путаю... То я сознаю, что стал таким, как все люди, то теряю это ощущение.
Не пойму... - Думчев вскочил: - Грохот! Что это за грохот? - Он закрыл
ладонями уши.
Да, какие-то странные прерывистые звуки. Они мне знакомы, я их уже
слышал когда-то. В траве мелькнул пушистый хвост. Собака. Это ее лай. Вот
там какой-то навес, покрытый травой. Я подошел к нему и стал спускаться по
каменным ступенькам... Площадка. Стол. Два стула. На столе мятый жестяной
бидон. Я остановился. И вот из глубины появилась человеческая рука с
фонарем, и предо мной предстала знакомая, очень хорошо знакомая фигура
женщины в ватнике. И сюда же прыгнула собака желтой масти, с пушистым
хвостом...
И тут я сразу все, все вспомнил! Все понял!
- Здравствуйте, товарищ Черникова! Я вернулся! - прокричал я с
восторгом и радостью.
- Что такое? Голый человек?!
Я выскочил из подвала. Вслед раздался бешеный лай собаки.
РАЗБОЙ СРЕДЬ БЕЛА ДНЯ
- Думчев! Сергей Сергеевич! Где вы?
Молчание. Лай собаки утих.
Но вот кусты всколыхнулись, раздвинулись, и Думчев спросил шепотом:
- Что, уже умолк грохот?
- Лай собаки? Да!
- Нет, не лай, а грохот.
- Это лай собаки! Здесь база Райпищеторга.
- Поймите же меня. Я уверен...
Думчев не договорил - на нас мчалась собака. Я схватил ветку и
замахнулся. Собака, поджав хвост, с лаем побежала обратно к своей хозяйке.
- Эта собака показалась мне сначала огромным допотопным животным, -
сказал Думчев. - А вы на нее - веткой... И она прочь от вас! Теперь только
я поверил, что грохот - не грохот, а лай и что мы оба...
- Тише! Слушайте!
Там, у базы Райпищеторга, Черникова громко разговаривала со своей
собакой. Мы оба прислушались.
- Ну и работа! Понимаешь, Курчавка? Мне за новой книжкой ордеров в
город идти, а приказано: стой здесь и сторожи одёжу. А если за овощами
приедут? Как же овощи без квитанции отпускать? А потом отвечай,
отчитывайся, кому и почем отпускала. Несколько дней люди пропавшего
человека искали! Рощу прочесывали. А я им говорю: "Не ищите. Он тут, на
этом месте, на моих глазах что-то проглотил... сразу вдруг растаял,
пропал... Сама же я об этом в город сообщила". А мне сказали: "Ну, так
сторожи эту одёжу". С пня сняли, аккуратно сложили и сказали: "Не трогай,
береги. Сюда ученая собака прибудет. В Москве про нее известно, Эльфой
прозывается. Она одежду понюхает и в роще, в развалинах кого надо отыщет".
Вот тут и стой! За что напасть такая?! Кто же я есть - заведующая
государственной базой Райпищеторга или сторож чужих пиджаков? А тут голые
ходят... пугают еще...
Черникова смолкла.
- Гражданка, - крикнул я, - верните мне мою одежду!
- Твоя, что ль?
- Моя! Киньте костюм сюда, в кусты. Вы отвернитесь, я сам ее возьму!
- Приказано охранять! Кого надо, того ученая собака Эльфа отыщет.
- Прошу вас, товарищ Черникова...
- Не упрашивай. Приказано - ни на шаг!
- Ну и не надо! Дождусь ученой собачки.
Мы переглянулись с Думчевым и сразу поняли друг друга.
- Идут! Ведут! - крикнул я из кустов:
- Кто? Что? - отозвалась Черникова.
- Собаку ведут! Ученую собаку Эльфу!
- Где? Где?
- Там! Смотрите! Там они, за поворотом...
Черникова сделала несколько шагов, заслонила рукой глаза, стала
всматриваться в даль.
Я выскочил из-за кустов, схватил одежду и кинулся обратно.
Вслед нам неслось:
- Разбой! Разбой средь бела дня!
Но мы были уже далеко и приближались к беседке.
Вот он, мой костюм! Но один на двоих! И мы поделили одежду. Пиджак и
брюки - Думчеву. А у меня... у меня был чересчур "спортивный" вид. Думчев
был весел: еще немного - и засмеется. А я хохотал, хохотал до слез...
Рю-рю-рю, - где-то рядом рюмил зяблик.
Мы весело топтали кусты. Испуганный дрозд чокал свое: чок-чок-чок...
И лай собаки и то, как рюмил зяблик и как чокал дрозд, - все это
казалось мне трогательным отрывком какой-то дорогой мелодии.
У ПОРОГА СТАРОГО ДОМА
Теперь, когда я пишу эти строки и восстанавливаю в своей памяти наше
возвращение в Ченск, я вновь ощущаю то веселое, светлое чувство, которое
наполняло нас в те часы. Припоминаю, какой странный и смешной вид был у
Думчева в моем широком, большом костюме и какой нелепый "спортивный" вид
был у меня, как мы весело смеялись, глядя друг на друга!
До вечера мы прятались в роще, а чуть стемнело - вышли на дорогу и
направились в город.
Должен напомнить, что оказавшись в Стране Трав, в потоке опасностей,
я не смог, не успел ввести Думчева в курс тех событий и изменений, которые
произошли на земле за время его отсутствия.
Мы медленно шли мимо окон чужих домов. В одних зажглись огни, в
других было еще темно. Окна открыты, слышны обрывки разговоров, всплески
смеха. Думчев то и дело останавливался, недоуменно оглядывался. Он
вернулся к жизни, но всеми мыслями, чувствами, переживаниями еще не
расстался со Страной Дремучих Трав.
Вот под большим синим абажуром собралась семья за вечерним чаем. На
высоком стульчике сидит белокурая девочка, размахивает ручками, что-то
лопочет, а все кругом смеются.
Припоминаю, что тогда на улицах Ченска я подумал: "Кто из людей,
спокойно сидящих за столами в домах, провожающих нас слегка насмешливой
улыбкой на улицах, - кто из людей поверит мне, если я скажу, что рядом,
совсем рядом лежит страна, где обитают тысячи хищных животных, где широко
и мощно разлилась река, через которую не может переправиться человек, где
грядой встают песчаные холмы и неистовый ветер далеко разносит пыль и где
грозно день и ночь шумят деревья-травы.
Думчев озирался, вслушивался, останавливался и внимательно
всматривался в лица людей, дома, деревья... Он не верил, что находится в
родном городе.
И, когда из раскрытого окна зазвучал передаваемый по радио романс
"Для берегов отчизны дальной", Думчев вскинул голову вверх. Точно музыка и
слова шли не из окошка, находящегося на уровне его головы, а откуда-то с
неба. Он постоял, послушал и, вырвав свою руку из моей, зашагал вперед.
- Куда вы? - догнал я Думчева.
- Он бежит за нами!
- Кто?
- Поющий невидимка.
Я опять взял Думчева под руку.
Это действительно могло показаться ему очень странным: ведь радио
вошло в обиход в те годы, когда он жил в Стране Дремучих Трав.
Вслед за нами и рядом с нами шли новые слова романса: "...ис-чез и
по-це-луй сви-дань-я..."
Точно одно окно передавало другому предыдущий слог, а следующее окно
подхватывало новый слог: "...Но жду е-го, он за то-бой!"
Слова и музыка не отставали от нас.
Я подробно и спокойно объяснил Думчеву, что такое радио.
- Да, да! - сказал он. - Понимаю! Понимаю!
И тут же он стал утверждать, что радио существует и в Стране Дремучих
Трав. Он даже привел в пример какую-то бабочку, для которой ее усики
служат антенной. Припоминаю, что все время, когда мы шли по улицам Ченска,
меня неотступно занимала одна мысль: надо спросить Думчева, как понимать
его слова: "...то, что вы с собой принесли и потеряли, то и должно
помочь". Эти слова он сказал ночью на берегу речки Запоздалых Попреков,
после того как мы убедились, что и вторая крупинка, возвращающая рост,
утеряна для нас навсегда.
И вот мы в Ченске! Так что же нам помогло оставить Страну Дремучих
Трав?
Вот за окном склонились над картой два вихрастых мальчугана; один из
них быстро водил по карте карандашом и что-то доказывал другому. А этот
другой ему возражал и с деловым видом оттачивал карандаш.
- Собираются в путешествие, - сказал я.
Думчев в ответ произнес только одно слово:
- Графит!..
И как часто в Стране Дремучих Трав, так и теперь я с недоумением
посмотрел на Думчева.
Но он тут же ответил:
- Вы, кажется, меня все еще не понимаете? Для того чтобы мой опыт,
последний опыт, удался и не случилось несчастья, мне требовалось
малоактивное вещество для замедления реакции. Нужна была пылинка графита.
Вы уронили около города бумажных ос карандаш, и я получил графит. Опыт
удался. Мы, как видите, не в Стране Дремучих Трав, а среди людей, в
Ченске.
Я так и не успел дослушать его: мы дошли до дома, где жила Полина
Александровна Булай.
Здесь некогда жил и он. Вот старое, покосившееся крыльцо.
Поблескивала белая эмалированная дощечка. Я поднялся уже по ступенькам на
крыльцо и хотел было постучать в дверь. Но не постучал.
- Сергей Сергеевич, что же вы остановились? Ведь мы пришли!
Но он стоял в нескольких шагах от крыльца и не двигался.
Я сбежал с крыльца и взял его за руку:
- Вот мы и пришли!
Думчев молчал. Это длилось несколько минут. Я ждал.
Потом он вдруг заговорил сам с собой, совсем так, как в Стране
Дремучих Трав:
- Что же ты медлишь? Ты ведь стоишь у родного дома. Смутился?
Боишься? Возможно...
Бесстрашный путешественник, он не боялся проникнуть в гибельное
гнездо ос. Отважный охотник, поражающий одним ударом хищного богомола, он
стоит здесь, у старого, покосившегося крылечка своего родного дома, и...
робеет!
Время шло. Наконец Думчев медленно и осторожно поднялся на крыльцо.
И опять я поднял руку, чтобы постучать в дверь.
- Не надо! - схватил меня Думчев за руку. - Обождите... Я... я еще не
собрался с силами.
Он был в смятении - я это видел, понимал.
Город постепенно затихал. Потухали огни.
А Думчев точно оправдывался в чем-то предо мной:
- Сейчас... Еще немного - и я осмелюсь...
Было тихо. И мне казалось, что я слышу, как колотится сердце Думчев
а.
Я ждал.
- Что ж, все равно, стучите! - сказал Думчев каким-то глухим и
далеким голосом.
СКРИПКА СНОВА ЗАЗВУЧАЛА
На мой стук открыла дверь Полина Александровна.
Из-за двери своей комнаты выглядывала соседка.
- Вот мы и пришли! - произнес я так просто и естественно, точно по
поручению Полины Александровны сбегал в скверик позвать Думчева пить чай.
Полина Александровна вдруг схватилась руками за край шкафа. Она
вглядывалась в лицо Думчева и шептала:
- Нет, нет! Не может быть!
Все молчали. Растерянность, смятение и тревога словно вошли с нами в
дом и овладели всеми. Я тут же вспомнил, что у меня весьма странный вид...
Я хотел было непринужденно засмеяться, шутливо сказать что-то, но
чувствовал себя связанным, и все слова казались мне фальшивыми.
Всех выручила соседка:
- Самоварчик! Теперь надо самоварчик поставить! Я поставлю свой...
Пожалуйста, гости дорогие!
Я был ей благодарен.
А на наше странное одеяние никто не обратил внимания.
Я успел сказать Полине Александровне:
- Главное - не спрашивайте ни о чем Сергея Сергеевича! Берегите его.
Придет время - и он сам расскажет, где был. Не спрашивайте его сейчас.
Соседка проводила Думчева и меня до дверей лаборатории и при этом
приговаривала очень тепло и гостеприимно:
- Самоварчик у меня быстрый! Уголечки лихие, лучинушки сухие! Вмиг
закипит! Сейчас подам!.. Полина Александровна, что же вы?! То всё ждали,
ждали, а теперь чайком угостить не хотите! - слышался уже внизу ее
хлопотливый голос.
Дверь в лабораторию за нами закрылась.
Очень осторожно Думчев открыл шкаф, долго смотрел, потом достал свой
старый костюм. Я помогал ему одеваться. За все время он не проронил ни
слова. Только присматривался ко всему.
В дверь лаборатории тихо постучала Булай. Вошла и молча стала
накрывать на стол.
Соседка подала самовар. Стали пить чай. В сахарнице лежали щипцы.
Думчев взял их в руки:
- Жук-рогач!
Полина Александровна и соседка с недоумением посмотрели на меня. Но я
молчал.
Откуда-то донесся гудок.
- Чай, пароходом прибыли? - спросила соседка.
- Пароходом? - переспросил Думчев. - Пароходом... Значит, все еще
пар? А личинка стрекозы - ракетный двигатель...
Булай и соседка опять посмотрели на него с удивлением.
Тут мне вспомнилась первая микрозаписка Думчева с упоминанием личинки
стрекозы, запись на одной из карточек в его лаборатории: "Циолковский...
личинка стрекозы". Вспомнил и утро на берегу речки Запоздалых Попреков,
где эта личинка с необыкновенной откидной маской на голове передвигалась в
воде толчками.
Конечно, способ передвижения личинки стрекозы упрощенно напоминает
принцип работы реактивного двигателя. Но ракета перемещается в
пространстве не простым вбиранием и выталкиванием воды (газа, воздуха). В
камере ракеты сгорает топливо, и образующиеся при этом массы газа давят на
верхние стенки ракеты, толкают ее вперед. Поэтому ракета может двигаться в
безвоздушной среде - в "пустоте".
Самовар заглох. Соседка унесла его подогревать.
Как видно, она перестала бояться Полины Александровны. Больше того,
она все время беспокоилась и заботилась о ней, а теперь изо всех сил
старалась ради гостя.
Думчев оглядел всех и сказал:
- Спасибо за тишину! Они ко мне придут... Не сразу, но они придут...
нормальные масштабы!
- Какие масштабы? - спросила Булай.
- Не надо, не спрашивайте меня ни о чем! Я привыкну... Мне так
трудно... Не задавайте вопросов. - Думчев опустил голову.
Наконец он встал и начал ходить по лаборатории. Подошел к висячему
шкафчику, открыл его, взял шприц, долго рассматривал его и сказал:
- Шершень...
Я понял: игла шприца полая, совсем как жало шершня.
Я слушал Думчева и думал: "Вот Думчев уже дома, среди людей, но он
все еще видит пред собой обитателей Страны Дремучих Трав с их
инстинктивной работой". Возражать ли ему? Нет! Сам он скоро возьмет в свои
руки инструменты, созданные человеком. Какие чудеса творит, какие
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг