
И Зор неожиданно отодвинулся и растаял.
14
Вскоре после прихода почты Люся, еще издали дразня конвертом,
направилась к чертежному сооружению Олега Петровича.
- Пляшите! - потребовала она и добавила: - Правда, письмо адресовано
Ометову, Волкову, а потом уже вам, ни первых двух отдел кадров на заводе
не обнаружил, так что придется вам отплясывать за троих.
- А нет ли там на конверте еще Яковлева?
Люсенька проверила и подняла выщипанные бровки:
- Яковлева нет. А вы что, знаете всю эту компанию?
- Знавал когда-то. Давайте письмо, раз уж их не оказалось.
- Нет, сперва спляшите.
- Люсенька, в моем-то возрасте...
Олег Петрович выставил из-за кульмана ногу и несколько раз символически
пришлепнул подошвой по полу: - Давайте.
- За троих могли бы и больше потрудиться. Держите уж...
Афина Павловна видела, как Олег Петрович, читая письмо, стал почему-то
горбиться и густо краснеть. Дочитав, он сунул письмо в карман, поставил
локти на желобок чертежной доски и положил лицо на ладони, сдвинув вверх
очки. Так он просидел минуты две, потом вздернул голову и вышел из бюро.
"С ним - очень плохо, но не назойливым ли покажется вмешательство", -
сочувственно подумала Афина Павловна и все же не утерпела и немного погодя
вышла на лестничную клетку, где Олег Петрович докуривал папироску.
- У вас неприятности? - спросила она. Олег Петрович качнул головой.
- Вам кто-нибудь грозит?
И на это он только отрицательно повел головой.
- Так что же произошло?
Олегу Петровичу было совсем не до расспросов, другого он сразу бы
оборвал, но Афина Павловна смотрела так участливо, что он даже неожиданно
для себя пробормотал:
- Ох, как мне стыдно! Непоправимо стыдно. Знаете... Мне необходимо
побыть одному, не до работы, я уйду...
Вернувшись на свое место; Афина Павловна между делом пригляделась, не
привлек ли уход Нагого чьего-то внимания, потом посидела за его кульманом
и прибрала инструменты, записи и справочники. А после работы пошла к Олегу
Петровичу.
- Я так и знал, что вы придете, - сказал он, отперев ей дверь.
- Пришла на всякий случай. Вы, может быть, позволите все же пройти, а
то встали, словно памятник.
- Да, разумеется, проходите. Я в самом деле малость обалдел.
Присаживайтесь.
- Вы не поделитесь со мной своими огорчениями? Поверьте, я спрашиваю не
из пустого любопытства.
- Верю. Нет, вы садитесь на диван, а то от окна сегодня дует. Не знаю,
чем я заслужил ваше внимание, но оно трогает.
- Так что у вас случилось, в чем грешны?
- А вот читайте! - и Олег Петрович положил перед ней полученное письмо.
Оно было помято и кое-где надорвано, а потом разглажено и сложено по
старым складкам. Написано оно было неуверенным почерком редко пишущего
человека и с таким пренебрежением к грамматическим правилам, что лишь
мысленно проредактировав его, Афина Павловна получила следующее:
"Мой далекий и мало знаемый братец Олежка, здравствуй. Пишет тебе
первый и последний раз твоя старшая сестра Груня, последняя из тех, кто
был тебе кровной родней, с которой ты так и не захотел знаться за всю твою
оторванную от нас жизнь.
Пишу тебе это не в упрек, а сожалеючи тебя, потому как чудится мне,
будто не сладко жилось тебе без родной души на свете, потому и ожесточился
ты, видать, до того, что, коли верить слухам, от тебя и супруга твоя ушла
вместе с дочерью вашей и остался ты, стало быть, совсем теперь одинешенек.
На завод тебе пишу потому, что не знаю адреса твоей квартиры, а про
завод твой мне говорили. И пишу тебе на все твои фамилии, кроме одной,
которую я опять пошто-то забыла да так и не могу вспомнить, а пишу так
потому, что не знаю, под которой из этих фамилий ты теперь проживаешь.
Сейчас я, Олежка, помираю, и письмо перешлет тебе соседка уж опосля
моих похорон, чтобы не тревожился и не ехал хоронить меня. Может, и зная,
ты бы не приехал, но тут уж не мое дело. Мое дело теперь повиниться перед
тобой за себя и за всех вас, что оставили тебя на всю жизнь без нашей
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг